Шикарная женщина надевает под джинсы новые колготки
malka_lorenz — 29.12.2015
Это еще один текст из того же проекта (2010 год), на этот раз
про одежду. Что-то мне подсказывает, что сейчас, пять лет спустя,
он тоже будет восприниматься, мягко говоря, немного
по-другому.
Когда моя малолетняя дочь смотрела главный новогодний фильм
всех времен и народов (да, я опять про "Иронию"), у нее было ко мне
много вопросов. Почему на улицах совсем нет машин, что это за
странная дурь – заказывать телефонный разговор с Москвой через
специальную службу и вообще где у них у всех мобильники, почему
подарки не завернуты в специальную бумагу, а главное – почему все
эти люди так плохо одеты??? Ведь праздник же, а они одеты, как на
даче, сказало мое дитя.
Неточное замечание, на мой взгляд, сейчас на даче одеваются
намного лучше, но сравнение, безусловно, верное – все персонажи
фильма в новогоднюю ночь выглядят так, словно только что вышли
из-за кульмана и хоть сейчас готовы встать за него снова.
Праздничная одежда, как и одежда будничная, кстати – это не
только культурный феномен и социальный пароль, не только показатель
статуса и декларация мироощущения, это компактный и лаконичный
портрет эпохи со всеми ее приоритетами, ограничениями и прочими
замысловатыми реалиями.
У мужчин в этом мире все просто – они одеты строго согласно
статусу раз и навсегда, и никакая смена декораций на этот
пожизненный дресс-код не влияет. Ипполит ходит в костюме всегда,
он, я думаю, и на лыжах в нем катается, потому что он начальник. У
него, может быть, и второй костюм есть, он человек небедный. Джинсы
он мог бы раздобыть (джинсы были привозной диковиной и считались
парадной одеждой), но при его должности джинсы не одобрил бы
партком. Зато у него наверняка есть целых три галстука, один даже
итальянский, из командировки.
Довершает образ тяжелое драповое пальто с воротником из нутрии
(чиновники попроще носили цигейку, а посолиднее – каракуль, привет
от Акакия Акакиевича) – синтетических курток не было в природе, а
дубленки носили мужчины торговые и богемные, это другая
каста.
Дубленки бывали монгольские, румынские, польские и
югославские, последние стоили как бобровая шуба и говорили о
серьезном жизненном успехе, а Женя Лукашин скачет на морозе в
скособоченном румынском тулупчике, убогой вещице «с покушеньями на
моду». Ни в каких других покушеньях на моду Женя не замечен, в его
сословии считалось нормальным иметь один пиджак и носить его до
полураспада без единой чистки, причем непременно со свитером
посерее, галстуки интеллигенция презирала, как униформу презренных
Ипполитов, а заботиться о внешнем виде считалось для мужчины
занятием нелепым и предосудительным, хотя о гомосексуализме
большинство из этих мужчин не слыхивали слыхом и слова такого не
знали.
Пожилые женщины нарядами тоже не заморачивались. Посмотрите на
обеих мам – что Женину, что Надину, и вы начнете, всхлипывая,
цитировать Есенина. Для старухи считалось достаточным иметь
приличную (читай – целую) юбку и не слишком вытертую вязаную кофту
(если кофта совсем уж никуда не годилась, то выручала шаль, можно
даже пуховая). Старуха с запросами (вроде Жениной мамы)
облагораживала все это дело белоснежным воротничком, а то и камею
норовила приколоть, но ни выходного платья, ни даже новой юбки ей
тоже не полагалось, не молоденькая, чай. Обеим мамам, замечу в
скобках, нет и шестидесяти лет, по сегодняшним меркам это молодые
бодрые дамы.
Молодых женщин в фильме две – Галя и Надя. Вот уж кто крутился
как ведьма на помеле, изнемогая в попытках быть прекрасной невзирая
ни на что. Откуда они узнавали, что вообще нынче носят? Откуда
бралась мода в стране, где индустрии моды не было как таковой, а
вредные веяния пресекал железный занавес? Женских журнала выходило
два – «Работница» и «Крестьянка», в каждом была страничка с
выкройкой какой-нибудь полезной вещи, а рядом пояснялось, что надо
скромность и хороший вкус, а вычурности и броскости следует
избегать, и что нарядный шейный платочек превратит повседневное
платье в театральное. Эстонская ССР, где какая-то жизнь все же
теплилась, выпускала четыре раза в год журнал «Силуэт»,
протестантски практичный и целомудренный, но в России и за ним
гонялись с собаками, потому что Европа. Польские женские журналы
продавались свободно (все равно никто не знал языка), в них
попадались перепечатки с западных модных показов. Ну и кино,
западные фильмы – там можно было подсмотреть, какой длины юбка у
героини и какой формы каблук. Беда в том, что западных фильмов
покупали мало, из них половина были костюмно-исторические, половина
– идейно-выдержанные, и абсолютно все они были старые, тратить
деньги на новинки государство жадничало – по данным Госкино, в 1974
г. в советском прокате появились «Жил-был полицейский» и «Высокий
блондин в черном ботинке» на фоне «Золота Маккены», «Оклахомы ОК» и
«Апачей», совершенно бесплодных в смысле срисовать фасончик, и
безбрежный поток кинопродукции народной демократии под условным
общим названием «Девушка-директор» или там «Грозовые годы».
При всем при том мода в жизнь как-то просачивалась, но
исполнять ее было непросто. У женщины было четыре пути – купить по
блату, купить по случаю, сшить в ателье и сшить самой. В ателье
шили дорого, долго и скверно, а сами шить умели не все. Тем не
менее и Надя, и Галя до того, как переоделись в парадное, ходят в
брюках – надеюсь, вы не думаете, что женские брюки продавались?
Как-то сшили, не спрашивайте как. Кстати, брюки как повседневная
одежда – это не от продвинутости. Просто импортные колготки стоили
семь рублей при зарплате 120, и новые лежали в шкафу для
торжественных случаев, а под брюки носили зашитые, очень практично
получалось.
На Новый Год и Галя, и Надя надевают лучшее, что у них есть.
Вот уж где «два мира – два детства», нигде антагонизм между двумя
героинями не выявляется лучше. Галя в ожидании Лукашина нервно
мечется в лиловом платье в пол, безусловно сшитом в ателье и
стоившем кучу времени и нервов, не говоря о деньгах. В Советском
Союзе платье в пол надевали только на концерт, и надевала его,
извините, певица. Галя девушка с большими амбициями, если она
столько инвестировала в потенциальную и эфемерную светскую жизнь.
Надя поступает, как большинство служащих – ее праздничное платье,
безусловно импортное и купленное по случаю (откуда у Нади блат?),
скромное и элегантное и годится и для концерта, и для музея, и для
защиты диссертации. Это просто приличное платье. Обратите внимание,
кстати, что оба платья – и развратное лиловое Галино, и достойное
рыжее Надино – предельно закрытые и с длинными рукавами. Бретелек и
голых спин тогда и на сцене-то не бывало, не говоря уже о том, что
топили плохо и отовсюду дуло, а приехавши, скажем, в гости, нужно
было первым делом побежать в ванную и там, изогнувшись, как
умирающий лебедь, долго снимать рейтузы – такова была жизнь без
машины, если кто помнит.
Шуб, кстати, тоже не существовало, т.е. они существовали
где-то там, в партийных, торговых и творческих кругах, а уделом
обычных женщин было пальто с меховым воротником, у кого на какой
хватит, и непременно шапка из песца или из лисы, которую не снимали
в помещении, потому что она, как правило, была куда как лучше
прически.
Все это я попыталась тогда рассказать моей дочери, пока она,
собираясь на школьную вечеринку, колебалась между черным кружевным
платьем и розовым шифоновым и в отчаянии швырялась разноцветными
колготками, но кажется, она мне просто не поверила…