Старый парк в усадьбе Хмелита

Усадьба Хмелита
Интерьеры усадебного дома Грибоедовых
Ах, эти старые дворянские усадьбы, они всегда навевают романтическое настроение и напоминают истории любви их обитателей. В старинном парке усадьбы Хмелита на память пришли самые яркие моменты возвышенной и трагической истории любви Александра Грибоедова и Нины Чавчавадзе. Ему - 35, ей - неполных 16 лет...

Нина никогда не бывала в этой усадьбе, и не здесь, а в Тифлисе, увидел её Александр Грибоедов. Но сюда в смоленскую провинцию на лето выезжали владельцы усадьбы Грибоедовы и их многочисленные соседи по Хмелите. В детские и юношеские годы не раз бывал в Хмелите и Александр. На этой усадебной культуре он был воспитан, и стал поэтом, музыкантом, драматургом и блестящим дипломатом.




Но сначала я хочу рассказать не об Александре Сергеевиче Грибоедове (1795-1829) - личности безусловно многогранной и талантливой. Жизнь его, как самый потрясающий роман, была яркой и трагической...




И не о великолепном особняке в стиле елизаветинского барокко, восстановленном из руин в конце прошлого века...




Гуляя по старому парку, вспомним историю любви Александра и Нины. Пусть эта история будет рассказана их словами, и словами их современников.




3 сентября 1828 года в Сионском соборе в Тифлисе (сейчас Тбилиси) состоялось бракосочетание Александра Грибоедова и Нины Чавчавадзе, дочери друга Грибоедова, поэта, генерал-майора, князя Александра Чавчавадзе.




Иерей записал в церковной книге:
"Полномочный министр в Персии Его императорского Величества статский советник и Кавалер Александр Сергеевич Грибоедов вступил в законный брак с девицею Ниною, дочерью генерал-майора князя Александра Чавчавадзева…".




На этой картине Григория Григорьевича Гагарина изображены князь Александр Чавчавадзе и его дочери, Екатерина, Нина и Софья.


Г. Г. Гагарин. Сад в окрестностях Тифлиса.

Грибоедов писал впоследствии о том, как он сделал предложение Нине:
"В тот день я обедал у старинной моей приятельницы Ахвердовой, за столом сидел против Нины Чавчавадзевой... все на нее глядел, задумался, сердце забилось, не знаю, беспокойство ли другого рода, по службе, теперь необыкновенно важной, или что другое придало мне решительность необычайную, выходя из стола, я взял ее за руку и сказал ей по-французски: "Пойдемте со мной, мне нужно что-то сказать вам". Она меня послушалась, как и всегда, верно, думала, что я усажу ее за фортепиано... Мы... взошли в комнату, щеки у меня разгорелись, дыханье занялось, я не помню, что я начал ей бормотать, и все живее и живее, она заплакала, засмеялась, я поцеловал ее, потом к матушке ее, к бабушке, к ее второй матери Прасковье Николаевне Ахвердовой, нас благословили...".


Неизвестный художник. Портрет Нины Чавчавадзе



Александр Сергеевич Грибоедов. Портрет художника Е.Е. Моисеенко

В момент венчания Грибоедов был болен лихорадкой, она трепала его так сильно, что он уронил обручальное кольцо, сказав, что "это дурное предзнаменование".




Несколько месяцев спустя он был зверски убит в Тегеране. Жена пережила его почти на 30 лет, так и оставшись безутешной вдовой.




Помните венчание Пушкина и Гончаровой 2 марта 1831 года, в Москве, в церкви Большого Вознесения на Большой Никитской. Ему было 31, ей - 18. При обмене колец кольцо Пушкина упало на пол, а потом у него погасла свеча. Он побледнел и сказал: "Все - плохие предзнаменования!".




Отголоски недолгого семейного счастья Александра и Нины звучат в переписке Грибоедова. Вот фрагмент из его письма давней знакомой Варваре Миклашевич:
"Как это случилось? Где я, что и с кем? «Будем век жить, не умрем никогда!» - Слышите? Это жена мне сейчас сказала, ни к чему, - доказательство, что ей шестнадцатый год. Но мне простительно ли, после стольких опытов, стольких размышлений, вновь броситься в новую жизнь, предаваться на произвол случайностей и все далее от успокоения души и рассудка. А независимость, которой я был такой страстный любитель, исчезла, может быть, навсегда, и как ни мило, как ни утешительно делить все с милым, воздушным созданием, но это теперь так светло и отрадно, а впереди так темно, неопределенно! Бросьте вашего Троспера и Куперову "Prairie", - мой роман живой у вас перед глазами и во сто крат занимательнее; главное в нем лицо - друг ваш, неизменный в своих чувствах, но в быту, в роде жизни, в различных похождениях не похож на себя прежнего, на прошлогоднего, на вчерашнего даже; с каждою луною со мною сбывается что-нибудь, о чем не думал, не гадал".




За две недели до гибели, в сочельник, Грибоедов написал жене письмо ( единственное письмо к Нине, сохранившееся до наших дней). В этих строках обреченность и безысходность:
"Бесценный друг мой, жаль мне тебя, грустно без тебя как нельзя больше. Теперь я истинно чувствую, что значит любить. Прежде расставался со многими, к которым тоже крепко был привязан, но день, два, неделя, и тоска исчезала, теперь чем далее от тебя, тем хуже. Потерпим еще несколько, ангел мой, и будем молиться Богу, чтобы нам после того никогда боле не разлучаться...
Вчера меня угощал здешний Визирь, Мирза Неби, брат его женился на дочери здешнего Шахзады, и свадебный пир продолжается четырнадцать дней... Однако, душка, свадьба наша была веселее, хотя ты не Шахзадинская дочь, и я незнатный человек. Помнишь, друг мой неоцененный, как я за тебя сватался, без посредников, тут не было третьего. Помнишь, как я тебя в первый раз поцеловал, скоро и искренно мы с тобой сошлись, и на веки...
Прощай, Ниночка, Ангельчик мой. Теперь 9 часов вечера, ты, верно, спать ложишься, а у меня уже пятая ночь, как вовсе бессонница. Доктор говорит - от кофею. А я думаю, совсем от другой причины. Прощай, бесценный друг мой еще раз, поклонись Агалобеку, Монтису и прочим. Целую тебя в губки, в грудку, ручки, ножки и всю тебя от головы до ног.
Грустно весь твой А. Гр.
Завтра Рождество, поздравляю тебя, миленькая моя, душка. Я виноват (сам виноват и телом), что ты большой этот праздник проводишь так скучно, в Тифлисе ты бы веселилась. Прощай, мои все тебе кланяются".




В числе других дел в Тегеране российский министр занимался отправкой на родину пленённых подданных России. Обращение к нему за помощью двух женщин-армянок, попавших в гарем знатного персиянина, явилось поводом для расправы с дипломатом. 30 января 1829 года толпа, подстрекаемая мусульманскими фанатиками, разгромила русскую миссию в Тегеране. Русский посланник был убит.




От Нины долго скрывали ужасную новость. По настоянию родственников она вернулась в Тифлис. У потрясенной Нины случились преждевременные роды, спасти ребенка не удалось.




Об этом в марте 1829 года она сообщала в одном из писем:
"Спустя несколько дней после моего приезда, когда я едва отдохнула от перенесенной усталости, но все более и более тревожилась в невыразимом, мучительном беспокойстве зловещими предчувствиями, сочли нужным сорвать завесу, скрывающую от меня ужасную правду. Свыше моих сил выразить вам, что я тогда испытала... Переворот, происшедший в моем существе, был причиной преждевременного разрешения от бремени... Мое бедное дитя прожило только час и уже соединилось со своим несчастным отцом в том мире, где, я надеюсь, найдут место и его добродетели, и все его жестокие страдания. Все же успели окрестить ребенка и дали ему имя Александр, имя его бедного отца..."




18 июня 1829 г. тело Грибоедова доставили в Тифлис, и он был похоронен близ церкви святого Давида, где сейчас находится пантеон Мтацминда. По распоряжению безутешной вдовы на могиле Александра Сергеевича был установлен памятник с надписью:
"Ум и дела твои бессмертны в памяти русской, но для чего пережила тебя любовь моя?"




Оставшуюся часть жизни Нина Чавчавадзе-Грибоедова прожила попеременно в Цинандали и Тифлисе, продолжая носить траур по мужу. Благодаря неизменному траурному платью ее стали называть "черной розой" Тифлиса.




Автор "Закавказских воспоминаний" окружной начальник в Мингрелии К.А. Бороздин, познакомившийся с Ниной Александровной, когда ей было уже за сорок, писал о ней:
"То был ангел-хранитель всего семейства, а в то же время и существо, которому поклонялись все служившие тогда на Кавказе. Она носила с собою какой-то особенный ореол благодушия, доступности, умения войти в нужды каждого и делать эти нужды других всегда своими. В манерах ее не было и тени суетливости, приторности и сентиментальности, столь свойственных огорченным вдовушкам; она вполне обладала изящною простотою тона, составляющею секрет женщины самого высокого круга и воспитания, и всем этим нехотя подкупала всякого. Глаза ее, кажется, никогда не могли состариться: столько было в них выражения доброты, приветливости и ясности душевной".




Огромные суммы из своего состояния Нина Грибоедова тратила на благотворительность. Со временем она перестала отказываться от развлечений и балов, стала посещать музыкальные вечера и сопровождать отца и сестру на приёмах. Нина Александровна Грибоедова, урожденная княжна Чавчавадзе, скончалась в июне 1857 г. в возрасте сорока пяти неполных лет во время эпидемии холеры, пришедшей в Тифлис из Персии. Ухаживая за больным родственником, она отказалась покинуть город, выходила больного, но безнадежно заболела сама. Последние слова ее были:
"Меня... рядом с ним".




К.А. Бороздин свидетельствует, что удивительную женщину оплакивал и провожал в последний путь весь Тифлис:
"О ней нельзя было не плакать, то было существо, редко встречавшееся на белом свете: она вся преисполнена была любовью. Она показала выполнением данного ею обета, на какое глубокое чувство христианского самопожертвования способна грузинская женщина во имя любви. Для этого ей не понадобились ни монашеская ряса, ни келья. Не разрывая связей с той средой, в которой она родилась и жила, всю себя посвятила она ее служению. Больше всего на свете дорожила она именем Грибоедова и своею прекрасною, святою личностью еще ярче осветила это славное русское имя".


Нина Чавчавадзе. Гравюра Паннемакера. Русские деятели в портретах, изданных редакцией исторического журнала "Русская старина". Второе собрание. - Санкт-Петербург: Типография М.М. Стасюлевича, 1886.

В Новоспасском вспомнилась грустная история любви Михаила Глинки и Екатерины Керн - дочери той самой незабвенной Анны Керн, пушкинской музы,
в Овстуге - все любовные истории Фёдора Тютчева,
в усадьбе Полотняный завод - последняя любовь Александра Пушкина к Наталье Гончаровой.