О дряни, или мы их не достойны | Общественное движение "Совесть"

Совсем девочки. Только начинают жить. И вот они делают то, чего не можем сделать мы все, уже хорошо пожившие. Они «проповедуют на кровлях». Это из евангелия, если кто не в курсе: «...что на ухо слышите, проповедуйте на кровлях» (Мф.10:27). То, о чем мы шепчемся в Фейсбуке, а хоть бы и на «Эхе», они прокричали на весь мир.

Чтобы крикнуть так громко, нужен был скандал, и они этот скандал устроили.

Их выстрел попал точно в цель, и пораженный противник забился в конвульсиях, демонстрируя всему свету, что незатейливые слова некрасивой песенки были красивы иной красотой – красотой правды.

А девочки не уставали поражать и дальше: поражать силой духа, честностью и... добротой. Уже в тюрьме Маша не нашла себе лучшего занятия, как бороться за права заключенных. «Наконец-то я нашел время и место...». И никакой уступчивости, никакой измены себе...

В впрочем, я пишу не об этом. «Им довольно воздали дани, теперь поговорим о дряни». О нас с вами, дорогие читатели.

Как общество восприняло всю эту историю? Сначала не поняло ничего. Потом не захотело понимать. А когда не понимать стало невозможно, стало по всем правилам аналитической психологии понятое вытеснять. Такой была интеллектуальная реакция. Не  среди дураков, а среди умных нельзя было и сегодня нельзя услышать понимания вещей совершенно элементарных. Сегодняшний мир устроен, устроен нами с вами, между прочим – других устроителей у него нет, таким, что правдивое слово может быть услышано, только когда оно облачено в яркую, скандальную форму. Эту очень незамысловатую мысль гнали от себя не только обвинители, но и защитники.

Эмоциональная реакция оказалась много хуже: дикая злоба обрушилась на певиц. Просто-таки шквал какой-то самой черной злобы. Как будто какие-то потаенные хранилища злобы открылись в душах людей воцерковленных. Впрочем – и у невоцерковленных тоже.  Во время суда, когда несправедливость и просто нелепость происходящего стали кричащими, этот поток ненадолго обмелел. Но лишь для того, чтобы набрать новую силу после приговора: только так  можно было оправдать для себя происходящее и свое ему непротивление.

Не лучше, чем интеллектуальная и эмоциональная,  была и реакция поведенческая. Я говорю даже не о тех, кто по зову сердца собрался на Волхонке в защиту церкви и веры от трех девочек. И не о тех, кто по долгу службы организовывал расправу. И даже не о тех не то недоумках, не то циниках, делающих карьеру на православии, которые срывали «оскорбительные» майки со случайных прохожих. Что о них говорить – в любом обществе хватает людей, которые не обременены, одни –  умом, другие – совестью.

Но я говорю не о них. А о тех, кто понял, что происходит что-то неправильное, и стал пытаться протестовать. Каким слабым и каким непоследовательным оказался их протест! Временами срываясь на склоку. Временами выливаясь в форму петиций к палачам: проявите, дескать, многоуважаемые (и даже святейшие) палачи, милосердие. Но хуже всего – протест просто затух.

И понятно: защищая пуссириот, политических очков не наберешь – скорее, наоборот. Свою «жаренность» история эта уже потеряла, «информационным поводом» быть перестала – аудитории тут не собрать, читатели и так стонут: «Ну, сколько можно об этом! Дайте нам что-нибудь приятное!!!». Да, и как читателей не понять: неприятно  им об этом, стыдно им об этом.

И вот сегодня они сидят. И шанса выйти раньше отмеренного им палачами срока, шанса, который мог бы дать только наш массовый протест, у них нет.

А мы? А мы, как всегда, занимаемся своими делами. Иногда личными. Иногда даже и не личными. А их мы предали.

Они – герои. Они пошли за нас в тюрьму. А мы?

Кто же получаемся в этом случае мы?