Сферическая баба-конь в вакууме

alivewomen — 13.01.2011

Комментарии к предыдущему посту превзошли мои самые смелые ожидания. Я задала тот же вопрос коллегам по работе. Ответы были похожие: все много чего умели делать и когда-то этим пользовались. А вот отношение к этому факту сильно отличалось от настроения в комментариях. Оно было скорее негативным: «Не хочу и это на себе тащить, пусть мужчины, итак всю жизнь пашем и т.д.» И это навело меня на размышления об обратной стороне женской демонстрации беспомощности в российских реалиях.

С одной стороны, убеждение в неспособности опираться на свои силы усиливает зависимость женщины от патриархального варианта института брака. Оно выгодно мужчинам, поскольку убеждает женщин «держаться за мужа», «охотиться на мужа». Но оно кажется выгодным и женщинам, поскольку дает возможность хоть какие-то тяжелые бытовые дела отдать мужчинам, а также поддерживает очень значимую и прочную мечту о «сильном плече», «каменной стене» и т.д. У этой мечты в нашей стране своя парадоксальная история.

В истории России и СССР, переполненной катаклизмами, войнами, революциями, периодами голода, женщины регулярно брали на себя тяжелую ношу. Пока мужчины воевали, возвращались инвалидами или вовсе не возвращались, женщины делали все и даже больше. Так что те, кто вырос в этой стране – прямые наследницы сильнейшей тревоги и тоски.

Однажды мне посчастливилось посмотреть прекрасный спектакль Льва Додина «Братья-сестры» по книге Ф. Абрамова. Действие происходит в северной российской деревне в 1945 году. Женщины, остававшиеся в колхозе всю войну во главе с хромым председателем, вспоминают эти годы и ждут мужчин с фронта. Они надеются на то, что после войны жизнь сразу наладится, но она становится только труднее. Это была потрясающе показанная история поколения женщин, чья жизнь по большей части прошла в выживании, поколения моих бабушек-прабабушек. Роль мужчины при этом предельно упрощается – от него достаточно хотя бы просто вернуться, хотя бы просто быть. Все остальное женщины сделают, они могут. Когда-то среди моих знакомых ходила такая шутка: «Вывели новую модификацию мужчины: мужчина-лайт. Мужчина лайт должен в жизни вырастить кактус, воспитать хомячка и сколотить скворечник. Все остальное сделает женщина- хард». Вот она – культурная обработка последствий социальных надломов.

Тяжелые времена миновали, а тревога передается из поколения в поколение. Это наследие неизменно окрашивает тему женской самостоятельности в трагические тона. Она становится предметом самоиронии: «Я и лошадь, я и бык, я и баба, и мужик». Либо темой мелодраматических причитаний: «Если бы ты знал женскую тоску по сильному плечу». Это «наследие предков» диктует невольный страх перед компетентностью женщины в «мужских делах» как чем-то тяжелым, мучительным, сопряженным с одинокой борьбой за существование. А женская активность зачем-то ассоциируется с присутствием рядом пассивного дезадаптивного мужчины, либо одиночеством. Усталая Бабаконь, - увядшая солдатка в холодной постели – они не хотят своей силы, не хотят своей умелости. Они бы с радостью променяли ее на чувство защищенности. Понятно, что при таких культурно-исторических ассоциациях женщине вряд ли захочется расширять зону своей компетентности. Скорее наоборот – удовольствием будет демонстрировать потребность в защите и опоре. И парадоксальным образом в постсоветских реалиях выученная женская беспомощность соседствует с образом могучей женщины, которой все по плечу. Они уживаются, совершенно не мешая друг другу, как веселый и грустный клоун – суть одно.

Еще одна иллюстрация. На днях коллега по работе рассказывал о том, как он провел 33 часа в Шереметьево, пытаясь улететь в Шарм-Эль-Шейх. Пассажиров зарегистрировали, обещав скорый вылет, и выйти они уже не могли. Пребывание было, понятно, мучительным для всех. В одном терминале собрались китайцы, которые не могли улететь в Пекин, киевляне, ожидавшие четверо суток и московские туристы. Китайцы устроили пикет с плакатами и что-то дружно скандировали по-китайски. Киевляне предлагали «Аэрофлоту» оплатить бензин, чтобы их наконец отправили. Русские терпели, сколько могли. Но когда на глазах у измученных людей началась посадка на самолет в Хургаду, который летел без опозданий, они пошли штурмом. «Конечно же, женщины взяли инициативу на себя», - заметил мой знакомый. «Конечно же женщины» разбили какую-то стеклянную стойку и сказали, что если их не отправят, они сейчас все начнут тут крушить. После этого им срочно предложили пройти на посадку. «Ну а мужчины что, они всю ночь пили, поэтому были добрые, но женщин поддержали», - добавил очевидец событий. Этот образ женщины, которая коня на скаку остановит и улетит в Шарм-Эль-Шейх на обледенелом самолете, - отчасти народный миф, отчасти реальность. Но отношение к нему обыкновенно двойственное. В восхищение подмешивается горькая ирония. Словно будь у женщины выбор, она бы, конечно, не использовала все свои возможности. И делает это только потому, что «нет мужика» или партнер ее слаб и несостоятелен.

Как я уже однажды писала, "женщина должна быть замужем" – это историческое условие ее выживания. Женщина, которая спокойно выживает одна, – фигура драматическая, достойная сочувствия. Женская активность часто описывается с оттенком печали как что-то вынужденное, а удовольствие от собственной компетентности кажется сомнительным.

В такой картине мира получается «либо, либо» - кто-то в паре обязательно должен быть беспомощным. И лучше, конечно, чтобы это была женщина. «Каждая сильная женщина хочет побыть слабой» - и так далее и тому подобное. Альянс двух взрослых, компетентных, адаптированных людей – такая модель пока не проросла в нашей культуре. Авось еще прорастет. Пожить бы лет пятьдесят хотя бы без исторических надломов, без экономических коллапсов, без необходимости громить стойки, чтобы твои права соблюдались. Пожить бы, а не повыживать. Глядишь, и научимся опираться на себя, не считая это признаком очередной катастрофы. Правда, тогда уже мы с мисс Марпл будем опираться на палочку..

Сохранено