рождественская прогулка

laragull — 08.01.2010 *
Очарование прогулки в ненаблюденьи за стопой – идешь себе, и думаешь мысли, возникающие в каменном русле фасадов, под холодным приглядом луны.

Но не сегодня – сегодня снег свеж и сух, и выпал на старые черные льды, и простое хождение невозможно, нужно мгновенно вычислять куда примостить ногу, и проделывать сложные экспромты не-падения, всё-таки поскальзываясь. Какое уж тут очарование прогулки, никакого – обдумывай каждый свой следующий шаг-шаг-шаг-…

И вдруг – расчищенный до асфальта тротуар набережной.
И можно, как обычно, брести и думать не куда ступить, а просто тупить-тупить-тупить…

Послушай, послушай меня, господи. Спасибо тебе, знаешь, спасибо, хоть и смешно так говорить, и неправильно – если по буквам и смыслу, словно я говорю тебе – желаю тебе: спаси бог, но ты ведь знаешь эти наши языки, ты-то ведь не слова мои слушаешь, правда же?

Ты ведь самый пар от рта слышишь, жидкую боль смысла пьешь.
Напиваешься ли ты, господи, бываешь ли пьян и счастлив от моих молитв…
Вино и елей на жертвеннике, и зерна пшеницы, кровь голубиная, мирная…кровь от рвущегося не по шву сердца.
Моего.

Каждый день я заживляю его в реанимации моей явной жизни. Жажда чистоты – мой диагноз. Терпеливо лежу под капельницей правильности. Читаю на перевернутом флаконе надпись «Заповеди», и слышу как вливается в вены покой, покой.
И выдыхаю за каждый прожитый в не-деянии день – «спасибо-господи-как-хорошо-спасибо-тебе»

Моё не-деяние в том, что не причиняю любовь одному, и вранье другому. И это одно действие.

И знаешь, господи, это мое не-деяние – твой промысел, наверное, ведь будь мое искушение другим по исходнику – я бы поддалась.
Не-деяние сменилось бы неоновым светом прелюбодеяния – тоже странное слово, господи, но ты знаешь, что оно означает: тошный ужас при мысли что всё откроется, горе и стыд, много горя и стыда, много, до бесчувствия, до наглого вызова, до… Тебе оно надо? Наверное, нет.

Будь он хорошим мужчиной, без вранья и комплексов, взрослым и спокойным, я бы убегала к нему в отель четырежды в месяц, и не ведала бы чистой жизни, и рот мой не искривлялся бы то в жалобах, то в благодарностях. А в щеках моих были бы четкие впадины - лучшее упражнение для мышц лица жадные поцелуи всего, что просится в рот. Рассказать почему, господи? Рассказать, почему может так тянуть к человеку, что сердце разрывается не по шву?

Я не знаю, насколько ты ощутил жизнь в теле, когда родился человеком.
Кроме голода и сытости, кроме жажды и утоления, холода и тепла, знал ли ты что бывает так: касаешься рукой человека, а твой собственный телесный контур словно размыкается, сливается с его кожей, знал ли такое, м?

Я тебе расскажу, господи, на всякий случай – вдруг ты не знаешь.

находится вдруг, из миллионов живых существ один – его обычно узнаешь по запаху, такому, что не хватает легких, чтобы вдохнуть досыта этого духа чужой плоти

и хочется, чтобы пала тьма и сокрыла тебя и его, от всех.

чтобы в темноте хватать этот запах ртом и ноздрями, чтобы руками узнавать и гладить кожу, источающую его.

чтобы ртом умолять другой рот о прибежище.

и получать его.

Знаешь ли ты, что такое жизнь в этом теле, господи, когда оно болит, когда вынуждено позорно выживать, когда просит есть и пить, когда его не сбросишь как одежду, а должен нести – так несут тяжесть по пыльной дороге в зной.
И вот среди этих плотных терзаний, вдруг обнаружить, что тело способно давать радость – такую сильную, что чувствуешь свободу от себя,

да, господи, без всякой смерти, и даже не во сне, чувствуешь свободу от тела,

потому что кто-то другой берет его и – поверишь? – наслаждается им.
И перестаешь ощущать себя, а начинаешь ощущать его – другого.
И не как бремя, а как благо.
Но самое, самое главное в этом – есть момент поглощения тяжестей друг другом. Когда этот миг приходит, то чувствуешь н_и_ч_т_о.

Знаешь ли что такое ощущать это самое н_и_ч_т_о, когда все рецепторы измучены физическим существованием – этим изнурительным прессингом? Сколько тебе было, когда ты свое отмучился? Мне уже больше, гораздо больше. Ну, ладно, неважно, я только хочу чтобы ты понял: если вдруг рядом с кем-то ощущаешь себя как почти несуществующего, невесомого, бездумного – это кайф, господи, поверь мне на слово.

Если тебе скажут, что так бывает всякий раз, когда мужчина и женщина ложатся вместе, то не верь, так бывает редко – раз в жизни может встретиться такой человек.
Или не встретиться.

А женимся мы тут невпопад, господи, знал ли ты это, советуя «Не прелюбодействуй», я не знаю, но вот так все тут у нас устроено.
Неустроенно.

И вот такое случилось со мной, видишь? И мне ведь стоит сказать тебе спасибо, за то, что я теряю дыхание от телесной нежности к тому, кто убог, и нервен, и боязлив, кто клянется-и-молит, и тут же отступает-и-отрекается, и всегда оправдан собой же в глазах своих. И конечно он прав, прав, он не видит себя моими глазами.

Сейчас ночь, и я бреду по вымороженной улице, сугробы усыпаны блестками и стразами, как вечерние платья расторможенных снежным кокаином женщин, и я не лучше их в своей истерике, господи, не слушай меня. Интересно, есть ли такая молитва – «не услышь меня, Господи, в час когда воззову к Тебе, не услышь, ибо слова мои есть зло во всякое время», он, кстати, тоже из тех проклятых, кому говорение заменяет жизнь, опять я сбиваюсь, прости.

Словом, знал ли ты наши телесные дела, или не знал, все равно спасибо тебе, что замкнул мой любовный кровоток на суесловного слабака - фыркающий макет вулкана, нервный и говорливый, боящийся унижения, только его одного и боящийся.
Это дает мне силы и причины на.

…будто бы это меня спасает от.

от растворения тела в теле. От наркотических грез о том, чего нет. От …

И я полагала, Господи – смешно, знаешь - что раз у меня такая реакция на тело, то такая же будет и на него самого, что не может мне быть так высвобождающе хорошо у чужой души. А он оказался чужой душой.Нет, даже не так, не чужой, а вот не случалось этого слияния, словно у нас резус-конфликт душевных кровей. От того и сердце у меня…не по шву…каждый раз…

А ты – я уверена – ты был идеальным сочетанием души и тела. Та, что мыла тебе ноги, и поливала их мирровым маслом, и пачкала в нем свои длинные волосы, потому что целовала твои ступни, она говорила мне, как твоя душа ощущалась в каждой морщинке на коже стопы, каждом ногте, и особенно на поджатом мизинце… И еще на большом пальце правой ноги – там у тебя ноготь был треснутый от удара о камень…

Послушай, послушай что я придумала: вдохни в него своей природы, м? Вот это вещество преображения, когда порода вдруг начинает изменяться чуть ли не на глазах – оно ведь у тебя не закончилось еще, правда? Он же хороший, вообще-то, просто очень несчастный, очень усталый и раненный навылет, и этот сквозной свищ в его душе все никак не наполнится, он думает что я могу ему помочь, но я не…я сама кому хочешь рана, а не исцеление, господи, тебе ли не знать.

Смешно, господи, я его волоку к тебе, как плюшевого мишку к айболиту, но к кому мне еще, к комуууууууууууууууууууу

Что есть у человека кроме тела – так чтобы совершенно его, чтобы никто не отнял? Ничего нет. Это страшная мысль, влекущая мысль, освобождающая, как шизофрения. Но я не о том, опять я сбиваюсь, господи, я вот что сказать хочу: твое рождение нынче празднуют, слышишь? Есть же в нем смысл, в твоем рождестве, и смысл в том, что бог рождается в теле. Родись в его теле – в этом лузере-пьянице взрывном и буйном, пожалуйста. Родись и живи, и можешь даже не умирать, это он сам сделает, хватит с тебя и той смерти в жару на кресте. Подари мне это на свой День рождения, господи,

я тебе тоже что-нибудь подарю.
как только пойму что.
*


кому удобно на Прозе читать - ссылка www.proza.ru/2010/01/08/182

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив