Не выносить на публику, пока не переболеешь

miumau — 06.01.2017

Я для себя завела такое правило: не выносить на публику какие-то очень личные страдания, пока не переболею ими. Иногда это трудно выполнить. Особенно, если происходит что-то такое, о чем как бы положено сообщать в реальном времени. А это - очень серьезные события, которые очень задевают эмоционально. Тут иногда "не отвертишься", и я тогда просто пытаюсь как-то не "выходить из берегов", не "истерить", больше придерживаться фактов, меньше выдавать эмоций.

Многие вещи я записывала и как-то перерабатывала в свое творчестве, пока это кипело и бурлило, но оставляла при себе. Потом я на это смотрела, годы спустя, когда действительно все прошло, и думала: "Как хорошо, что я это оставила при себе!"



Это и конфликтов касается, и разборок. Мои читатели давно заметили, что иногда кто-то устраивает "говносрач", а я молчу, как партизан. Хотя являюсь непосредственно одной из сторон конфликта, и естественно у меня есть своя версия и свое мнение по поводу происходящего. Я и тут считаю, что любое вываливание очень свежих эмоций на публику, и вовлечение кучи народу в конфликт, когда человек сам еще бьется в истерике - это плохо. Местами даже не могу объяснить, почему. Но лично мое ощущение такое: когда я чем-то по-настоящему переболела, вот совсем-совсем по-настоящему (обычно это происходит через годы!), я как бы отрываюсь от ситуации, могу смотреть на нее отстраненно, откуда-то сверху. Это - совсем иное состояние. Не зря в немецком есть такое выражение: "Стоять над происходящим". Оно буквально описывает такое явление, будто человек немного взлетел над сценой, на которой разыгрывалась драма, и смотрит на все сверху. Это - очень хорошее состояние, оно радикально отличается от того, как чувствует себя жертва, окруженная толпой врагов, и погруженная в густой туман эмоций. Пока я на этой сцене, я почти ничего не вижу, меня со всех сторон бьют, я загнана в тупик, и выхода не видно. Я может и чую, что где-то там есть выход. Но мне не понятно, сколько о него бежать, и что ждет меня по дороге. тем более не могу подготовиться к тому, как я буду на это отвечать, как этому противостоять.

Когда смотришь на сцену сверху, никто до тебя уже не может дотянуться, никто не может стукнуть или воткнуть нож в спину. Видно все входы и выходы, видно, что находится на пути к ним. Можно спокойно сидеть и из позиции "сверху" рассуждать о том, у кого сколько власти, возможностей, куда отступать, какие возможны ходы и.т.д. И главное - видно, что за пределами этой сцены есть еще много другого - и закулисы, и зал, и двор, и вообще куча других миров, на этом метре мир не замыкается. Вышел оттуда - и иди на все четыре стороны, хоть до горизонта.

Я написала и опубликовала много драматичных историй из своей жизни, которые очень и очень меня трогали. Но я старалась публиковать только то, что написано вот с такого положения. Я прекрасно помнила, как это было! Я еще помнила все эмоции, боль, слезы. Помнила, почему я не выходила из некоторых тупиков - потому что условия не позволяли, страшно было. Я где-то в чем-то была зависима от людей, которые меня не пускали. Но все это осталось там, внизу. А я уже в другом месте. Меня не трясет, когда я об этом вспоминаю, и я не бьюсь в истерике. Я уже не там. Мне уже не больно. Я не нахожусь под влиянием тех, кто может очередным словом или делом выбить у меня почву из под ног, отправить меня в очередной круг ада. Это все можно смотреть как кино, сидя перед телевизором, но оно больше не является частью моей жизни. Я от этого свободна. Вот в таком положении я могу адекватно об этом говорить, отвечать на вопросы, рассказывать.

Я все это вспомнила, потому что знакомая иллюстраторша издала книгу о том, как она выбралась из под гнета мужчины-абьюзера, который ее бил и унижал. И мне кажется, что слишком рано. По каждому предложению в книге видно, что ее трясет еще и сейчас. Она не переболела, не вылечилась. Она еще не достаточно далеко от всего этого отодвинулась. И такое щемящее чувство от чтения этого произведения. Когда я это смотрела и читала, я вдруг еще больше поняла для себя, в чем разница. Она еще жертва.

Я уже много таких произведений держала в руках, в Германии любят такое издавать. И всякие восточные женщины, вырвавшиеся из под гнета мусульманского клана, и просто жертвы насильников. Когда пишет женщина, которая все победила, снова смотрит вперед, и идет по жизни с поднятой головой - это видно. Она прекрасно помнит всю боль, весь ужас, и прекрасно умеет все это описывать. Картина все та же, читатели вполне способны ощутить весь ужас ада, через которы она прошла. Но рядом со всем этим стоит женщина - не жертва, а победительница, которая из всего этого выбралась. как-то вылечилась, разобралась, и живет.

А тут - она везде пишет: "Вот он смеялся над моими грудями, и я их ненавижу" и "Он критиковал мою внешность, и я себя ненавижу". везде она себя истязает, вся ее жизнь - сплошные лишения. Она там не делает, тут не участвует, здесь не высовывается, и в миллионе пунктов ненавидит себя, потому что он сказал, он сделал, он показал, он ударил. Он, небось, живет спокойно своей жизнью, и даже не вспоминает. А она - вся разрушенная. Рисует и плачет, пишет и плачет, вспоминает и рыдает.

В книгах тех, кто пересилил, озвучены те же проблемы: месяцами, годами не могла - выйти из дома, смотреть, раздеться, принимать комплименты. Там тоже описывается, как они ненавидели себя, сомневались в себе, не могли поладить с собой. Но обязательно озвучивается и следующая стадия. Как-то обрисовывается прозрение. Когда она вдруг настолько от него отдалилась, что увидела: да кто он такой. Он потерял важность и вес. И теперь его слова ничего не стоят. Вот еще - какую-то часть себя не любить, чего-то не делать, куда-то не ходить, потому что какой-то там... никто... что-то там брякнул? Фи! Ну вот бил - да, это опасно, так я теперь убралась от него физически, больше он меня не бьет. Подойдет еще раз - позову полицию.

Женщины-победительницы, которые уже вышли из поля этого гипноза, могут научить других женщин главному. Вот этому убежденному "да кто он такой, он - никто!" Они это могут передать эту убежденность другим, потому что они это пережили сами. Они прошли все тот же ад, и не могли из него выйти. Но они нашли рецепт, как это делается. Ведь были они и тогда - возможные выходы. Можно было так многого не терпеть, не позволить, раньше уйти. Но они не могли, потому что эта фигура была для них слишком важной. Была раздута и его важность, и страх перед ним, и страх его потерять, и страх перед тем, что будет без него. А теперь они сумели остановиться, и сами больше не придавать ему столько важности. И поэтому они теперь - в сильном положении. И вот этому сильному положению они теперь учат своих читателей.


А трепещущая жертва, у которой до сих пор все плохо - она в слабом положении. Она все еще считает его (мудака) достаточно важным, чтобы каждый день страшно страдать из-за того, что он сделал. И это чувствуется. Она несчастна. И читатель смотрит на ее страдания в текстах и картинках, и разводит руками: "Ну как же так, что же это такое, ведь он этого совсем не достоин, а она все еще так придает всему значение, бедненькая. Это - не то, чему надо учить других читателей. Хотя понятно, что каждая жертва какое-то время испытывает такие чувства. Мне кажется, что лучше показывать все эти трагедии уже из перспективы тех, кто нашел выход, и стоит над сценой, а не посреди битвы (или пепелища).

Но с другой стороны - мне кажется, что просто времени мало прошло. Все это лечится временем. Ей просто слишком рано захотелось поделиться со всем светом своими эмоциями. Это тот случай, когда "поговорим еще раз года через три, или пять". Я надеюсь, что через пару лет мы увидим другую ее книжку. И ее, с этим произведением в руках, говорящую: "смотрите, вот что со мной было - какой ужас. Как хорошо, что все это прошло, как страшный сон. И как здорово, что мне удалось это стряхнуть с себя, и продолжать шагать вперед с высоко поднятой головой".



P.S. А М. говорит, что такие произведения тоже нужны. Не обязательно всем быть сильными и показывать себя только в сильные моменты своей жизни. Некоторые могут и растоптанными жертвами побыть на глазах у всех.
А я спорю, что когда человек растоптан, и чувствует себя жертвой - все же неосторожно устраивать душевный стриптиз в интернете. Тут и так непросто обращаться с разными троллями и недоброжелателями. И самому человеку опасно демонстрировать свои слабости на весь мир. И другим (как мне кажется) не очень приятно смотреть на растоптанную жертву и ее слезы. Особенно, если не можешь помочь, и понимаешь, что тут просто надо работать над излечением ей самой.

P.P.S. Психотерапевт - на моей стороне. Он считает, что лучше такие вещи оставлять непубликованными, пока не перестанешь ощущать себя жертвой и вести себя как жертва. Все можно опубликовать потом, когда будешь в роли победителя, и сможешь все подать, как историю успеха. Лучше для себя и для читателей.

А вы как думаете?

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив