Недолгая дорога домой

Давно отшумели и первые, и последующие волны изумления от того, как русские встречают заграницу и как заграница на них реагирует. Анекдоты о людях, которые прыгают одетыми в бассейн и угрожают всем, кто отказывается пить за Победу, сформировали тематический кластер, подобно анекдотам о «новых русских», о политиках, о супружеских отношениях. Несмотря на то что русские туристы в целом поутихли, большинство из них безошибочно распознается. Русский за границей все равно чужой. Не потому, что его кто-то выделяет или отталкивает, а потому, что ему самому там не очень комфортно. Часто без языка, еще чаще — без знания культурных конвенций и, как правило, — без толерантного принятия того, что непривычно.

В последние годы я часто слышу недовольные отзывы о поездках за границу от молодых людей — 30 лет и моложе. Они не рвутся туда, в отличие от своих родителей. Заграница — больше не запретный плод, никого никуда не вызывают, не шерстят досье, не выясняют, как зовут лидера компартии Гваделупы, чтобы проставить выездную визу для недельного посещения ГДР. Сейчас из университетов уже выходят люди, родившиеся в 90-е, для которых сознательная жизнь — это Путин. У них не было ни кризиса 1998 года, ни тем более путчей 1991—1993 годов, они знают лишь, что был хаос, ужас и низкопоклонство перед Западом. Это граждане формально свободной страны, в которой неуклонно закручивают гайки. Их, вероятно, нужно было когда-то вовсе снять, если до сих пор есть куда закручивать. За исключением потенциальных ренегатов, изначально настроенных на продолжение учебы в США и Европе, люди умеренно патриотических взглядов разделяют ценности суверенной демократии, которой надоели указания мирового обкома. Мы проживем без вас, ясно?

Недавно я вновь с тоской подумал, что, если вернутся выездные визы, исчезнут из свободной продажи билеты на рейсы в неугодные страны и опустится железный занавес со следами свежей краски по ржавчине, — недовольным окажется ничтожный процент населения. Напротив, в целом народ не будет против этих нововведений. Если человек получает куда-то въездную визу, то наличие выездной не кажется ему таким уж странным. Он даже будет готов чуток пострадать, ибо дело это привычное, психологически понятное. Практика отслеживания граждан на предмет их готовности представлять страну за рубежом вряд ли вызовет протест.

В конце концов, довольно мы выставляли себя на посмешище, выпуская на берега Испании карикатурных коммерсантов из Нижнего Тагила, сходящих с ума от того, что хороший виски во всех барах стоит одинаково. Далее, южные направления (Турция, Египет и прочие) вряд ли пострадают от роста международной напряженности. Мне не раз доводилось общаться с людьми, занятыми в туристической индустрии. Все они почти слово в слово повторяли одно: устойчивый процент российских туристов в Европе — это те, кто там уже был. Заметный прирост идет только по курортным направлениям. Зачем ехать в эту Европу, знают лишь редкие носители дифференцированных интересов. Если же «просто посмотреть и себя показать», то сразу выясняется, что и отели тесные, и дома старые, и еда невкусная, и водки мало.

Да и более рафинированная публика, вернувшись из Вены или Амстердама, не без удовлетворения отмечает, что Европа в кризисе, ничего не производит, гниет себе тихо на обочине цивилизации. Дальше следует резюме о китайском будущем, в котором не последнее место займет наша всепогодная духовность.

Давно раздаются голоса, что надо проехаться по Руси. Лет 10 назад Дмитрий Быков иронично писал, что в СССР все было — горы, леса, моря, тундра, субтропики, реки для сплава и степи для сафари, жизни бы не хватило, чтобы везде побывать. Когда треть территории отвалилась, наступило потепление, инициированное снисходительными победителями в холодной войне, и мы бросились в гниющую заграницу. Хулиганская аннексия Крыма помогла нам чуточку восстановиться и вспомнить о родине. Мы будем жить теперь по-старому, и у Гурзуфа больше не будет шансов хоть чем-то отличаться от Геленджика. И никаких загранпаспортов. Их, наверное, тоже будет непросто получить.

Ян Левченко
Профессор отделения культурологии НИУ ВШЭ