Неверная жена.

man_woman — 02.11.2010 Игорек plagiator, известный, между прочим, практик сексуальной тематики (иногда мне кажется, что он просто психованный сексоголик), как-то писал про рядовую, в общем-то, ситуацию.

Я восхищаюсь женщинами.
Они прелестны.
Был у друга на ДР. Друг — шалава распоследняя, как я в молодости. Красавчик и умница. Представил меня своей девушке. Они встречаются аж три месяца. Девушка симпатичная, стройная, ножки от ушей, попка–орешек. Сидим в кафе, она с ним милуется, заботится, мы его, конечно, спаиваем по мере сил. Но она заботится о нем, повезет его домой и явно будет ублажать именинника со всем желанием и рвением всю ночь. Счастливая пара молодых людей. Приятно смотреть.
Что–то в ней было… странное… знакомое…
Уже потом выяснилось, что она замужем. Что несмотря, что муж у нее не дальнобойщик и не проводник, а вовсе даже обычная офисная планктонина, она ухитряется не ночевать дома сутками. Как это ей удается, спросите вы?
А просто она сейчас не сидит на коленях у именинника, а вовсе даже находится в Кемерово у мамы, кушает ее пирожки и записывает в блокнотик рецепт, чтобы накормить любимого мужа. А мама? А мама в курсе, что у дочки увлечение и она прикрывает ее от и до.
А пара действительно милая. Видно, что им хорошо вместе.

Я никогда не перестану восхищаться женщинами.
Они прелестны во всем.

Я рискнул предположить дальнейшее развитие событий. Как известно, не бывает действий без последствий. Немного дополнив сюжетную линию, я предположил, к чему именно может привести такая интрижка.
Пожалуйста, соберитесь всей семьей, откройте этот пост на большом экране и внимательно, не пропуская ни единой буковки, прочтите пять раз.


–А доча–то вся в маму, — сказал Петр, с наслаждением чувствуя, как его член сжимает неожиданно упругий для почти шестидесятипятилетней женщины анальный сфинктер. — Понятно, в кого она такая ебливая сучка!

Петр был обычной офисной планктониной, которому повезло однажды встретить восхитительной красоты сибирячку, настоящую русскую красавицу: коса в запястье толщиной, белая, бархатистая кожа, огромные глаза, пышная грудь, осиная талия и широкие бедра. И звали ее совершенно по–русски: Настей. Настя всегда улыбалась, и даже когда она год назад стала чаще задерживаться на работе в своем кадровом агентстве, мотивируя это ни пойми откуда участившимися планерками, семинарами, переговорами и тому подобным (пусть после этих сверхурочных ее глаза сверкали, а тело хранило едва уловимый запах чужого парфюма), стоило ей улыбнуться, как все рвавшиеся наружу вопросы отпадали сами собой. Ангел–девочка, любит честно, как любят робкие провинциалки, воспитанные в строгих пушкинских традициях верности и чести. Неужели она когда–нибудь изменит?
— Еще хочешь? Еще, спрашиваю, хочешь?! — рычал Петр сквозь зубы, — Ааа, сууууучка, ах ты, суууученька, терпи, блядь, пока я не кончу!
Женщина под ним сдавленно мычала, поскольку во рту у нее красовался плотный кляп, а на сосках висели канцелярские крокодильчики. Если бы не кляп, от ее воплей вылезли бы наружу кузбасские горняки. Хотя, что вероятнее, они забились бы глубже в шахты. Женщина мычала и стонала, будучи на седьмом небе от того, что делал ее Петечка.
— А ведь Настька мне твои пирожки нахваливает по три раза на дню. Где ты ее прячешь, скажи мне? — Петр, лежа на спине, выпустил в потолок клуб опиумного дыма.

Настя поцеловала его на прощание в аэропорту и с напутствием "Будь умницей" пошла регистрироваться на рейс. Стоя около выходя, Петр увидел, как она, на ходу выкидывая билет, села в черную "Хонду", за рулем которой сидел настоящий плейбой, светившийся наглой, самцовой уверенностью в себе. "Пеетенька, будь умницей, заинька", — задумчиво протянул себе под нос Петр, — "Петенька, конечно, ничего не узнает, он же дурачок офисный. А ты, значит, сосать ему сейчас за рулем будешь, да? Оба бензопилой по зубам получите, голубки, блядь".
— Пееетяяяя… Да знаю я, что ебется эта дура со свищом своим, ну и пусть ебется. Главное, о блядь, Петенька, я не могу больше терпеть, выеби меня скорее, еще раз! Давай, я помогу тебе! — с этими словами пожилая женщина жадно сомкнула свои губы вокруг члена Петра, на котором еще сохранился вкус ее задницы и петиной спермы.
— Мааамааа, я хотела спросить…, — с этими словами в комнату вошла младшая сестра Насти двенадцатилетняя Катя, — Ой… А что вы тут..?
— Катюша, а ну выйди вон!
— Каатя, привет, кисонька! — Петр похотливо улыбнулся, глядя на начинающие оформляться девичьи округлости, — иди сюда, иди, не бойся, научу тебя играть!
— Петя, это же ребенок!!
— Соси, сука, и не отвлекайся! Катюша, — протянул он елейным голосом, поманив девочку пальцем, — иди к нам.

Рука Петра скользнула по катиной талии, спустившись на попу. Он гладил маленькую девочку, целуя в живот и спускаясь все ниже. Девочка робко и испуганно вздохнула.
— Жень, а поехали кататься! — Настя сидела на стуле, набросив на себя простынь. — Давай, поехали, красиво же вокруг!
— А куда?
— Ну хоть в "Сити" поехали, люблю там гулять!
— Там же этот твой работает наверняка.
— Ой, и чо? — девушка картинно нахмурила брови, — я ж в Кемерово, дурачок! Этому остолопу в голову не придет, что я в Москве, и тем более с тобой!

Женя встал с кровати и обнял Настю, закрыв ей губы поцелуем и шлепнув по ее упругой сибирской попе.
— А поехали!

Их беседу прервал страшный грохот, как будто кто–то ударил средневековым тараном в дверь квартиры. Настя закричала. Когда в прихожей рассеялась пыль, они увидели мужской силуэт, удивительно знакомый, словно они уже видели его много раз до этого.
— Привет, голубки, — сказал Петр, рывком заводя бензопилу, — Настюш, напеки пирожков?
— АААААААААААААААААААААААААААААААА!!!!!!!!!
— Что такое, мяса нет? Сейчас, сейчас, сделаю. Тебе голень или лопатку? — с этими словами он со всей силы ударил бензопилой Евгения по бедру. На стены брызнула кровь. — Ну вот и мяско. Настюшка, ты чего, кисонька?
— Петя, нет, пожалуйста, Петя, нет, не надо!!
— Настюшка, открой ротик, — В другой руке Петр держал большой гвоздодер, — Ну не бойся, открой, открой.

Настя отрицательно покачала головой, глядя на Петра осоловевшими от испуга глазами. В следующую секунду она получила сильный удар гвоздодером в бок.
— Рот открой, сучка! Да заткнись ты, ебанько, — Петр наотмашь ударил Евгения гвоздодером в голову. Женя вдруг обмяк, — Вот, хорошо. Давай, заглатывай его, глубже, глубже. Как ты у него сосала, давай!

Когда Настя, дрожа от ужаса сомкнула губы вокруг гвоздодера, Петр с довольной улыбкой что есть мочи рванул его на себя. На конце гвоздодера остался висеть кусок Настиной щеки. Девушка даже не кричала, она могла лишь тонко поскуливать. Петр плотоядно улыбнулся.
- Плевать на вьюгу, плевать на метель, - задумчиво напевал он, - А ну встала раком, сука!!!
Настя только качала головой. «Не со мной, не со мной, мамочка, пожалуйста, я проснусь», - к реальности ее возвращал только солоноватый привкус крови в саднящем рту. Петр сиял хищной улыбкой. Рядом тихо стонал Евгений.
- Итак, голубушка моя, дездемонушка, может быть ты будешь делать вещи ЧУТОЧКУ БЫСТРЕЕ?! – с этими словами Петр что есть силы пнул девушку в живот. Затем он схватил ее за волосы и с силой поставил на четвереньки, отошел в сторону и встал, скрестив руки на груди, словно скульптор, оценивающий творение.
- Хорошо-то как, Настенька! Хорошо? Ах, боже милостивый, совсем забыл!
С этими словами Петр ушел на кухню и вернулся оттуда, держа в руках большой нож. Он подошел к корчащемуся на полу Жене и положил его на спину. Улыбнувшись, Петр поставил мужчине ногу на грудь, взял левой рукой его пенис и начал отрезать его у самого основания, сетуя в процессе на тупость хозяйских ножей.
- Настюша, открой ротик, ракета летит! – Петр присел на корточки перед девушкой и поднес ей ко рту окровавленный пенис Евгения, - смотри, как вкусно! Давай, за маму, за суку твою маму, кстати, знаешь, как я вчера ее драл? Я разорвал ей очко, а она вопила и хотела еще! Семейное у вас это, что ли…
Настя с трудом могла устоять на четвереньках. Петр взял гвоздодер и засунул его в дыру на месте настиной щеки. Вздохнув, он нажал на гвоздодер так, чтобы девушка открыла рот. Туда он вставил отрезанный пенис ее любовника. Мужчина снова встал. В голове бился дьявольский восторг, эйфория сбывшейся мечты, каждому да воздастся по делам его! Петр даже чувствовал легкое головокружение от восторга, хотелось петь и смеяться. Где-то далеко, в безграничном поле пахло чабрецом и нагретой землей. Петр блаженно зажмурился…
И что есть силы ударил Настю гвоздодером по хребту. Послышался хруст позвоночника. Петр захохотал, а потом ударил ее еще, и еще, и еще раз. Девушка опорожнила кишечник.
Петр снял штаны и сел рядом с девушкой.
- Настюша, Настенька, любимая моя девочка, - он целовал ее в спину, водил эрегированным членом по ее ягодицам, гладил ее по волосам, - умница моя, ненаглядная, Настюша…
Через минуту Петр уже совершал сильные, напористые фрикции. Он трахал свою женщину, трахал свою неверную, но от этого не менее любимую красавицу. Петра переполнял восторг и счастье, он доставит ей такое удовольствие, которое она гарантированно не забудет до конца жизни. Чабрец, трава в пояс, теплый степной ветер. Гармония, умиротворение. Счастье. По щекам Петра потекли слезы сумасшедшей радости.
- Настюша, почему у нас нет детей? Я так хочу от тебя ребенка, наши дети будут самыми красивыми, самыми умными, прямо как мама! – тараторил Петр сквозь слезы.
Он кончил. Прямо в нее. Кончив, он упал на спину девушки, обнял ее и начал лихорадочно целовать. К этому моменту Настя уже была десять минут как мертва. Петр никогда в жизни еще не был так счастлив. Fiat justitia et pereat mundus.


И запомните, блядство - грехъ.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив