SMA : le salaire à vie

green-fr — 19.05.2017 Наш профком устроил встречу с умным человеком на тему изменений в обществе, ведущих к тому, что понятия «работа», «зарплата» и им подобные постепенно меняются. Я до недавнего времени совершенно не задумывался о том, что привычным понятиям «работа = зарплата = работа» есть какая-то альтернатива. А тут человек выкатил серьёзную теорию, историю развития отношения к работе — целиком пересказать у меня не получится, только по мелочам.

Основной упор лектор делал на различии между activité (труд, занятость) и travail (работа). Первое — это всё, чем мы занимаемся, за вычетом быть может физиологических каких-то потребностей и счёта ворон. Второе — подмножество первого, периметр которого определяется социальной конвенцией, а характер — статусом работника и формой собственности на создаваемую работой собственность. Например, в феодальном обществе работой считается только труд вассала, прямо направленный на увеличение стоимости собственности сюзерена. В капиталистическом обществе появляется статус наёмного рабочего (travailleur libre) и понятие капитала: владелец капитала может рассчитывать на доход / прибыль только потому, что у него есть этот капитал — инвестируя, давая в долг и т.п. Но что такое работа, а что работой не является — остаётся конвенцией. Красивый пример: стричь газон — это работа? Сегодня ответ на этот вопрос зависит от контекста: если я стригу свой газон — это труд, но не работа; если муниципальный работник стрижёт городской газон — это вообще «трата» (dépense); и только если мэрия наймёт стороннего работника стричь тот же городской газон, это станет работой в принятом сегодня смысле. Очевидно, что граница проведена не «логично», а «привычно», более того, её регулярно пытаются передвинуть / использовать разную семантику (см. «трату» для того, что может быть «работой») для достижения политических целей (траты очевидно нужно уменьшать, а объём доступной работы нужно увеличивать, не правда ли?), то есть чистая пропаганда.

Развитие капитализма привело к профсоюзному движению — объединению рабочих с целью защитить свои интересы, в основном в вопросе дележа созданной их трудом стоимости. В этом смысле лектор однозначно относил нынешнюю динамичность рынка труда — он её называл юберизацией (от Uber), тоже пропаганда — к возврату в рубежу XIX-XX веков, когда каждый работник был сам за себя.
По Макрону прошёлся тоже — его закон содержит в частности отмену существовавшего запрета нотариусу быть собственником кабинета, в котором он сам лично не работает. Это противоречие описанной идеи — у редкой профессии недоступной для капитализма (работник-нотариус сам владеет своим орудием производства) отобрали эту защиту.

Итого, с начала XX века установилось привычное нам понятие зарплаты, и отношение к ней — это признание необходимости платить работнику, удовлетворять его возможность потребления, чтобы он продолжал работать. При этом, очевидно, зарплата является характеристикой занимаемой должности, а не занимающего её человека (немного есть от человека, но не много). И вот, продолжает автор, за XX век социальный прогресс постепенно приходит к тому, чтобы заменить «зарплату за труд» «зарплатой за квалификацию». То есть сделать зарплату характеристикой не должности, а человека. Должность принадлежит собственнику предприятия, работник на неё влияет мало — её могут упразднить, перевезти в другую страну и т.п. Тогда как сам собой человек распоряжается.

Первая реакция — что за бред! Но лектор говорит, что во Франции уже 18 миллионов людей находится в этой ситуации, когда у них есть некая гарантированная «зарплата», которая зависит только от них самих, а не от того, чем они занимаются. Самый простой пример — бюджетники (врачи, учителя). Они уже сегодня получают зарплату в зависимости от своей квалификации, вне зависимости от того, где они работают. Туда же — работники разных частных компаний с сильными коллективными договорами (convention collective): это как бывшие государственные предприятия типа EDF с RATP, так и отрасли с некогда сильным профсоюзным движением — банки, металлургия. В этих коллективных договорах прописано «право на карьеру» (doit à la carrière), и, например, переходя на новую должность даже в другом банке, человек не может получать зарплату меньшую той, что была у него до перехода. То есть, зарплата тоже является характеристикой человека, его квалификации, и никак не связана с занимаемой должностью. Чуть более экзотический пример — пенсионеры. Но ведь и они тоже получают деньги, которые зависят только от их квалификации (условно говоря, последней зарплаты), причём пожизненно.

На этом месте лектор начал отвечать на вопросы, и это было существенно интереснее.

Так я узнал, что пожизненная зарплата (salaire à vie) — это совсем не безусловный доход (revenu universelle). Лектор какое-то время препирался со сторонниками Hamon’а в зале — по его мнению, первое подталкивает к развитию, повышению квалификации; тогда как второе тянет в болото безделия. Воистину, разнообразен мир.

На вопрос, кто за всё это будет платить, лектор очень просто прикинул на коленке, что денег хватает уже сейчас, не хватает желания. Смотрите, говорит он, сегодня средняя месячная зарплата во Франции 2200€ (медиана 1700€). Предположим, у нас будет несколько квалификаций — нулевая, базовая, даёт 1500€, а самая высокая порядка 6000€. Лектор не видел смысла в больших зарплатах — кому нужно больше 6000€ в месяц? Тоже вот, первая реакция — главное не засмеяться, но в его мире это вполне разумная верхняя граница. Если не надо откладывать «на пенсию», на «передать детям», на «купить ещё одну квартирку, чтобы сдавать её, потому что деньги, деньги, деньги!» — зачем мне больше 6000€ в месяц? Другие ценности, другой мир. И в этом мире да, денег хватает. Апеллирование к средней зарплате, очевидно, переводится на привычный нам язык как «отнять и поделить» — но это снова вопрос семантики. Наши — разведчики, а ихние — шпионы.

В этот момент не выдержал я. Пускай у капитализма есть множество минусов. Но сегодня именно он направляет человеческую энергию в более-менее полезное русло. Молодой человек, выбирая профессию, ориентируется не только на собственное удовольствие, но и на некоторую оценку пользы обществу, которую он принесёт. Да, оценка пользы зарплатой — это всего лишь приближение (мы оцениваем не пользу для общества, а пользу для капиталиста), но это лучше, чем полное отсутствие этой оценки. Что мы будем делать в случае перекоса, когда все выучились на одну профессию — пусть даже и полезную? Лектор совершенно справедливо ответил, что нельзя просто так критиковать одно предложение, не сравнивая с конкурирующим. В сегодняшнем мире капиталист уже ценит множество ненужных профессий — маркетологи, например. Я его мысль понял, но от ответа он, как мне показалось, ушёл. Вопрос мотивации в таком обществе вообще очень серьёзный.

А кто будет делать неприятную работу? Кто пойдёт в уборщики? Ну что вы, начал было лектор. Говорил я с уборщиками — они очень даже довольны своей работой! Они прекрасно понимают её пользу — если отменить уборку мусора в городе, продолжительность жизни снизится быстрее, чем если мы закроем все больницы. То, что им не нравится — это отношение к их работе, их статус. Очевидно, в лучшем из миров не будет такого пренебрежения, в уборщики люди будут идти точно так же, как и в архитекторы. В зале сидело несколько офисных уборщиц (femmes de ménage), которые открыто не согласились с лектором, и ему пришлось раскрыть вторую карту. В конце концов, сказал он, кто убирает у нас дома? Мы все убираем, по очереди. Правильное воспитание детей приводит к тому, что они понимают необходимость неприятных занятий, и в условиях справедливого распределения этих неприятных занятий, они вполне готовы выполнять их наравне с остальными членами семьи. В обществе должно быть точно так же — правильное образование приведёт к тому, что мы все будем готовы время от времени отвлекаться от своего любимого труда, чтобы посвятить личное время благу общества. Мне очень захотелось напомнить в этот момент, как в СССР пытались создать «нового человека», и как в итоге сотрудники НИИ ездили на картошку, но я понял, что моего французского (а может и французского языка вообще) не хватает для некоторых реалий.

Ещё он очень критически относится к волонтёрскому труду (как в ассоциациях, так и service civique) — приучают молодёжь работать бесплатно. Рассказал анекдот из собственной жизни, когда его ребёнок вернулся с первого собеседования: папа, меня взяли на работу! — сколько платить будут? — ой, я даже не спросил. Вы понимаете, говорит, до чего дошло общество? Люди начинают рассматривать право работать на кого-то как благо, они готовы делать это практически бесплатно, лишь бы их зачли в привилегированный класс, в работников. Квалифицированные люди, работающие бесплатно, разрушают самую базу его мира — идею зарплаты за квалификацию. Туда же все последние законы о рабочих контрактах для молодёжи — вместо оплаты за квалификацию им предлагают конфетку статуса работника в обмен на откровенно низкую зарплату.

P.S. Если уж вы дочитали до этой строчки :-) Мне интересна эта тема, но я предчувствую пустые комментарии вроде «левацкая ерунда», «бред сивой кобылы» и пр. Если вы такие умные, что вам всё очевидно, постарайтесь поделиться со мной своей мудростью, развивайте мысль. Я тоже вижу множество сомнительных (непривычных?) моментов в этой теории. Меня больше интересует не поплясать на костях лектора, а попытаться понять эту необычную картинку. Насколько она реальна без конвоиров и пулемётных вышек по периметру. Не глупые ведь люди о ней говорят.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив