Неприятный факт
borisakunin — 06.07.2012Давно известно, что литература плохо
рифмуется с жизнью. В романах и легендах всё логично, одно
проистекает из другого, там горбатого могила исправит, а от осины
не родятся апельсины. Урия Гип не совершит красивого поступка,
Ланселот Озерный ни при каких обстоятельствах не уронит рыцарскую
честь.
В реальной жизни
выходит иначе. Какое-то там всё не черное и не белое, а
пятнистое.
Это я вот к
чему.
Сейчас, в связи
с 200-летней годовщиной, много пишут о войне 1812 года. Вот и
мне вспомнился один маленький эпизод из недавнего прошлого, когда я
довольно плотно занимался некоторыми аспектами Бородинской
битвы.
Я тогда готовился
писать роман «Квест», и мне нужно было изучить список французских
военачальников - командиров соединений и частей – которые сложили
голову на Бородинском поле. Как вы знаете, в сражении полегло
рекордное количество наполеоновских генералов и полковников. По
уставам той эпохи, командир должен был показывать солдатам пример
доблести и при атаке скакать впереди, а его эполеты и плюмаж
становились отличной мишенью для неприятельских стрелков.
В поисках
героя-удальца с подходящей для романа биографией (потом этот
персонаж не понадобился) я заинтересовался шефом первого
конно-егерского полка. Барон Медá был сражен картечной пулей, когда
вел своих солдат в сабельную атаку. Voilá une belle mort,
подумал я. Разыскал биографию полковника – и ахнул. Как будто
встретил знакомого из далекого прошлого. Причем такого знакомого,
которого когда-то сильно не любил, даже ненавидел. (Ну да, у меня
очень личные взаимоотношения с историей, я этого и не скрываю).
Это павший смертью храбрых барон
Меда
Историей я увлекаюсь с детства. В
пионерском возрасте (то есть за сорок лет до "Квеста") мне больше
всего нравилось читать про Великую французскую революцию, а
кумиром моим был Максимилиан Робеспьер. Я не виноват, такие уж были
времена. Якобинцы у советских авторов считались предшественниками
большевиков, а их вождь – вроде как французским Лениным. Только
Робеспьер мне нравился гораздо больше Ленина, потому что был
молодой, красивый, безукоризненно одетый и умер красиво, с
достоинством.
Отлично, помню,
как я расстраивался из-за 9 термидора, когда буржуазные
перерожденцы воткнули нож в спину революции – устроили подлый
переворот.
"Группа захвата"
ворвалась в здание, где засел Робеспьер с кучкой соратников. Один
из них, молодой Лё-Ба, застрелился. Робеспьер хотел последовать его
примеру, но самый шустрый из жандармов выстрелил раньше и ранил
Неподкупного в челюсть. Я был уверен, что жандарм сделал это
нарочно – чтоб Робеспьер, непревзойденный оратор, не смог на суде
произнести речь в свою защиту. А потом тот же мерзавец подбежал к
другому якобинцу, парализованному Кутону, и столкнул его вместе с
инвалидным креслом с лестницы.
Видите этого гада в
двухуголке?
Впоследствии мое отношение к
Робеспьеру и якобинцам изменилось (если б я жил в те времена,
наверное, оказался бы среди жирондистов), но тот жандарм так и
остался для меня символом подлого, жестокого вертухая, человека без
убеждений и чести. Еще вчера по приказу Робеспьера и Кутона он
волок кого-то на эшафот, а как только ветер подул в другую сторону,
накинулся на прежних хозяев с удесятеренным усердием – чтобы
продемонстрировать новому начальству свою полезность.
Имя этого сяожэня
я запомнил на всю жизнь, благо оно было говорящее: Мердá.
В общем оказалось, что бородинский
герой барон Меда и гнусный выродок Мерда - один и тот же
человек. В какой-то момент своей блестящей карьеры бывший жандарм
ради благозвучия добился сокращения природной фамилии на одну
букву. (Это как если бы у нас кто-то избавился от буквы "Г" и
сделался аристократичным
"Овновым").
Но дело не в
фамилии. Меня озадачило, что боевой офицер Меда слыл одним из
храбрейших кавалеристов Великой Армии и пал славной смертью.
В голове никак не
совмещались два эти образа. Из литературы, на которой все мы
выросли, мне было доподлинно известно: ну не может быть героем
мерзавец, который из желания выслужиться стреляет великому человеку
в лицо, а беспомощного инвалида сталкивает с лестницы! Может быть,
9 термидора всё было не так, как написано в книгах? Впору
вслед за Сальери усомниться: «Или это сказка тупой, бессмысленной
толпы - и не был убийцею создатель
Ватикана?»
Увы, всё правда. Я
прочитал рапорт, написанный в 1798 году тем же Мерда-Меда, в ту
пору лейтенантом. Видно, что автор документа – негодяй: разоблачает
тайных врагов революции, требует повышения в чине в память о своих
термидорианских заслугах (и перечисляет, каких именно).
Я прямо
расстроился. И мысли черные ко мне пришли: "Все говорят: нет правды
на земле. Но правды нет и выше!"
Вот ведь и
мерзостный палач Малюта, как это нам, литераторам, ни огорчительно,
тоже пал героически - при штурме ливонской крепости
Вейсенштейн.
А верный соратник
Орлеанской Девы, доблестный Жиль де Ре, превратился в исчадие
ада.
Да мало ли в
истории подобных примеров.
Я давно уже
смирился с тем, что гении запросто бывают злодеями. Приходится
признать и то, что герои бывают подлецами, а подлецы – героями.
Неприятно, но
факт.
|
</> |