Однокурсники.

Сообщество «Творческая мастерская "Вдохновение"» — 01.12.2013 Он был полным, пожалуй, даже слишком полным для мужчины, который расчитывает на дамское внимание. Наверное,  можно  было бы сказать, что это была  даже не полнота, а "толстота", этакая рыхлость в сочетании с общей физической неразвитостью белых рук, с детства не знавших радостей, свойственных любому подрастающему ребёнку  - футбола и хоккея, подтягиваний и отжиманий, лазания по деревьям и крышам окрестных сараев.
     Мать, отработавшая много лет преподавателем в районной музыкальной школе, воспитывала сына одна, с самого детства стремясь оградить его от дурного влияния невоспитанных мальчишек со двора, которых называла не иначе, как "шпаной", по которой плачет милиция. Его робкие просьбы разрешить ему поиграть во дворе пресекались на корню и без всяких околичностей.
- Нечего глупостями  заниматься! У тебя ещё уроки не сделаны, и музыкой ты ещё не занимался, и вообще - прекрати даже думать об этом! Забудь про эту шпану! У них одна дорога - в тюрьму! А тебе надо учиться!  Закончишь школу, потом инститит, а потом делай, что тебе угодно! Хоть в футбол играй, хоть женись! И все тебе завидовать будут! Вот увидишь! Слушай, что мать говорит! Я тебе только добра желаю!
     Первое время ребята ещё звали его погонять мяч или поиграть в войну, но каждый раз натыкаясь на отказ, перестали. Сначала он просто выходил во двор посмотреть, как лупят по пыльному резиновому мячу его неугомонные одноклассники, но пару раз его довольно грубо выгнали с площадки, чтоб не путался под ногами, а потом, когда однажды он попытался спорить, пригрозили, что дадут по носу. И снова выгнали. Больше во двор он не выходил. От безделья он начал читать. Мать не могла нарадоваться на сына, которого она видела с книжкой всё время, свободное от школы и занятий музыкой. Она начала приносить ему книги из их районной библиотеки, из букинистических магазинов, брала их у своих знакомых, с виноватой улыбкой и плохо скрываемой гордостью объясняя всем, что умный мальчик читает запоем и уже одолел то, что прочитали даже не все студенты института, не говоря уже про школьников.
Ей завидовали, поздравляли с удачным сыном и охотно делились литературными раритетами, которые, надо признать, он прочитывал очень быстро и очень аккуратно.

      Школу он oкончил легко, сдав все выпускные экзамены на круглые пятёрки, и получил медаль. Путь в институт был открыт.
Мать была на седьмом небе от счастья и торжествующе говорила ему:
- Вот видишь! А я тебе что говорила? Теперь закончишь институт, потом найдёшь  хорошую работу! И не ты за кем-то, а за тобой все будут бегать! А ты сам будешь решать - с кем тебе дело иметь, а с кем нет! Ты меня слушай! И всё будет хорошо!
Друзей за все десять школьных лет он так и не завёл, но мать сказала, что это вполне нормально, и чтобы он по этому поводу не переживал, потому что у него и не могло быть там никаких друзей. Ведь он учился лучше всех! И ему завидовали все ребята.  Какая уж тут дружба!
- В институте всё будет по-другому! - сказала мать. Там у тебя будут настоящие друзья, вот увидишь!

     Он был благодарен матери за науку и поэтому теперь всегда советовался с ней обо всех своих проблемах, твёрдо уверовав в непогрешимость материнских мнений и оценок.

     В институт он поступил без труда, сдав физику - профильный предмет -  на "отлично". Однокурсники оказались весёлыми, общительными ребятами и охотно приняли в свою компанию забавного  пухлого увальня в очках, всегда готового рассказывать забавные, малознакомые истории, читать стихи или вполне сносно играть на рояле. Первый год пролетел незаметно, а на втором курсе к ним в группу пришла новая студентка, вернувшаяся из академического отпуска. И он понял, что в его жизни что-то необратимо и непоправимо изменилось. В ней не было ничего особенного, в этой высокой, плотно сбитой, со вкусом одетой  светловолосой студентке со смеющимися карими глазами, всегда готовой поддержать свой новый коллектив и в горе, и в радости. Наравне с ребятами она пила пиво в баре напротив института, куда они все сбегали со скучных лекций по философии, с удовольствием принимала участие во всех институтских вечеринках, ходила в походы и ездила за город. Ребята считали её "своим в доску мужиком" и, казалось, даже воспринимали её не как девушку, а как ещё одного парня, весёлого и надёжного . А он - воспринимал. Да ещё как! Он и сам не заметил, как начал предательски потеть, стоило ей появиться рядом с ним. И из последних сил пытался сохранять невозмутимый вид в её присутствии, более всего опасаясь, как бы она ничего не заподозрила. Но его страхи были напрасны. Красивая студентка на самом деле ничего не замечала вокруг, потому что совершенно очевидно испытывала очень похожие чувства. Но не к нему, а к симпатичному, остроумному, высокому парню, спортсмену, гитаристу  и просто душе их разудалой студенческой компании.
Заметив это, наш герой впал в глубокое отчаяние. Отчаяние тем более горькое, что именно этот симпатичный, весёлый и крепкий физически парень был единственным, кто поддерживал его и помогал ему с самых первых дней, одним-двумя словами пресекая любые подшучивания над его полнотой и неуклюжестью со стороны всегда острой на язык студенческой братии. К этому своему заступнику он всегда испытывал чувство  благодарности, смешанное, впрочем, с тайным раздражением и досадой.
Он негодовал внутренне от сознания, что он - человек образованный и успешный - вынужден пользоваться заступничеством человека, безусловно честного, открытого и не без способностей, хотя, на взгляд нашего героя, и не столь разностороннего и одарённого, как он сам.
Тепрь к этой старой тайной досаде прибавилось новое чувство. Куда более сильное. Что с этим делать, он не знал и потому после некоторых колебаний решил рассказать всё матери.
- Борись! - сказаала мать с улыбкой, но тоном, не терпящим возражений, после того, как выслушала его сбивчивый рассказ! - Борись! Ты же умный! Ты же там на голову выше всех! Придумай, как поступить! Жизнь - это борьба! За всё: за себя, за своих близких, за работу, за место под солнцем! И в этой жизни побеждает сильнейший!
Тот, кто умнее и хитрее! Имей в виду, сынок!
С этим напутствием он отправился спать.
Решение не приходило долго.

     Прошло несколько месяцев, прежде чем ему представился давно ожидаемый случай.
Украдкой  наблюдая  в это время  за своей избранницей, он, с тревогой, переходящей в тоскливое отчаяние, замечал, как она незаметно всё более отдалялась от него, уже практически не скрывая своей симпатии к красавцу-спортсмену. Но самым ужасным  было даже не это, а то, что и сам его товарищ, как показалось нашему герою, начал задумчиво поглядывать на неё так, словно он вдруг увидел её впервые.
И тогда он, придя домой и долго и придирчиво оглядев себя в зеркале, вдруг впервые заплакал, зарывшись головой в подушку.

      Однажды вся разудалая компания, включая автора этих строк, в очередной раз сиделa в знакомом пивном баре, коротая пропущенную "пару" по философии. Попивая пиво, мы беседовали о том и о сём.
- Слушайте, ребята, - вдруг вполголоса обратилась к ним та самая студентка со смеющимися карими глазами, - а вы читали "Архипелаг" Солженицына?
- Да тише ты! - радались предупреждающие возгласы со всех сторон, но студентка, понизив голос, продолжала:
- Нам тут один папин знакомый принёс копию, на ксероксе перепечатанную, я быстро пролистала, там такое!....
И она сделала большие глаза, интригующе погладывая на друзей и привычно задержав на мгновение взгляд на симпатичном спортсмене.
Заметив этот взгляд, ребята за столом понимающе переглянулись и весело улыбнулись.
- Ну  я читал, - спокойно, тихом голосом ответил тот, лениво потягивая пиво из большой глиняной кружки, - по-моему, враньё какое-то.  А ты сама-то что думаешь?
- Не знаю, - сказала девушка, - у меня отец сразу забрал и больше я её не видела.
- Да есть у меня такая копия, валяется где-то дома, - сказал спортсмен с лёгкой, немного показной небрежностью в голосе.
- Да? - удивлённо и радостно спросила студентка, - а мне дашь?
- Да зачем тебе? - спросил студент, - ничего там особенного нет, лагеря и лагеря. А если найдут - большие проблемы будут. Оно тебе надо?
И в эту  минуту, прежде, чем девушка успела открыть рот для ответа, наш герой быстро и неожиданно для себя самого вдруг сказал:
- Слушай, а мне дашь?
- Тебе? - удивлённо переспросил спортсмен, - ты разве не читал ещё? Ты же вроде всё уже читал?
- Нет, это я ещё не читал, - как можно убеждённее сказал он.
- Ладно, - пожал плечами спортсмен,- тебе дам, но только никому не показывай, а то мне задницу надерут - будь здоров!
- Не волнуйся! - ответил он - я читаю  быстро. Через два дня верну в целости и сохранности!
Спортсмен, высоко запрокинувший в этот момент свою кружку, допивая пиво, согласно кивнул и так же небрежно добавил:
- Не надо отдавать. Оставь себе. Отец на работе этих копий наделал десятка два, так что не волнуйся. Только не болтай никому! - ещё раз добавил он, выразительно посморев на него.
Разочарованная студентка обиженно фыркнула, но вскоре забыла об этом разговоре, переключившись на другие темы и периодочески бросая на своего избранника быстрые влюблённые взгляды.
На следующий день, на перемене, отозвав его в сторону, подальше от случайных взглядов, студент, верный данному слову, сказал коротко:
- Открывай!
И быстро переложил из своего чёрного "дипломата" в раскрытую чёрную пасть портфеля пакет, завёрнутый в несколько слоёв плотной бумаги.
А потом добавил:
-  Постарайся по-аккуратнее! 
- Конечно, конечно! - с готовностью закивал он головой, - не волнуйся, я всё понимаю!

     Дальнейшие события развивались стремительно.
В ходе летней сессии, начавшейся через пару месяцев после описываемых событий, красавец спортсмен, не знавший до того никаких иных отметок, кроме пятёрок и редких четвёрок, неожиданно для всех и прежде всего - для себя самого провалил все пять экзаменов. Ещё более странным было то, что пересдать экзамены ему не разрешили. А уже осенью, вместо давно ожидаемого им международного турнира в Будапеште, он отправился в район бухты Тикси на Кольском полуострове в составе отдельного строительного батальона, где и прослужил два с половиной года без отпусков и увольнений. Там, в армии, он узнал из письма матери, что его отца, заведовавшего отделом в уважаемом ленинградском НИИ, внезапно исключили из партии и уволили, отправив на мизерную пенсию, а директора института, где работал отец, сняли с работы и с понижением перевели на новое место.
Мать, не выдержав переживаний, слегла и потом долго мучалась с сердцем, не расставаясь с таблетками до самого конца.

    Вернувшись домой после армии, наш студент, теперь уже бывший, с удивлением обнаружил, что ни восстановиться в своём прежнем ВУЗе, ни поступить в другой он не мог.
Документы не принимали нигде, наотрез отказываясь объяснять причину.
С трудом устроившись такелажником на завод, он отработал те несколько лет, что ещё оставались до крушения страны. А потом его судьба изменилась самым решительным образом.
Начав бандитствовать, как и многие другие в те годы, он сумел через некоторое время сколотить собственную небольшую, но крепкую и дружную бригаду, ставшую впоследствии охранной структурой, где среди прочих трудились и некоторые бывшие выходцы из органов милиции и даже КГБ.
Один из этих бывших сотрудников и передал нашему студенту в прошлом, а ныне преуспевающему бизнесмену небольшой листок, уже немного пожелтевший от времени, где несколько строчек машинописного текста с безликой сухостью анонимки повествовали о студенте-провокаторе, распространяющем среди своих одногруппников литературу антисоветской направленности при помощи отца, имеющего доступ к копировально-множительной технике.
Однажды, примерно в середине 90-х, мы с женой навестили его на день рожденья дочки.
Мы были уже изрядно навеселе. На кухне, прогнав женщин в комнату, мы за рюмкой вспоминали прошлое и незаметно вернулись к этой истории.
Вот тогда он и показал мне этот листок со словами:
- Все мозги вывихнул, а узнать, кто это сделал, так и не смог, представляешь? Какая тварь это устроила?
- А чтобы ты сделал, если бы узнал? - спросил я
- Как что? - удивлённо ответил он, - убил бы на х..р! Не задумываясь!
- И опять загремел бы по этапу! - возразил я.
- Ну и пусть! - с возмущением ответил он, - такие вещи нельзя оставлять безнаказанными!
- Ладно, Монте-Кристо, примирительно сказал я тогда, - наливай!
И разговор перешёл на другую тему.

****************
     Судьба нашего героя сложилась иначе. Он вместе со всеми нами искренне недоумевал по поводу недавнего странного отчисления студента - гордости института и главной надежды добровольного спортивного общества "Буревестник". Вместе с нами горячо вычислял возможного доносчика, перебирая всех возможных и невозможных кандидатов на эту роль. Вычислить негодяя нам не удалось. Вполне возможно, что он вообще был не из нашей среды. Это вполне мог быть кто-то со стороны, кто-то, кому наш легкомысленный товарищ тоже пообещал помочь с запрещённой книгой. А может быть, и не было никакого негодяя, и дело вскрылось благодаря совершенно другим причинам.
Со временем этот случай, потускнел  в нашей памяти и подзабылся, как это обычно бывает в молодости, богатой на приключения, хотя серьёзного разговора в комитете комсомола в присутствии молчаливого, невзрачного человека с очень внимательными глазами не избежал никто из нас.

      А потом жизнь взяла своё, и наш герой с удвоенной настойчивстью устремился к неприступной студентке со смеющимися карими глазами. Их часто встречали вместе, уже не сомневаясь, что на горизонте маячит очередная весёлая молодёжная свадьба.
Но свадьбы так и не случилось. Что-то у них не заладилось, и к диплому они уже были далеки друг от друга, очевидно, нисколько об этом не сожалея.

В суровые 90-е он организовал небольшую компанию по торговле продуктами. Со временем дело разрослось, и он выкупил большую 3-х или 4-х комнатную квартиру в самом центре города.
Последний раз я видел его лет десять - двенадцать назад. Солнечным летним днём он выходил из Владимирского собора с толпой других верующих. Он ещё больше располнел, был в прекрасном костюме, при галстуке, с большим золотым перстнем на пальце и элегантным платочком в нагрудном кармашке пиджака. Его сопровождала миловидная женщина, явно моложе возрастом, тоже красиво и со вкусом одетая, в небольшой шляпке с вуалью, кокетливо отвёрнутой наверх, на поля.
Увидев меня, он расплылся в приветливой улыбке. Мы перебросились ничего не значащими словами, и он, явно желая продолжить общение, предложил мне зайти в его офис, до которого было не больше 10 минут на машине. Я согласился неожиданно для себя самого.
На красивом и почти новом серебристом Мерседесе мы быстро доехали до места.
Офис был действительно недалеко. В приёмной, очевидно, бывшей когда-то коридором, за копьютером сидела пожилая женщина,  примерно 70 с небольшим лет, с тонким, интеллигентным лицом и, не отрывая взгляд от монитора, вслепую, как профессиональный секретарь-машинистка добрых старых времён, набирала на клавиатуре какой-то текст, видимо, большого объёма.
Увидев меня, она приветливо улыбнулась и поздоровалась!
- Заходи, не стесняйся, знакомься! - весело напутствовал меня мой спутник - Узнаёшь? Это мама!
- Здравствуйте! - сказал я, пожимая ей руку, и кивнув на компьютер, продолжил:
- Ловко у вас получается! Я уже порядком за клавиатурой, а с такой скоростью печатать так и не научился.
- А я всегда для особых случаев маму зову, - с гордостью ответил он. И печатает классно, и вообще - сам понимаешь: зачем посторонних посвящать в свои дела, особенно - финансовые!
 И он весело подмигнул.
Пожилая женщина, польщённая комплиментом, с готовностью и заметной гордостью в голосе, добавила:
- Не удивляйтесь! Я ведь не только уроками музыки зарабатывала на жизнь. Учителя-то не шибко получали в те годы, если помните. Вот я и подрабатывала машинисткой.
- Tак  его и подняла, да, сынок? - добавила она, с улыбкой посмотрев на бизнесмена поверх изящных очков в тонкой оправе
Благодарный сын с нескрываемым уважением поцеловал мать в щёку.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив