про Трофима Денисовича

wolf_kitses — 17.05.2010

«Существует два методологических доказательства научной ничтожности  академика Лысенко (помимо известных исторических обстоятельств - что успех лысенковских теорий невозможен без административного ресурса и подавления всех оппонентов).

«Всех» тут особенно существенно; наличие некоторых и даже многих оппонентов для настоящего учёного целебно, поскольку в науке столкновение идей -благо, а не проблема, ибо открывает перспективы прогрессивного развития теории. Лысенковские же идеи этого столкновения боялись и уклонялись от него.

Первое доказательство состоит в событиях после 1965 г., когда генетику вновь разрешили, стали преподавать и т.п. У Трофима Денисовича было отнято только административное руководство, возможности для научных исследований и их публикации у него сохранялись в полной мере, как минимум до его смерти в 1976 г. У него оставалась база для его "агробиологических исследований" - институт и поля в Горках Ленинских, и ими он руководил до 1976, а его сторонники (не хочу писать "ученики" ) рулили и потом, то есть полная возможность получать убедительные результаты и на основе их развивать передовую мичуринскую теорию.

Он был академиком АН СССР, и мог публиковать свои работы без рецензирования в Докладах АН СССР, которые к тому же полностью переводились на английский. И даже если считать, что остальные биологические журналы вроде Журнала общей биологии, Зоологического журнала, Успехов современной биологии и т.п. были "у него отняты", как говорят пролысенковцы (хотя там и после 1965 г. публиковались не менее одиозные фигуры, скажем, Студитский), была возможность публикации в сельхозжурналах (сторонники Лысенко в ВАСХНИИЛ и с/хвузах существуют и по сей день, настолько эффективна была произведённая им чистка - вместо довыборов - данной академии в 1948 г.) и в сборниках института в Горках.

Однако в 1965 - 1976 г. не появилось ни одной новой работы Трофим Денисовича, ни экспериментальных, ни теоретических, которые хотя бы развивали то, чем он радовал страну в 1930-1950-х гг., от яровизации и жирномолочного скота до отрицания внутривидовой конкуренции и нового учения о виде. Он не ставил полевых опытов, не писал теоретических статей, и даже полагающиеся по штату ежегодные отчёты академика представлял крайне нерегулярно. То есть, как только у него был отнят административный ресурс, он полностью прекратил изображать научную деятельность.

Для настоящего учёного (и тем более великого учёного, коего он пробовал изображать) сие совершенно невозможно - смысл его жизни именно в постановке опытов и развитии теории, а не в чине академика и должности директора института. И когда настоящие учёные (в первую очередь те генетики и цитологи, на которых по его милости обрушился запрет на профессию или полная безработица, кое-кто и в тюрьму угодил) оказывались в куда как худшей ситуации, они продолжали работать и получать важные результаты.  

Если генетик Дубинин был вынужден переквалифицироваться в орнитолога, так он написал важные биогеографические работы о распространении дендрофильных видов птиц по лесополосам в степную зону в долине р.Урал, которых сохраняют научную ценность и по сей день. Или Капица в период своей опалы у Сталина, или Герман Мёллер, в 1940-е гг. не имевший работы США из-за коммунистических взглядов.

То есть в условиях «официального неприятия» настоящие учёные продолжают работать (или как минимум, учить своей науке студентов - нелегальные кружки по изучению генетики были в разных ВУЗах весь период лысенковской монополии), а вот Трофим Денисович в куда как более благоприятной ситуации работать прекратил.

Второе доказательство состоит в следующем. Всякая настоящая наука - это не эзотерическое знание, а открытое, поэтому её можно изложить внятно у учебном курсе и преподать студентам (в том числе подобный курс может преподать и тот, кто сам не является сторонником соответствующих теорий, или даже является их горячим противником: в этом смысле научное знание объективно и академически беспристрастно). Любую настоящую науку, у которой есть развивающаяся теория и постоянные достижения "переднего края" (проистекающие из плодотворного развития теории, сопряжённого с расширением области наблюдений и экспериментов), можно изложить в виде внятного учебного курса. И хороший курс, будучи раз написанным, дальше может минимально меняться - только лишь обогащаться новыми данными и варьировать концептуальную схему изложения, чтобы отразить теоретические новшества.

Таковы учебник Догеля "Зоология беспозвоночных", физический учебник Ландау и Лифшица, двухтомник Наумова и Карташова "Зоология позвоночных", Ромер и Парсонс "Анатомия позвоночных" и множество других великих книг.

Так вот, мичуринскую биологию в учебном курсе оказалось изложить невозможно. За период монополии Лысенко в биологии (1948-1964 гг.) не появилось никаких учебников/монографий с изложением основ мичуринской генетики, творческого дарвинизма и агробиологии по обычной учебнической схеме: теоретическое положение - подтверждающие опыты - концептуальные выводы. Все изданные в тот период книги лысенковцев представляют из себя нанизывание аргументов "ложности морганизма-менделизма" и нормальной теории эволюции, изложение собственной же теории догматическое - декларации вместо сопоставления с опытом (отдельная тема - где лысенковцы пытаются свои взгляды иллюстрировать опытом, там опыты или фальсифицированны, или показывают не то, что утверждается).

[Как говорила Н.Я.Мандельштам А.А.Любищеву во время их совместной работы в Ульяновском педе по поводу близкой ситуации с марризмом – на основании этих концепций нельзя построить внятный учебный курс, с которым можно было бы выйти к студентам. Так и тут – ни учебный курс, ни тем более практикум не получаются, что для студентов, что, скажем в школьном биологическом кружке, о чём писал Любищеву В.Ф.Натали, профессор МГПИ им. Бубнова и автор известных учебников зоологии для педвузов. См. А.А.Любищев, 1991. В защиту науки. М.: Наука, 1991. В.К.]

Единственное исключение: это попытка систематически изложить "мичуринскую генетику" в книге Ноя Ильича Фейгинсона 1955 г. Однако при её чтении оказывается, что лысенковские идеи сами по себе не могут быть "становым хребтом" изложения, несмотря на все старания автора, они оказываются разрознены и не связаны друг с другом. Неожиданным образом стержень книги образуют идеи нормальной генетики (она же формальная, морганистская и т.п.), которые излагаются хорошо и подробно, изо всех сил критикуются, но так или иначе, в силу их логической и структурной связности в целостную теорию и несвязности лысенковских взглядов получился скорей учебник генетики, чем "мичуринской биологии". При том что автор приложил все усилия, чтобы вышло наоборот, он известный лысенковец, не отрёкся от учителя после его падения и т.п.

А невозможность написать учебник / создать учебный курс означает такой же крах для научной дисциплины, как для инженера, если его мост рушится».

Via wsf1917

P.S. Поскольку абсолютно ложную идею выдумать невозможно, даже если чисто философствуешь, а не наблюдаешь природу (в силу верности теории отражения, как я думаю), существует-таки одна область биологии, где одна из лысенковских идей приложима. Только вот она лежит совершенно в иной области, в которой ТДЛ свои идеи прикладывал.

Как писал В.В.Жерихин в «Искажении мира», «если перейти от организма к другим живым системам - к биоценозам - то можно найти больше аналогий с лысенкизмом. Органические сообщества действительно прямо включают и видоизменяют («ассимилируют») элементы неживой среды - почву, воздух, водоёмы, и эти элементы прослеживаются («наследуются») в живом покрове даже тогда, когда уже перестают существовать как таковые (например, заросшее сплавиной озеро долго ещё выделяется среди окружающего ландшафта совершенно иной растительностью). Этот вариант единства живого и неживого признавал, например, такой непримиримый и последовательный противник лысенкизма, как В. Н. Сукачев, подчеркнувший его в своем термине «биогеоценоз».

И если бы (продолжу рассуждения wsf1917) ТДЛ действительно был учёным, то его больше всего волновали бы поиски этой самой области наиболее адекватного приложения собственных идей, коль скоро в области «наследственности и изменчивости», а также «дарвинизма» никаких подтверждений не получается:

а) Идеи Лысенко противостояли всему, что было известно к этому времени в той научной области, в которой он их пробовал утвердить  – и не только генетикам, но и цитологам, и зоологам, и эволюционистам, и специалистам с/х (отсюда крайняя неприязнь к ТДЛ и академика Д.Н.Прянишникова [1-2], и ректора ТСХА ак.В.С.Немчинова);

б) они никак не подтверждались опытом – яровизация не давала обещанной прибавки к урожаю (также как и ветвистая пшеница), провалилось сверхскоростное выведение сортов, «брак по любви» и т.д.

Понятно, что в такой ситуации надо что-то делать. Учёные, как все люди, склонны держаться «любимой теории» до конца, но так или иначе, они должны подтверждаться на опыте; если не подтверждаются в данной области, при такой позиции следует искать другую. И если бы ТДЛ пошёл таким путём, то рано или поздно бы в процессе поиска он «нащупал» бы сферу адекватного приложения собственных идей, да и сами теории эволюционировали бы в сторону большей научности. Примерно так Пауль Эрлих нащупал свой Сальварсан с 606 – й попытки (если я ничего не путаю, в отличие от  работ в области патологии и иммунологии здесь он шёл наугад).

Однако ТДЛ (и группу сторонников) интересовала не истина, а социальный статус, монополия в науке, поэтому усилий в этом направлении он не прилагал. Отсюда публикация работ не в научных журналах, а в «Известиях» c «Литгазетой» + политические обвинения в адрес оппонентов + отмена довыборов в ВАСХНИЛ в 1948 году и замена их назначением собственных сторонников, что и позволило провести знаменитую сессию и т.п. 

И ещё, достаточно вероятно, действиями Лысенко руководила  обычная классовая месть сына кулака, прятавшего хлеб от коллективизации, всяким там левым интеллигентам, этим вавиловым-серебровским-левитам-аголам-жебракам, которые поддержали и революцию, и коллективизацию - а он вынужден был скрепя сердце приспосабливаться к ним, изображая идейность и преданность. См. 1 и 2.

Вообще, сведение счётов с «красной  интеллигенцией» 1920-30-х гг. разного рода «бывшими» путём доносов в период Большого террора – тогда такой же обычный сюжет классовой борьбы, как гибель селькора  или предсельсовета от кулацкой пули, и столь же заслуживающий увековечения в литературе и кино. Другое дело, - увы! – в силу известных исторических обстоятельств Советская власть этого не делала.

Оставить комментарий

Популярные посты:

commodus

Психологические тесты для детей и подростков

ua_katarsis

Обмен ракетными ударами 17 апреля.

philologist

Анатолий Собенников. "Мифы русской литературы. История. Поэт. Россия. Народ"

nefer

Лувр Абу-Даби: вечером после закрытия можно бесплатно зайти на территорию Dome

byacs

Ведьмин круг.

temucheen

Movie yearbook 1982

pantv

25 марта ● "День работника культуры России" и не только...

veronika_stef

А хотите услышать, как крякает кошка?

holonist

Толерастам на заметку

• Ранее
• Архив