«Шерстяной», — говорят про таких в зоне. Человек презренный, без понятий (о добре и зле, например), работающий на администрацию, без принципов, думающий о собственном интересе и интересе господ начальников во вред прочим. Это я о Жириновском.

Тюрьма мало что знает о воле, но каким-то удивительным внутренним чутьем угадывает тенденции и настроения общества точнее завзятого пикейного политолога. Когда-то (да еще года 4 назад) в СИЗО было принято голосовать за Жириновского, к нему вообще довольно часто обращались страдальцы, видя в нем если не заступника, то, во всяком случае, лицо, интересующееся тюремным электоратом, — что дальновидно для интересанта. Потом тюрьма внезапно и резко охладела, и вроде бы беспричинно. Когда я последний раз была наблюдателем на выборах в тюрьме, то обнаружила даже не 1—2% голосов, отданных за Жирика, вообще 1—2 голоса. Причем наблюдателей от Вольфыча и вовсе не было — и это в Бутырке.

А сейчас, я полагаю, ЛДПР лучше к страдальцам и вовсе близко не подходить. Напомню недавнее выступление Жириновского на «Эхе Москвы», передаю дословно: «…если у него (у Навального, однако в этом контексте не так важно. — О. Р.) совесть есть хоть чуть-чуть, пусть сам снимется с выборов. Ему не на выборы идти, а в тюрьму. Вот его судьба: сидеть в тюрьме, как Ходорковский. А Ходорковскому должен быть третий срок. Он, как граф Монте-Кристо, должен там сидеть вечно. И умереть там. И похоронен должен быть на тюремном кладбище. То же самое Навальный. Сейчас у него уже10 лет будет срока. И навсегда пусть останется в тюрьме».

Провожу тщательную инвентаризацию своих чувств после того, как услышала это на радио: а вот хочу ли я пожелать и Жириновскому того же? Сидеть вечно и быть похороненным на тюремном кладбище? Нет, все же не хочу. Шерстяной масть чуток попутал и тявкает на пацанов — зачем вообще лишнюю минуту размышлять о судьбе подментованного? Его свои же порвут, дайте только срок. Ну в переносном смысле. Или как получится.

Выступление Шерстяного застало меня в бывшем пионерлагере в дальнем углу Ленинградской области: там проводилась летняя школа наблюдателей Санкт-Петербурга, а день, посвященный работе в тюрьмах, назывался «Закрытая Россия». Я даже специально поинтересовалась, почему именно так — «Закрытая Россия»? Я ждала аналогий с «Открытой Россией» Ходорковского, но их не было: основная часть слушателей — люди молодые и не могут помнить «Открытки». «Закрытая Россия» — от слова «закрыть»: закрыть человека в тюрьме, закрыть страну, закрыть будущее. Люди приезжали туда отовсюду — на свои деньги, на пожертвования, и выступали, разумеется, без гонораров, как у нас принято. Атмосфера понятная: лес, дождь, гитара, котелки, костер. Никаких парт, никаких трибун — где сел, там и слушаешь. Только разуться надо, чтобы грязь в дом не тащить. Школа наблюдателей Санкт-Петербурга — организация не политическая, очень уважаемая, люди занимаются наблюдениями за проведением выборов. Но не прошло и двух лет (с зимы 2011/2012), как они заинтересовались наблюдениями за тюрьмами — ну еще бы, это самый логичный шаг.

Они — настоящие, и с этим уже никто ничего не сможет сделать. Они понимают, что наблюдение за выборами в тюрьмах — это факультатив, главное — наблюдать совсем за другим. Люди интересуются не выборами в тюрьмах, а выборами в ОНК, в Общественные наблюдательные комиссии. Члены ОНК могут беспрепятственно заходить в тюрьмы, ИВС, в зоны и поселения и наблюдать за соблюдением прав заключенных: условия содержания, медицинская помощь, питание, почта, жалобы и т.д. В этом году расширено число участников ОНК — в каждом регионе в комиссию могут войти до 40 человек, а сами выборы стартуют 16 августа. Сейчас выборы пройдут в 45 регионах страны, в следующем году — в других. Нужно заполнить анкеты (они будут вывешены на сайтах Общественных палат) и иметь рекомендации от зарегистрированных общественных организаций, существующих не менее 5 лет и в уставах которых записана правозащитная деятельность. Ну и кроме всего этого у кандидата не должно быть непогашенной судимости.

Увы, но сам порядок проведения конкурса не сильно прописан — ну и что, мы и не в таких условиях пробивались в ТИКи и УИКи, а пробились же. Ну и что, если работу ОНК блокируют тюремщики — зато у нас есть ценный опыт по разблокированию этих усилий, спасибо за это Валерию Борщеву, Зое Световой, Анне Каретниковой, Любови Волковой и другим прекрасным людям, весьма эффективно работающим в ОНК.

Да, сейчас в ОНК по всей стране работают в основном далекие от реальной правозащиты люди: отставные прокуроры и тюремщики, ветераны всевозможных спецслужб, а в ОНК Ивановской области, например, официально трудятся представители криминалитета. Ну так в наших силах попытаться это изменить.

Для чего нужно попытаться это менять? Не думаю, что это имеет прямое отношение к «теории малых дел». Никакое это не «малое дело». В тюрьмы все больше попадает невинных людей, и ОНК ничего не может с этим поделать — это все к пресловутой «судебной системе», которую не хочется писать без кавычек, то есть в конечном счете — к власти, которую устраивает именно такой суд. Но ведь власть — это результат выборов. Результат нашего с вами выбора. Стало быть, и невинно осужденные — это результат нашего выбора. И Жириновский — это наш с вами результат. Это просто надо прекратить. ОНК должны стать переходной формой «очеловечивания» системы ФСИН, это ведь наблюдатели. Равно как и наблюдатели за выборами — это начало перехода от фальсификаций к реальным выборам. Хотите изменений без крови и баррикад? Тогда вам в наблюдатели.

Ольга Романова