Революция френдов

Тина Канделаки больше не эпатирует публику своими нарядами и похождениями в свете — ее всецело поглотила общественная деятельность и Интернет. По количеству френдов в соцсетях наша героиня занимает второе место после Дмитрия Медведева. И неудивительно: за какой-то час Тина Канделаки успела высказать свое мнение обо всем на свете: о белых ленточках и социальных лифтах, об аккаунтах новых министров и о мобильниках кремлевских чиновников, о бизнесе, политике, рекламе, о собственных ошибках, разочарованиях и о новых горизонтах...

Тина, повальные обыски у лидеров оппозиции — это что, сигнал об окончании «медведевской оттепели»?

К сожалению, это не хорошо ни для властей, ни для оппозиции. Никакого конструктивного диалога пока не получается: одни намерены идти на прорыв, устраивать палаточные городки, рассылать эсэмэски из автозаков, а другие считают, что обысками и репрессиями можно протест остановить. Ни то ни другое не способствует развитию демократии в России. Сейчас у нашей оппозиции нет ни лидера, ни программы, и она все больше превращается в разрозненную группу людей, уверенно двигающуюся к тупику. Их поддерживает часть журналистов, считающая, что оскорблять власть есть способ борьбы с ней. Но, по моему мнению, этим можно добиться лишь эскалации противостояния...

 А что лично вас может сподвигнуть выйти на Болотную и надеть белую ленточку?

Если бы я поняла, что не могу платить зарплату своим сотрудникам и в этом виновато правительство, то, конечно же, я бы вышла. До тех пор пока могу создавать возможность развития и роста для людей, которые меня окружают, понятно, что никуда не пойду. Мне кажется, что нынешняя власть дает возможность активным людям эффективно реализовывать свои мечты. Существующая стабильность позволяет привлекать инвестиции и работать с лучшими западными проектами. А для иностранных коллег экономическая стабильность играет важную роль. Сегодня происходят очень мощные внутренние изменения, которые дадут качественный рывок в будущем. Но вот когда стабильность сменится застоем и деградацией — тогда ждите и меня на площади.

Ну, кроме нас с вами, в России есть масса людей, для которых мечта — это поесть досыта...

Среднестатистический избиратель не думает слишком глубоко, потому что у него нет на это времени. Ему надо деньги зарабатывать. Я хорошо помню, как жила от зарплаты до зарплаты. Получала 40 000 рублей, на которые нужно было оплатить коммунальные услуги, Интернет, купить еду и дать что-то родителям. А вот на туфли уже не оставалось...

И в этом смысле люди исходят из своих личных интересов — они поддержат власть, которая даст им возможность строить карьеру. Но понятных схем карьерного роста сейчас в России по сути нет... Значительная часть американской литературы посвящена рассказам о том, что человек пришел на завод рабочим, его сын на этом же заводе выбился в инженеры, внук дорос до директора, а правнук стал владельцем. Это американская мечта, в России она не сформулирована. Но стоит признать, что власть решила первоочередные задачи: например, проблему безработицы, которая сейчас находится на уровне 5,8 процента, то есть значительно меньше, чем в других развитых странах. Однако даже сегодняшняя власть пока не может гарантировать, что построенный мною бизнес передастся, например, моим детям.

Навальный и Удальцов: вы их считаете героями нашего времени?

Появился запрос — появились герои. Они оказались в нужное время в нужном месте — они по-другому говорят, и о власти в том числе. Обществу надоело, что о власти можно говорить только в одной тональности. И тут людей поддержал не какой-то маргинал, а хорошо одетый человек, с нормальной биографией — Алексей Навальный, который разочаровался во власти и громко об этом заявил. Ведь многие оппозиционеры — от Навального до Ксении Собчак — успешны, небедны. Но они хотят чего-то большего. Эти люди, скажем так, не встроились во власть — и оказались по другую сторону баррикад. Что есть оппозиция? Это, безусловно, еще одна дорога во власть...

Вы считаете, что между властью и обществом уже не стена, а баррикада?

На мой взгляд, основная проблема в том, что между обществом и властью накопилось недопонимание. Решения принимались явочным порядком, народ с ними просто знакомили. Никому не объяснялось: зачем, почему, сколько... Например, мы выиграли право на проведение Олимпиады-2014, но разве в Интернете преобладают положительные отзывы об этом, люди гордятся? Нет. Большинство говорит только о том, что там распилили, разворовали... Почему? Потому что людям нужно подробно и ежедневно докладывать, объяснять, показывать. Как все меняется и на какие деньги... Тем более что сегодня все равно невозможно утаить информацию. Это касается очень многих процессов: неумение государства четко артикулировать свою позицию приводит к непониманию со стороны интересующейся части общества — журналистов, экспертов. Что касается баррикад, то они начали появляться в отношениях с новым поколением, которое вообще не испытывает к государству никакого уважения и тем самым девальвирует само понятие «государство». А это, в свою очередь, приводит к обесцениванию культуры, религии и социального договора — что уже по-настоящему страшно.

Но претензии-то предъявляют все равно лично Путину...

Да, нынешняя оппозиция объединилась вокруг антипутинских лозунгов. Опять-таки потому, что нет пространства для диалога. Давно уже стало мемом в Интернете: все хорошее — я сам, все плохое — это Путин. За всем этим я не вижу конструктивной контрпрограммы. У меня возникают вопросы: а есть ли у вас свой собственный план развития, куда вы поведете людей?.. На них у оппозиции ответа нет, и это расстраивает.

Но вы согласны, что оппозиция должна иметь хотя бы право голоса?

Уверена, что ее представителям нужно давать слово, и в СМИ не должно быть «стоп-листов». В этом смысле власти следует быть умнее и не бояться критики в прямом эфире. И тогда все сразу станет видно. Острая реакция будет лишь в первую неделю. Но если позиция и оппозиция будут сходиться в прямом эфире ежедневно или каждую неделю, то вопросы закончатся на второй передаче. Когда они 20 раз произнесут «кооператив «Озеро», 28 раз назовут фамилию Тимченко, 48 раз произнесут «Путин» — на этом все закончится. Люди, знаете ли, очень быстро разочаровываются. К сожалению, в политике, как и в шоу-бизнесе, shit-парад меняется слишком часто...

Вы и в Twitter, и в Facebook, и, кажется, везде. Соцсеть для вас — образ жизни или вы следуете модному тренду?

Пожалуй, и то и другое. Социальные сети стали не только источником информации, но и средством общения. Я зарегистрирована везде, начиная от Instagram и заканчивая Facebook. Сейчас у меня 1,3 миллиона подписчиков, что позволяет оперативно отслеживать реакцию общества на те или иные социальные и образовательные проблемы, которыми я занимаюсь в рамках проекта Умная-школа.рф. Ни для кого не секрет, что в социальных сетях люди обмениваются новостями раньше, чем они появляются в традиционных медиа. Я думаю, что продюсерам федеральных каналов пора задуматься над тем, чтобы для сокращения срока подачи информации транслировать твиттер-ленту в новостях. Более того, интернет-аудитория сейчас хорошо монетизируется, интерес к Рунету со стороны международных брендов огромен. Поэтому я постоянно занимаюсь развитием своей аудитории. К концу года она составит два миллиона, а через полтора года — три. И тогда я сама смогу генерировать новости и определять отношение моей аудитории ко многим процессам.

Говоря о монетизации, вы имеете в виду ваш рекламный контракт с известной косметической фирмой?

Конечно. Если вы обратили внимание, Oriflame начал свою рекламную кампанию не с офлайна, а именно с онлайна. Они стартовали с тизера — небольшого ролика в Интернете. Интересно, что это произошло буквально за месяц до того, как стало известно, что «Яндекс» обогнал аудиторию Первого канала...

Ну не «Яндексом» же единым...

Телевидение сегодня несколько отстает — во-первых, в скорости подачи информации. На федеральных каналах практически нет прямого эфира, новости даются с опозданием. А во-вторых, язык новостей на телевидении все-таки достаточно консервативен. Сегодня интерес вызывает именно околоновостное общение. Когда информацию не просто сообщают, а анализируют. Угол зрения является определяющим моментом в борьбе за зрителя. Но сами новости везде одинаковые. Вы можете посмотреть Первый канал, можете зайти на сайт РИА Новости — ничего принципиально иного вы не узнаете. В социальных сетях новость по сути пережевывают, объясняют, как она отразится на тебе, на близких, на мире и так далее. Этого нет в телевизоре: дискуссионных программ не так много, их качество оставляет желать лучшего, к тому же они не прямоэфирные. Поэтому Интернет побеждает.

Вы стали говорить и одеваться как бизнесвумен. Это пиар-ход?

Что касается внешнего вида, то я элементарно взрослею. В 25 лет одеваешься более смело, а в 35 более сдержанно. Я давным-давно уже не маленькая девочка, а взрослая женщина. Люди помнят меня по программе «Детали» — я выглядела достаточно провокативно, и это было важной приманкой для зрителя. Безусловно, в жизни я гораздо более сдержанный человек и в выборе моего внешнего образа сейчас доверяюсь профессионалам. Что касается того, что стала более серьезной... Я счастливый человек, который довольно рано понял одну важную вещь: жизнь принципиально изменилась, и если раньше можно было получить одну профессию и на протяжении всей своей жизни работать и зарабатывать деньги, то сегодня мир так стремительно меняется, что одной профессии недостаточно. Своим сотрудникам и студентам говорю: приходит время, когда надо будет несколько раз овладевать разными профессиями, чтобы в современной конкурентной среде зарабатывать деньги. И я счастлива, что поняла это до того, как сформулировался этот тренд. Я была известной телеведущей. Но какие бы сказки ни рассказывали в Интернете, телеведущие в России много не зарабатывают. Есть ставки — от 5 до 7 тысяч долларов за эфир, для топовых ведущих — до 10 тысяч. Больше никто не получает.

Вам что, не хватало этих денег?

Ты получаешь деньги, ты известен, но не можешь проявить никакой самостоятельной активности, поскольку занят 24 часа в сутки. Ведущий монетизирует свое имя, открывая продакшн и пытаясь зарабатывать еще и проектами, в которых он сам не является лицом. Но создание собственной компании не гарантирует получение хорошего пакета заказов со стороны телеканалов, так как одно дело — платить ведущему зарплату и совсем другое — давать ему контракт. Но такой успешный кейс в России — редкий случай. Идеальный пример — Леонид Парфенов, потому что у него жизнь жизнью, общественная деятельность общественной деятельностью, но и фильмы на Первом канале регулярно демонстрируются.

То есть вам стало тесно в ящике?

Когда я это поняла, стало довольно грустно — я не была журналистом, который занимается самостоятельным производством фильмов или каких-то телевизионных проектов. Я была наймитом, причем в развлекательном жанре. В какой-то момент потолок стал очень сильно давить, двигаться было некуда. К тому же очень страшно, даже и будучи одной из самых популярных ведущих в стране, зависеть от вкуса продюсеров. Каждые полгода мы подписываем контракт. И никогда не знаешь, будут ли люди смотреть то или иное шоу. Всякие истории бывали: и контракт хороший, и зарплата потрясающая, а люди не хотели смотреть. На моей биографии это и «СТС зажигает суперзвезду», и «Идеальный мужчина». Очень сложно зависеть от вкуса и желания аудитории. Встреча с моим партнером Василием Бровко в этом смысле оказалась поворотной. Я и сама понимала, что нужен собственный продакшн-бизнес, чтобы иметь возможность экспериментировать. Но Василий открыл мне абсолютно другой, удивительный мир новых коммуникаций, в который я очень сильно захотела попасть. И дальше уже начинается большая и долгая история компании «Апостол».

Как вас занесло в Общественную палату?

Это был закономерный переход. Все люди, добившись определенного успеха, хотят идти дальше. В какой-то момент у меня появилась возможность приносить пользу — вкладывать деньги в свои образовательные проекты. Однако административного ресурса для решения ряда задач у меня не было. Поэтому, когда мне предложили стать членом Общественной палаты, я согласилась. Пришлось услышать очень много скептических мнений, в том числе и от своего коллеги по программе «Нереальная политика» Андрея Колесникова. Но я сказала: послушайте, если у кого-то там ничего не получилось, это же не означает, что у меня тоже не получится.

Ну и как, получилось?

Сейчас как член Общественной палаты могу сказать, что я пока не могу повлиять на глобальные проблемы в сфере образования — на уменьшение бюрократии или, например, на то, чтобы образование стало в большей мере ориентированным на бизнес, чтобы сделать знания студентов более прикладными и упростить их трудоустройство. Я не изменила многое, что хотела бы изменить. Но благодаря Общественной палате появился ресурс для помощи людям. Хотя лично мне статус члена Общественной палаты не дает каких-то особенных возможностей — в смысле, нет зарплаты, нет корочки, нет мигалки. Это просто коммуникационный ресурс, с помощью которого ты можешь обращаться к власти. Власть тоже, знаете ли, разная, у нее много подъездов. И где-то меня могут принять с распростертыми объятиями и со словами «Здравствуй, Тина Канделаки, рады тебя видеть», а где-то просто перед моим носом захлопнут дверь.