поиски и находки в твиттере великого князя

Я встретил МАЗ – и все.
(с, слова народные)

Некоторое время назад благодаря Мыши я сделался обладателем вот такого кирпича. (Обратите внимание на количество страниц и вес книги!) Книжка, официально называющаяся "Записные книжки великого князя Николая Павловича 1822-1825", получила от тех, кто туда заглянул, ласковое прозвище "твиттер великого князя" и дальше будет понятно, почему.
Из-за очень специфического стиля – опять же, см. ниже – я даже не знаю, возьмусь ли я читать их когда-нибудь подряд или буду только изредка заглядывать и пугаться. Но из интереса я эти записки уже несколько раз листал. И вот в один прекрасный момент мой взгляд упал на алфавитный указатель – и в частности на одно из имен в нем: Муравьев-Апостол Сергей Иванович.

Надо сказать, мысль о том, что он упоминается там не просто так, пришла ко мне не сразу. Но все же пришла – и по указателю я посмотрел, на какой странице он есть. Оказалось, на странице 237. Привожу ее целиком – как пример стиля записок.
(И они такие все. Три года он вот так записывает каждый свой день. Первая запись – от 1 января 1822, последняя – от 12 декабря 1825, и одна строчка за 13ое, что, в общем, вполне можно понять – в это время уже не до грибов.)

Но пока – 1823 год, конец весны. Даты даны по старому и новому стилю в параллель, т.е. первый приведенный здесь день – это 25 мая по старому стилю или 6 июня по новому. В квадратных скобках – восстановленные сокращения. Курсивом – даты и слова, в оригинале написанные по-русски. Сами записки на французском.


25/6 июня. Пятница.
Прибыл в 5 1/2 утра в Бобруйск, Берг, Нагель, Нейдгардт, говорил с Нагелем, почистился, лег, в 9 1/2 утра Фельдман, Нагель, ординарцы, Обручев и Розенмарк, на развод I-го б[атальона] Кременчугского полка, хорошо в том, что касается ступней, в остальном плохо, ошибка на ошибке, смена караула, уехал к себе, Обручев, Розенмарк, обошел плацы, поехал с Розенмарком в дрошках в форт Вильгельма, осмотрел, хорошо, вернулся, чай, читал, оделся, Флам, эстафета, письмо от Матушки и от жены, обедал вдвоем с Фламом, Нейдгарт и Набоков, показываю им [нрзб.], работал, читал, смотрел варшавскую учеб[ную] команду, плохо, отругал, удалился, чай, пошел пешком с Фламом смотреть остальные работы, хорошо, в дрошках с Фламом в строящуюся казарму, затем пешком в госпиталь, вернулся в дрошках с Фламом, комендант, уходит, чай, читал, рисовал, читал, лег.

26/7 июня. Суббота.
Встал в 5, Флам, выехал с ним в дрошках в лагерь пион[еров], Нейдгардт с своими, пропустил смотром бригаду, дефилировали плохо, б[атальон] саперов хорошо под ружьем, выругал, оттуда в форт Фридриха-Вильгельма, вернулся, чай, на развод I-го б[атальона] 12-го егер[ского полка], сносно, смена караула, Муравьев бывший Семеновский, удалился, Нейдгардт с Норовым, говорил, уходят, разделся, чай, читал, Флам, Фельдман, говорил, уходит, вызываю Розенмарка, говорил, уходит, читал, дремал, обедал вдвоем с Фламом, он уходит, рисовал, читал, дремал, читал, Розенмарк, работал, чай, оделся, поехал с Фламом в дрошках в форт Александра, стрелял из [нрзб.], из пушки, отброс огня, оттуда в лагерь пион[еров], учились по б[атальонам] под командованием Нейдгардта и его [подчиненных], сап[еры] хорошо, 2-й пион[ерный] посредственно, 4-й хорошо, линейное учение, возвратился, разделся, чай, Нагель, говорил, он уходит, работал, Флам, работал, уходит, разделся, ужинал, лег.

27/8 июня. Воскресенье.
Встал в 4, Флам, чай, Нагель, Розенмарк, уходят, работал, распрощался со всеми, Нейдгардт, выехал в 5 часов, ужасная жара, сильная гроза...


Дальше еще небольшое количество подробностей про 27 мая, которые мне было уже лень набирать, но суть не в них.
Суть в том, что среди всего этого на нас выплывает "Муравьев бывший Семеновский" и с немалой долей вероятности это именно Сергей. Матвей в Семеновском полку был до начала 1818 года, т.е. с тех пор прошло уже 5 лет, а вот Сергей с Семеновским полком расстался позже – в конце 1820 года, и при весьма заметных обстоятельствах. Кроме этого, ассоциация с Семеновским полком доживает аж до 1848 года, когда пишутся записки Николая о дворцовых допросах: "Знав его в Семеновском полку ловким офицером, я ему сказал, что мне тем тяжелее видеть старого товарища в таком горестном положении, что прежде его лично знал за офицера, которого покойный Государь отличал", подробнее, например, здесь.

Пока же на дворе начало лета 1823-го года, все это лето 3-й пехотный корпус и сочувствующие не только он будут заниматься "пехорическими" и прочими "победоносными" занятиями (обе цитаты из переписки Сергея с отцом), за это время среди членов Васильковской управы – по совместительству офицеров этого корпуса – успеет созреть "Бобруйский план", он же "Бобруйский заговор", элегантность которого заключается в том, чтобы начинать одновременно на Юге – и арестом императора, так кстати прибывшего на смотр войск. Под боком как раз есть прекрасная Бобруйская крепость, в которую можно посадить императора, пока восставшее войско будет двигаться на Москву и Петербург... В общем, если так проводить лето, можно еще и не такое придумать. Но пока что императора нет, на каком этапе этот план – можно только предполагать – но зато есть великий князь, который посещает Бобруйск и местные достопримечательности в виде каких-то фрагментов 1ой армии, и среди всего этого происходит встреча, внезапно удостоенная занесения в журнал.

Что это было, Пух? – возникает закономерный вопрос.
Ответа на него у меня нет.

Есть только небольшая иллюстрация.
Дело в том, что по стечению разных обстоятельств и опять же, во многом благодаря Мыши, я сижу как собака на сене на ксероксе трех тонн порядка 30 французских писем С. Муравьева отцу и перевожу их примерно по одному письму раз в полгода. Из этих писем большая часть – за 1821 год, и штук по пять за 1822 и 1823. И среди этих пяти писем за 1823-ий год есть письмо от 29 мая, т.е. через день после отъезда Николая. Обнаружив его, я возликовал, ожидая подробностей этой встречи. Но все не так-то просто.
Письмо привожу целиком (насколько мне удалось его прочесть), перевод с французского мой.


Бобруйск, 29 мая 1823
У меня не было возможности написать вам с прошлой почтой, любезный Папинька*, и причиной этому был приезд Великого Князя Николая, он был здесь только три дня и уехал позавчера утром, и из этого следует, что мы все время были на ногах, и даже Матвей, который был только доброжелательным зрителем, должен был оставаться до Его отъезда, потому что все почтовые лошади были реквизированы; все это прошло довольно удачно, был парад, и я считаю, что в отношении службы у меня все довольно хорошо, несмотря на все сопутствующие трудности. Вы не представляете себе, что это такое, любезный Папинька, мы не покидаем лагерь [нрзб.], сегодня, к примеру, я здесь дежурный при бригаде, а завтра я иду с моим батальоном нести караул в крепости. Мне нужно возвращаться на пост, в Среду я буду более свободен, и я использую это, чтобы написать вам более длинно. Я заканчиваю, целуя вам руки, так же как и моей дорогой Маме, и обнимая всех наших.
Ваш покорный сын,
Сергей Муравьев Апостол
Бестужев мне поручил, любезный Папинька, вам сказать, что он чувствует доброту, которую вы проявляете, вспоминая о нем. Он хочет сам вам писать, чтобы этим выразить свою благодарность.

* в оригинале Mon cher Papa, мой перевод – это тот вариант, который используется в русских письмах.

Следующее письмо – от 19 июня, раньше нет времени написать, вслед за великим князем приезжает генерал Рот, командующий 3-им пехотным корпусом, ожидается некий пока непонятный general en chef, письмо опять короткое и на бегу - а дальше разрыв и письма есть только от конца июля.


Сначала от сочетания "Муравьев бывший Семеновский, удалился" я подумал, что этот Муравьев зачем-то к Николаю приходил. Но скорее это "удалился" относится к самому великому князю. Может быть, как-то связаны между собой "смена караула, Муравьев".

В общем, я остаюсь в некотором недоумении по поводу всего этого – и под впечатлением от встречи, которую один запомнил (вернее, записал), а другой нет.