Рассказы детей, в которых патриоты кидались яйцами

Миша Козырев собрал отрывки из работ ребят, которых федоровский НОД встретил у входа в Дом Кинематогрофиста. Тех ребят, что со своими учительницами заходили сегодня в здание Дома Кино под крики «Иуды! Предатели! Не училка, а подстилка!». Тех, что отобрало жюри во главе Людмилой Улицкой. Тех, что закиданный яйцами «Мемориал» привёз в Москву, вызвал на сцену и поздравил за талант и любовь к истории своей страны. Это в них целилось отребье, собравшееся у входа.
Просто почитайте несколько отрывков. Потратьте две минуты, не больше. Эти мальчики и девочки под руководством своих прекрасных учителей, истинных подвижников, роются в архивах, собирают свидетельства очевидцев, расспрашивают своих мам, пап, бабушек и дедушек и робко, но настойчиво осваивают сложную и отчаянную историю нашей с вами страны.

Светлана Зверева, Тверская область, город Лихославль:
«Мама рассказывала, как боялась за отца, который в то время работал в милиции, что его отправят в командировку в Чечню, тем более, что отправляли каждые три месяца. Мне рассказывали, что в 1999 году, когда мне был всего год, папа собрался ехать в командировку, но мама не отпустила, потому что он был единственный в отделе, у которого было пятеро маленьких детей. Правда, отец был возмущён, всё ругался с мамой, говорил, что она его унизила, что он за ползунки детские спрятался. Но, когда сосед из командировки вернулся
контуженный и стал потихоньку спиваться, на маму обижаться перестал. В прошлом году мы похоронили соседа, ему было чуть больше сорока, его жена плача, сказала, что это Чечня его догнала».

Вероника Завадская, город Волгоград:
«В это тяжелое время все выживали, как могли. Зоя сшила дочери курточку из старой мужниной гимнастерки. Труднее всего было с обувью, её ремонтировали до последнего. Лидия Николаевна вспоминала, как однажды приезжие продавали кофточки из суровых некрашеных ниток. В семье не было денег, но ей нечего было носить, потому что из старых вещей она выросла, а полки магазинов были пусты. Лида всю ночь плакала у маминой кровати, уговаривая купить эту кофточку. В итоге мать сжалилась и сделала дочери этот «царский» подарок. Эту кофточку Лида носила до окончания войны».

Николай Гавриловец, Новгородская область, деревня Смыч:
«На сегодняшний день в Смыче 19 домов. Но каждый дом — это чья-то судьба. Что мы знаем о тех, кто живет рядом с нами, кроме имени и фамилии, а порой не знаем и этого…. Сколько себя помню ни разу не слышал, чтобы соседа нашего кто-нибудь иначе, как дядя Коля Пычихин, называл, а оказывается, он — Михайлов Николай Иванович. А Пычихины — это такое прозвище у этой семьи. А всё потому, что дед их, когда разговаривал, как-то по особому «пыкал» будто заикался на букве «П»: «пык,пык…». Так и прозвали его — дед Пыка, а жену его — Пычиха. Так и стали они все — Пычихины».

Серёжа Карчев, Пензенская область, село Чемодановка:
«В первую очередь, политика наказания касалась жён кулаков, проживших с мужем более двух лет. Именно они являлись самыми близкими людьми для «кулаков». Но ни в одном из рассмотренных шести дел ни одна жена не отказалась от своего мужа. Невольно вспоминаешь строки из стихотворения Некрасова: «Есть женщины в русских селеньях». Это о них, не предавших своих мужей! Это о ней, матери моей прабабушки, Мартыновой Евдокии!»

Алина Хетчикова, Красноярский край, поселок Абан:
«Деревня Огурцы — родина моих предков Хетчиковых. Первыми поселенцами деревни Огурцы были «великороссы» — в Сибири их называли «чалдОнами». Долгожительница деревни — моя родственница, баба Арина Хетчикова. Почти сто лет она является участницей истории Огурцов. Мне всегда нравилось слушать рассказы моей бабушки о прошлом этой деревни. Хетчиковых в деревне называют «гурАлями», у других жителей тоже есть клички, некоторых называют «Негры», «Хрынька», «Хас», «Невские». Есть и частушка про чалдОнов:
Самоходы — виноходы,
А чалдОны — рысаки,
Самоходы носят лапти,
А чалдОны — сапоги!»

Данил Симонов, город Астрахань:
«Из семейных рассказов: «Высланных везли до Архангельска на поездах, потом гнали пешком несколько километров вдоль Белого моря. Мама была девочкой тогда и вспоминала: «Идем мы по берегу, а навстречу нам туча, черная туча, даже не туча, а извивающаяся лента. Что это такое, я сначала не поняла, а потом ближе рассмотрела — колонна священников в черных рясах с бородами, и она тянется нескончаемым потоком. Их гнали на Соловки. Все остановились, перекрестились и пошли дальше.»

Софья Деревянкина, Саратовская область, город Ртищево:
«Я искала подробную информацию об этих бараках, и мне очень повезло. Я нашла женщину, которой 7 марта 2015 года исполнилось 100 лет! Несмотря на почтенный возраст, Евдокия Афанасьевна выглядит очень хорошо. У неё чёткая речь и здравый ум. Она рассказала, что в 1932 году, когда ей исполнилось 17 лет, в городе строили огромный дворец. В ту пору уже снесли австрийские бараки, на месте которых шло строительство. В этих бараках жили пленные немцы и австрийцы времён Первой мировой войны. Дворец был введён в эксплуатацию к октябрьским праздникам 1935 года. Народ буквально повалил туда. В кинозале на самой современной аппаратуре демонстрировалась новинка того времени — звуковое кино. Никогда не пустовал и танцевальный зал на втором этаже. В те годы редко кто не танцевал вальс, танго, фокстрот, кадриль, ну, а от «барыни» ходуном ходил весь Дворец.»

Мария Ямбикова, республика Марий Эл, город Йошкар-Ола:
«В конце августа 1918 года, в Казани, едва не лишился жизни Александр Васильевич. В город вошли белые, отыскивали красноармейцев, подозрительных. Словом, поступали ничуть не лучше, чем красные до этого. Александр Васильевич был схвачен на улице. Расстреливали прямо у стены одного из каменных зданий. Под дулом оружия солдат повёл его к этой стене, Лиза с криками бросилась к стоявшей поодаль группе офицеров и упала на колени прямо в пыль. И случилось чудо: один из стоявших с удивлением воскликнул: «Лиза? Что такое? Встань!» Оказалось, что этим офицером был брат Лизиной подруги по институту благородных девиц. А она только и смогла прокричать — там Саша, мой муж! Последовало резкое «отставить!» и Александра Васильевича без каких-либо проверок вывели из толпы обреченных. Наверное, самое страшное, что может быть в любой гражданской войне — это то, что люди оказываются втянутыми в смертельную бойню за какое-то мистическое счастье»...