Сальто на велике

Я отлично помню тот момент, когда мама попросила соседа дядю Сашу снять страховочные колеса и вышла со мной во двор, чтобы помочь в первой поездке. Залезая на велик, я взволнованно спросил маму:

- Ма, ты меня держишь? – Взявшись рукой за сидение, она ответила:
- Держу!

Собравшись с духом, я газанул, оставив маму стоять, с раскрытым ртом у нашего подъезда.

Накручивая педали, я мчался вперед, боясь одного - что если остановлюсь, не сумею тронуться на двух колесах, без посторонней помощи, и нарезал круг за кругом по двору, в совершенно новом для себя, скоростном режиме. Закончилось все тем, что на очередном вираже я завалился на бок, прилично содрав кожу на локте и мизинце.

Моим вторым великом был старенький, обшарпанный «школьник». Соседи с нижнего этажа продали его нам за пятнадцать рублей. Я достал где-то банку половой краски, тракторного цвета и выкрасил весь велосипед в коричневый цвет. По- видимому, дизайнерские способности давили на мое подсознание уже с юных лет. Краска имела оттенок «детской неожиданности», но это меня не смущало.

Школьник я ушатал за два сезона. Его колеса приняли замысловатые формы и мои попытки их округлить их с помощью подтягивания спиц, уже ни к чему не приводили. Резьба на спицах срывалась, и выходила из строя. Окончательно предопределило судьбу «школьника» происшествие, которое приключилось со мной после спора с Валеркой Седыхом.

Я поспорил, что смогу доехать один до Аллеи, находящейся от нас в трех кварталах. Это турне категорически запрещалось всеми мамами нашего двора. Опасность заключалось в том, что дорога к Аллее пролегала мимо центрального рынка, около которого крутилось много шпаны. Они с легкостью могли отобрать у меня велик и надавать по ушам. Но спор – дело святое!

Развив максимальную скорость, я мчался по улице вдоль стены дома, сталинской постройки. Впереди была арка, ведущая во двор. В тот момент, когда до арки оставалось пару метров, из нее выехал жигуленок. Со всего разгона мой «школьник» врезался в дверь жигуленка, и я влетел на его крышу. Шок был одинаково сильным, как у меня, так и у выскочившего из машины водителя. Перепуганный дядька начал осматривать и ощупывать мой скелет. Я же, заметив помятую дверь машины, торопился быстрее «сдриснуть», пока дядечка не увидел вмятины. Вырвавшись из его чутких объятий и схватив валявшийся на асфальте велосипед, я рванул по направлению к Аллее. До Аллеи оставалось метров пятьдесят. После встречи с зеленым жигуленком, велик с трудом двигался вперед. Руль что-то задевал и не желал ехать прямо. Когда, достигнув поворота, я попытался скрыться за угол – мой велосипед рухнул на асфальт. Назад я вернулся, ведя своего железного коня под уздцы.

Спор был выигран, но велик проигран. Рассмотрев ранения «школьника», я понял, что от удара у него согнулась рама, которая и не позволила мне сделать поворот на Аллее. Плюс к этому его переднее колесо приняло форму яйца Фаберже, и все, что с ним можно было теперь сделать - это покрыть спицы сусальным золотом, осыпать покрышки бриллиантами и сдать в музей - открыв новую ветвь в искусстве. Но у меня была только половая краска, поэтому из этой затеи ничего не вышло. Диагноз собравшегося консилиума был неутешительным – велик подлежит утилизации! Пацаны тут же заказали запчасти, которые могли бы подойти к их лошадкам.

За испорченный велик, мама лишила меня прогулок на три дня. Сидя на лоджии, я тоскливо смотрел на большие белые корабли, проплывающие по Волге, мимо нашего дома. Велик лежал рядом, постанывая задним колесом, которое я крутил ногой. Ребята периодически прибегали ко мне под лоджию и спрашивали, не начал ли я его разбирать. Сквозь слезы я смотрел на своего железного друга и махал головой, давая им отрицательный ответ. На третий день невыносимых мучений, велик скончался. Боль утраты заставила меня взяться за его расчленение и утилизацию.

Труднее всего, оказалось, скручивать гайки, покрашенные половой краской. Они ни за что не хотели покидать своих насиженных мест и двигаться по резьбе. Отсоединяя деталь за деталью, я сбрасывал свежие запчасти металлического друга, с лоджии третьего этажа. Ребята собирали их, откладывая самые ценные экземпляры в сторону. Последним звеном в нескончаемой цепочке взлетов и падений – была велосипедная рама. Этого момента, пацаны ждали с большим трепетом и нетерпением . Она была никому не нужна и Соловей с Пупком ругались между собой, советуя мне, как лучше ее запустить, чтобы получить максимум удовольствия от ее падения. Пупок настаивал на том, что кидать ее лучше носом вперед - так она сильнее согнется! Соловей утверждал, что лучше кидать ее задом! Так она сможет подпрыгнуть и возможно квакнет! В итоге я положил ее на перила и толкнул, как можно дальше.

Велосипедная рама упала красиво! Сначала она зацепилась за ветку дерева, растущего рядом с балконом. Затем, отпружинив, два раза перевернулась в воздухе - создав атмосферные завихрения и приведя в неописуемый восторг всю компанию. А уже после исполнения всех пируэтов, грациозно рухнула носом на землю, как и желал того Пупок. От счастья, Пупок был на седьмом небе, и сразу же попал на восьмое, заметив расстроенную физиономию Соловья. Все были довольны. Или почти все.

Через год, на летних каникулах, я кое-как уговорил маму добыть мне очередной велик. Она решила взять его на прокат. К тому времени, в прокате уже ничего детского не осталось и мне предложили большой велосипед, предназначенный для взрослых. Женщина, работающая в пункте проката, помогла мне взобраться на сидение, чтобы удостовериться в том, что я смогу доставать ногами до педалей.

Я старался изо всех сил, но к педали находящейся внизу, ни как не мог дотянуться пару сантиметров. Зная иной способ вождения, я тут же просунул ногу под раму, доказав прокатчице, что смогу ездить на нем при любом раскладе! Не знаю, что было сложнее - катание с ногой, просунутой под рамой или подъем большого друга на третий этаж, но это был единственный велосипед на три прокатных пункта в нашем районе. В других районах велики нам не дали, узнав из паспорта, что мы живем не на их территории. 

Сначала пацаны смеялись над моим «мустангом». Несуразный, громадный он смотрелся монстром на фоне их аккуратненьких «школьников» и «салютов». Но через два дня, когда с помощью переваливания тела с одной стороны на другую, мне удалось освоить нормальную езду – произошло чудо! Я стал замечать, что во время гонок все либо отстают от меня, либо уж слишком старательно крутят педали. Не вникая в детали того, что колеса моего велика больше колес велосипедов товарищей, я стал гоняться с ними наперегонки, принимая любые ставки. Раз, за разом я доказывал, что мой конь, самая быстрая лошадка в нашем стаде. Они долго не хотели мириться с моими безоговорочными победами и ежедневно устраивали новые проверки, меняя в них правила и наездников.

Очередное пари на мороженое, и заезд по кругу нашего двора, закончился акробатическим трюком, превратившим меня в первого велодаунхилла и велофрирайдера России.

Наш двор имел фонтан, футбольную площадку, детский садик и ясли. Все это находилось внутри двора. А по краям, вдоль подъездов шла асфальтированная дорожка, по которой мы и гонялись. И вот Соловей, самый отчаянный гонщик нашего двора, берет новый салют у Димки, и мы встаем на исходную позицию около арки. Пацаны решают, что наша гонка должна состоять из пяти кругов по двору. Возможные помехи от машин, или бабок, которые гоняли нас своими «клюшками», в расчет не берутся. Кто приходит первым, тот и победил! И вот старт.

Пупок делает отмашку рукой и все свистят нам вслед, поднимая боевой дух гонщиков. Мы мчимся с Соловьем ноздря в ноздрю. На третьем круге я замечаю, что он начинает уставать. На четвертом круге опережаю его уже на корпус. Я знаю, что Соловей лопнет, но постарается меня догнать. Он является моим единственным конкурентом по всем видам спорта в нашем дворе и не выносит поражений, впадая от этого в безумие. Однажды он так спешил на хоккейный матч, который мы проводили под его балконом, что оторвал себе ноготь на ноге. Я так же знаю, что если выиграю эту гонку, то, скорее всего нам придется из-за этого драться. Азартные мысли еще больше подхлестывает мое возбуждение, и я лечу за гранью разумного, предвкушая свою победу.

Начинается последний круг. Впереди на лавках сидят бабульки. Заметив нас они трясут своими бадиками, угрожая расправой. Я понимаю, что вставать никто из них не собирается, и переключаю все свое внимание вперед. Дальше происходит невероятное:

- Велик, подобно взбесившемуся быку, подбрасывает меня вверх и, совершив в воздухе сальто-мортале, на глазах у обалдевших от неожиданности бабушек, я падаю спиною на асфальт, зажмурив от страха глаза. Распахнув веки, я вижу голубое небо, по которому плывут облака, пролетающих ласточек, и седло моего велосипеда, падающее вместе с железным конем на мою голову. Хорошая реакция спасает меня от дополнительных травм и, откатившись в сторону, я вскакиваю на ноги, еще до того, как велик касается асфальта. Сзади слышится общий вздох облегчения.

- Бабки вздохнули хором! – Фиксирует мозг.

Соловей заканчивает круг в полном одиночестве и получает лавры победителя, сообщив пацанам о том, что случилось. Вместе с мальчишками мы быстро определяем причину столь необычного падения. Оказывается - металлический прутик, на котором держится крыло заднего колеса, открутился и попал между спиц, остановив его вращение. Это и стало причиной моего циркачества. Прут вплелся в спицы, как волосы в косичку, оторвав при этом всего пять спиц, и почти не нанеся вреда колесу. Я знал, что проиграл эту гонку. Но я знал и, то, что трюк, ставший причиной моего поражения, не повторит не один пацан с нашего двора…. И я тоже.