О шансе-16 и политическом аутизме

Аутизм — расстройство, характеризующееся дефицитом социального взаимодействия и общения, а также ограниченными интересами и повторяющимися действиями ("Википедия)". Но это на жаргоне. Проще – человек не видит реальности и живет в мире своих небогатых фантазий.

Заставила меня вспомнить об этой форме психопатологии дискуссия на страницах вполне почтенного издания.

Один вполне почтенный автор поставил перед собой задачу составить план преодоления кризиса падения путинизма. План сводится к созыву учредительного собрания и возвращению в 18-й год. В 1918-й. Но так как шансов избраться в это собрание нет, то нужно создать временное правительство, которое подготовит народ к демократии и уйдет отдыхать, передав власть настоящим избранникам поумневшего народа.

Откуда возьмутся у нас силы назначить временное правительство, если у нас нет сил и избраться в учредительное собрание? У кого могут быть реальные шансы стать временным министром? Откуда у нас силы заставить этого временного министра уйти по истечению его времени? Не говоря уж о многом другом: о других любителях власти, о их политических манерах и прочем, и прочем... Всё это напоминает детскую грезу страдающего рахитом ребенка о победе на чемпионате по тяжелой атлетике. Это и есть аутизм.

Другой почтенный автор  на страницах того же почтенного издания отвечает первому почтенному автору. Не в смысле возражений на январские тезисы первого, а развивая свою собственную тему – "Выборы-16 и почему в них нужно участвовать", постепенно подводя читателя, способного осилить его пространный текст, к мысли о необходимости объединения Парнаса и Яблока. Мысль свежая и глубоко оригинальная. По отдельности голосов у них маловато, а если сложить, будет много. И тогда будет фракция.

Почему объединение принесет сложение голосов? Если я ценю Яблоко за его антипарнасовость, то при объединении с Парнасом Яблоко свою ценность для меня утрачивает и я за него голосовать не буду. Это азбука. Так Яблоко и СПС и растеряли всех своих сторонников: играя в странные политические игры со странными и совершенно бессмысленными политическими альянсами, вроде Явлинский-Лужков.

Но и это даже не слишком важно. Важно, что фракция (если высочайшей милостью ее будет дозволено нарисовать) не даст для улучшения положения в стране ровным счетом ничего. Максимум – дополнительный клапан для выпускания пара. Не понимать таких вещей – еще один симптом политического аутизма. Но далеко не последний.

Среди зачинателей дискуссии был еще один почтенный автор, третий. Он тоже начал с того, что объявил целью думскую фракцию, которая даст возможность говорить так, что народ не захочет, так услышит (правда, третий почтенный автор к его чести сделал, правда, в скобках  важное замечание: смысл в подобной громогласности есть, только когда есть что сказать). И дальше о том же – об объединении оппозиционеров, о сложении и т.д..

Если бы создание подобных текстов щедро оплачивалось, их рождению еще можно было бы найти какое-то рациональное объяснение. Но пишется всё это, кажется, чистыми люжьми вполне бескорыстно, по зову сердца. И это много хуже, чем если бы это писалось на заказ продажными марионетками режима.

Есть несколько вполне простых вещей, о которых, казалось бы, нужно было бы нам говорить, не отвлекаясь ни на какие другие темы: ни на лай кавказских овчарок, ни на сенсационные открытия лондонского коронера, ни на интеллектуальный эксгибиционизм юных дев, делающих себе имена...

Первая из этих простых вещей – программа. Что мы предлагаем обществу. Что мы предлагаем обществу такого, что общество, каждый в обществе человек хочет, но мало осознает, что он этого хочет, и поэтому, естественно, и не понимает, что желаемое возможно. Это вопрос самый главный.

Сегодня у нас такой программы для общества нет. И – что много хуже – мы не понимаем, что ее нет, мы уверены, что она есть. И она у нас в самом деле есть. В наших мечтах. В грезах. Которые с реальностью имеют, как это и должно быть при аутизме, ничего общего.

Вещь вторая сегодня менее актуальна – как донести программу до общества. Менее актуальна, потому что доносить нечего. Нечего нам сегодня сказать людям позитивного. Что власть – бяка, это да, это мы можем говорить и говорим. Само по себе такое обличение хорошо и необходимо. Но совершенно не достаточно. Потому что пол-страны и не думают нам возражать. Они просто спрашивают: "Ну, хорошо – бяка. А ты-то сам-то что предлагаешь?". И ответить нам на это нечего.

Вещь третья. Некоторые к вопросу о нашей программе добавляют еще: "А ты сам не бяка?". И на это нам тоже мало что есть ответить. Потому, что, хотя доля нашей ответственности за безобразия власти и поменьше, чем у самой власти, но доля эта есть и она совсем не так уж микроскопична, как нам хотелось бы думать. И пока мы в этой своей вине перед обществом не покаемся, общество за нами не пойдет. И это в равной степени относится как к ВИП-оппозиционерам, так и ко всей нашей социальной группе уцелевших в эпидемии телепаранойи.

Но и эта, третья вещь сегодня не слишком актуальна. Актуальна первая – программа. Пока мы зовем общество в 18-й год (не в 2018-й, а в 1918-й) продолжить историческую поступь царской России, общество будет смотреть на нас как на идиотов. И будет право. Потому что исходное значение этого пришедшего к нам из греческого языка слова очень близко к аутизму: частный человек ("частная собственность" по-гречески – идиотики идиоктисия, Ιδιωτική ιδιοκτησία), то есть человек погруженный в себя настолько, что игнорирует реальность, человек с дефицитом социального взаимодействия.