О советском телевидении и о природе Интернета (по поводу Маршалла Маклюэна)
holmogor — 23.08.2014 Какая у меня умная была статья-то про Маклюэна. Почитайте.... А то небось никто не прочел.***
Во-первых, вовлекая в участие телевидение вместе с тем и парализует, рассеивает внимание, утопляет. На киноэкране мы смотрим на детали. В телевизоре воспринимаем только размытое целое. Во-вторых, не забудем, что в России мы живем в мире очень специфичного телевидения. До начала 1990-х это было, по сути, радио (Гостелерадио), где визуализированный Левитан-Кириллов зачитывал послания от Партии и Правительства, а перемежалось это в основном кино, то есть одним средством сообщения, вставленным в другое. Такой искусственно горячий, не по телевизионному определенный и пропагандистский характер сохраняет наше телевидение и по сей день. С ТВ повторяется тот же эффект, какой Маклюэн отмечает в связи с русской (тогда еще советской) прессой: из-за того, что печатная книга и газета пришли в Россию почти одновременно, газета в России похожа не на газету — пространство развлекающее читателя пестрой смесью заполняющей промежутки между рекламными объявлениями, а на книгу — собрание монологов литературных мандаринов: «Утренний Проповедник», «Вечерний Проповедник» и «Еженедельный Проповедник». Так же мало похоже на телевидение и наше телевидение, превращающееся в радио, перемежаемое кино. Вместо ненавязчивого расслабляющего (и отупляющего, — заметим) участия, предлагающее дополнительную нервную перегрузку лозунгами и директивами. Впрочем, и в таком виде телевидение проявляют свою холодную природу. С момента установления его доминирования в 1970-е, эмоциональный накал Великих Свершений ушел и советский человек погрузился в дремотный паралич, в котором даже великие и ужасные события распада СССР, переворот 1993 года, терроризм, переживались им сомнамбулически, на пятой точке.
Если изобразить Интернет как систему медиа уже описанных Маклюэном, это будет пишущая машинка, подключенная к беспроволочному телеграфу, которая транслирует на телевизионный экран книжные и газетные публикации, наряду со вставками фотографий, фонограмм и комиксов, позволяя вести телефонные разговоры без участия голоса. Чудовищный монстр, конечно. Но интегральная характеристика этого монстра вполне ясна: Интернет — это бесконечно усовершенствованный телеграф. То, с чего началась электрическая эра медиа, тем она и закончилась, интегрировав все прочие свои изобретения в единый аппарат, помещающийся в эру смартфонов и планшетов уже на ладони. Весь наш интернет — это бесконечное «Меня только что зарезало трамваем на Патриарших. Похороны пятницу, три часа дня. Приезжай».
Столкнувшись с трайбализацией и архаизацией электрической эпохи, оказавшись в Глобальной Деревне, цивилизация, как система внешних расширений человека,оказалась перед угрозой, что эта ретрайбализация остановит развитие. Телерадиочеловек просто поглупеет настолько, что не сможет изобретать всё новые и новые механизмы, поскольку такое изобретательство возможно только для мозга, умеющего выстраивать линейные последовательности, воспитанного на печатной книге, состоящей из букв и цифр. Аудиовизуальный ум поддерживать технологию будет не способен. Возможности аналоговых систем оказались слишком ограниченными, в то время как цифровые системы, для того, чтобы всё более совершенно эмулировать образ, звук, движение, имитировать биологическую реальность, нуждаются во все более совершенных математических последовательностях. Прекрасный цветок — это группа цифр. Если он когда-нибудь будет пахнуть, то только потому, что этот запах будет отбиваться двоичными последовательностями с помощью которых подаются команды на электронные раздражители наших рецепторов. Чтобы создавать такие последовательности нужен ум, который не подавлен как ум «дикаря» стихией звуков, запахов и образов, который алфавитен, математичен, механистичен, специалистичен. Таким образом, Интернет, то есть поддержание электронных коммуникаций при посредстве обмена текстами, Глобального Телеграфа — это ответ цивилизации на вызов Глобальной Деревни.
|
</> |