Предпоследний пост про Гладуэлла

anna_frid — 24.03.2017 До сих пор книга Гладуэлла была скорее неплохой. Ну, да, в его мире женщина не человек; ну, да, предыдущие две главы непонятно причем, а до того почтальонов обидели. Но в среднем он говорил дело - либо дребедень, но безобидную и вполне стимулирующую собственные мысли читателя по этому поводу.

И тут книга подошла к кульминации, и все изменилось! Пошла рафинированная пурга! Возможно, дело в том, что автор обсуждает, в частности, чьи-то успехи в изучении математики, а я в этом кое-что да понимаю. В отличие от уважаемого автора, судя по тому, какие выдающиеся он делает ошибки в арифметике и элементарной логике.

Глава 8, китайцы молодцы
Глава практически начинается с сусальной картинки класса «описываемое прошлое» про идиллических трудолюбивых китайских пейзан, выращивающих себе все необходимое на очень маленькой площади. Рис — трудоемкая культура, и людей, которые его выращивают, лучше не трогать, а то ведь совершенно случайно только так затопят поле и загубят урожай. Поэтому с китайских крестьян брали фиксированный оброк — и не более того. Очень мягкий такой феодализм.

Уси-пусеньки, умник, да что ты знаешь про историю Китая? Крестьянские восстания с миллионами жертв были, не иначе, от хорошей безбедной жизни, да? Да тут даже знать ничего не надо: ежу понятно, что три тысячи часов в год пропалывать внаклонку болото можно только в ситуации, когда лучших вариантов просто нет. Горбаться или с голоду умирай. Тут речь идет не о характере или там национальных добродетелях, а тупо о выживании. Жить захочешь — и не так раскорячишься.

Впрочем, степень незнания автором реального положения дел еще лучше иллюстрируется следующим пассажем:

«Когда смотришь на рисовое поле — нужно только стоять в самом центре — наибольшее впечатление производит его размер. Оно крошечное. Размер рисового поля составляет, как правило, один му, что равняется одной пятнадцатой гектара. Это размер гостиничного номера.»

Стоп-стоп. Я проверила: один му — это действительно примерно одна пятнадцатая гектара, то есть порядка 650 квадратных метров. Где, где уважаемый автор видел гостиничные номера такой площади?! Что он вообще несет?! Столько пафоса — мол, крошечные поля, гостиничный номер (причем это сравнение повторяется дважды) — а это чистых шесть с половиной соток! Ну, да, мало. Но там сказано, что поле средней семьи — два-три му. Нормальный совершенно размер, пятнадцать-двадцать соток при надобности полностью (не считая разве что молочных продуктов) кормят семью даже в Сибири. А в Китае-то климат лучше.

То есть смотрите: автор с пафосом призывает представить себе крошечное-игрушечное поле — а сам реальной ситуации не представляет себе даже близко.

Вот во Франции, например, - утверждает автор — работа крестьянина была сезонной, и зимой люди спокойно отсыпались. А в Китае страда круглый год, гораздо больше надо работать. Поэтому китайцы такие трудолюбивые!

Ээээ. Во-первых, не знаю, как где, а в известных мне регионах Франции крестьяне зимой занимались производством много чего. Во Франш-Конте, например, - часов, ни много ни мало, такой вот аутсорсинг от швейцарцев. Нехило, да? А во-вторых, минуточку: если бы потомки китайских крестьян искали любую возможность устроиться получше и не вкалывать без продыху, это можно было бы объяснить ровно тем же самым! Классическая логическая ошибка: мы знаем, что А и Б верно, поэтому Б следует из А. Да с чего бы? Вот если бы был рассмотрен десяток разных культур, и выяснилось бы, что продолжают много работать в лучших условиях ровно те, чьи предки раньше много работали поневоле — это было бы похоже на доказательство. Но это же просто неверно!

Еще в Китае очень удобные и короткие числительные: столько-то десятков, столько-то единиц, прозрачная этимология. Поэтому китайским детям лучше, чем европейским, дается математика.

Ну, ладно, возможно, это верно, если речь о средних детях. Но вот крутейших математиков дополна, например, во Франции, где все ровно наоборот: числительные выдающимся образом нелогичны и корявы, что заставляет учителей потратить лишних несколько месяцев только на них. Так что осторожнее с причинно-следственными связями, уважаемый автор.

У китайцев куча пословиц про то, как важно трудиться — не то что, например, у фаталистов русских! Угореть не встать!

Еще азиаты преуспевают в математике просто потому, что дольше (по статистике) не бросают задачку, которая не решается сходу. Вообще есть четкая корреляция между способностью удерживать внимание над задачей — и успехами в математике. Кажется, это единственная мысль главы, не являющаяся пургой. В математических соревнованиях школьников азиаты преуспевают именно поэтому! ОК, а как вы объясните успех всех остальных, кроме азиатов? СССР, например, в свое время? Тьфу.

Глава 9, идеальная школа.
Здесь мысль автора сводится к тому, что в типичной американской школе дети просто недогружены. Поэтому (?? - он опять за свое!) преуспевают богатые, которых еще немножко учат дома, а бедным их не догнать. Автор, между прочим, опять показывает чудеса понимания арифметики: сначала приводится таблица неких средних баллов по чтению среди детей в зависимости от социального слоя. Таблицу мне тут рисовать лень, так что привожу крайние значения: у бедных было в первом классе 329 баллов, стало в пятом 461. У богатых было 361, стало 534. Авторский вывод: «Изначально скромная разница между бедными и богатыми четыре года спустя возросла едва ли не в два раза.»

Так, будем считать. (361-329)/361=8.9%. (534-461)/534=13.7%. Где тут два раза?! Полтора есть, факт, а два-то он как получил? Брал абсолютную разницу баллов, что ли?

Далее опять - редкий случай — пробегает здравый факт, подтвержденный статистикой: все потому, что благополучные дети на каникулах читают, и с каникул приходят, не забыв чтение, а наоборот. Поэтому (???) было бы правильнее вообще не устраивать никаких долгих каникул так, вот тут мне трудно держаться в рамках цензурной речи. Откуда он вообще это взял?!

Далее описывается некая замечательная сеть школ, которые организуют в крайне неблагополучных районах, в которые попадают по лотерее, и в которых дети пашут с полвосьмого утра до семи вечера. А потом еще делают домашние задания. И, конечно, недосыпают. Но вот так вот и надо! Потому что они выучиваются! И 80% может потом поступить в колледж, чаще всего — первыми за всю историю семьи. (Кстати, здесь, в последней главе, рассказчицей впервые становится человек женского пола — ученица двенадцати лет.)

Так. Я ничего не знаю про эту конкретную сеть школ — только знаю, что автору надо верить с осторожностью. Зато много могу сказать про совсем другую школу со сходными нагрузками, где учился два года мой старший. Я не знаю лучшего способа демотивировать подростков, чем то, как там было организовано дело! То есть кто-то может и чувствовал себя там комфортно — но точно не мой умнющий сын.

Приняв гипотезу, что школы описаны действительно хорошие и вытягивающие детей, я могу предположить, что ключевое в них — совершенно не продолжительность занятий. А, скорее всего, атмосфера: вам всем тут очень повезло, давайте пахать. Ну, я об этом потом отдельно напишу, благо, уже есть что.

Заключение, про бабушку автора.
Довольно интересный вводный курс в социальное устройство Ямайки XIX-XX веков: плантаторы брали любовниц-рабынь, их общие дети (как, например, прапрадедушка автора) рабами уже не были, и начиналась гонка вооружений, у кого кожа светлее, тот и круче. Собственниками земли и средств производства были белые — поэтому цветные шли в свободные профессии, насколько это было возможно.

Бабушка автора сумела отдать дочерей в пристойную школу и отправить учиться дальше, потому что привила им понимание, что надо много учиться, чтобы выбраться из этого милого места. По ходу ей понадобилось занять крупную сумму на обучение у мистера Чанга, владельца китайского магазинчика: он ее знал как честную женщину и знал, что она считает его за человека (что редкость). Вот поэтому мама автора встретила в университете папу автора, и у них все хорошо: потому что мама и бабушка много работали, имели некие привилегии из-за относительно светлого цвета кожи — и вовремя сумели занять денег.

Все это мило и даже интересно. Но должна отметить, мама, бабушка и легендарная основательница рода (та рабыня) — это ровно стандартные патриархальные исключения, единственные женщины, заслуживающие доброго слова по мнению почти сколь угодно дремучего патриархала. Так что общее впечатление «женщин для автора не существует» особо не померкло.

Конец.

В общем, книга — ну ничего особенного, изрядная пурга, разве что пяток баек неплохи. Но зато у меня теперь есть своя мысль по этому поводу, и я ее сформулировала. На выходных пост напишу.

Сохранено