Последняя дуэль русских писателей
sergeytsvetkov — 07.12.2014 5 декабря 1909 года состоялась одна из самых комичных дуэлей в истории русской литературы. Она же последняя — между Николаем Гумилевым и Максимилианом Волошиным.А началось все с того, что в редакцию журнала «Аполлон» был доставлен пухлый конверт со стихами некоей Черубины де Габриак, которые привели всех в полнейший восторг. Воображению сотрудников редакции «Аполлона», в числе которых был и Гумилев, рисовалась жгучая испанская красавица, чья душа разрывается между любовью к Богу и искушениями мира сего.
Стихи Черубины были напечатаны, и о новой звезде русской поэзии заговорил весь Петербург. Правда, саму поэтессу никто не видел, ее восторженные поклонники во главе с Гумилевым лишь иногда наслаждались по телефону ее чарующим томным голосом.
И вдруг этот платонический роман был прерван самым скандальным образом. Оказалось, что никакой Черубины де Габриак нет, а есть талантливая и некрасивая учительница Лиля Дмитриева, которая совместно со своим другом Максом Волошиным решила устроить грандиозную литературную мистификацию. Взбешенный Гумилев позволил себе задеть честь дамы, после чего добродушный и безобидный Макс сдуру отвесил ему звучную пощечину.
Черная речка. Место дуэли.
«Выехав за город, — вспоминал Алексей Толстой, — мы оставили на дороге автомобили и пошли на голое поле, где были свалки, занесенные снегом. Противники стояли поодаль, мы совещались, меня выбрали распорядителем дуэли. Когда я стал отсчитывать шаги, Гумилев, внимательно следивший за мной, просил мне передать, что я шагаю слишком широко. Я снова отмерил пятнадцать шагов, просил противников встать на места и начал заряжать пистолеты. Пыжей не оказалось, я разорвал платок и забил его вместо пыжей, Гумилеву я понес пистолет первому. Он стоял на кочке, длинным, черным силуэтом различимый в мгле рассвета. На нем был цилиндр и сюртук, шубу он сбросил на снег. Подбегая к нему, я провалился по пояс в яму с талой водой. Он спокойно выжидал, когда я выберусь, взял пистолет, и тогда только я заметил, что он не отрываясь, с ледяной ненавистью глядит на В., стоявшего, расставив ноги, без шапки.
Передав второй пистолет В(олошину), я, по правилам, в последний раз предложил мириться. Но Гумилев перебил меня, сказав глухо и недовольно: “Я приехал драться, а не мириться”. Тогда я просил приготовиться и начал громко считать: раз, два... (Кузмин, не в силах стоять, сел в снег и заслонился цинковым хирургическим ящиком, чтобы не видеть ужасов) ...три! – крикнул я. У Гумилева блеснул красноватый свет, и раздался выстрел. Прошло несколько секунд. Второго выстрела не последовало. Тогда Гумилев крикнул с бешенством:
“Я требую, чтобы этот господин стрелял”. В. проговорил в волнении: “У меня была осечка”. “Пускай он стреляет во второй раз, — крикнул опять Гумилев, — я требую этого...” В. поднял пистолет, и я слышал, как щелкнул курок, но выстрела не было. Я подбежал к нему, выдернул у него из дрожащей руки пистолет и, целя в снег, выстрелил. Гашеткой мне ободрало палец. Гумилев продолжал неподвижно стоять. “Я требую третьего выстрела”, — упрямо проговорил он.
Мы начали совещаться и отказали. Гумилев поднял шубу, перекинул ее через руку и пошел к автомобилям».
Происшествие попало в газеты, вызвав бурю насмешек. В частности, Саша Черный закрепил за Максом Волошиным прозвище Вакс Калошин.
Незадачливые дуэлянты пожали друг другу руку только в 1921 году, незадолго до трагической смерти Николая Гумилева.
|
</> |