"Мутные непонятные иностранцы и G8"

С.Доренко выразительно прокомментировал статьи:
-- в «Газете.Ru» «Люди закрытого общества: почему в современной России воспроизводится советский тип человека».
-- на «Лента.Ru»: «Вся история о России — это движение от смуты к смуте».

С.Доренко:
"Я настаиваю, что указание на советский тип человека неверное или не до конца верное.

Мы воспроизводим советский тип общества, и, оказывается, что он вообще говоря досоветский.
Почему нас раздражают иностранцы?
Потому что они слишком мутные, они непонятные нам.

Когда мы приезжаем за границу отдыхать, мы стараемся отделиться от своих, от русских.
Мы стараемся обособиться и прикинуться тамошними.
Потому что русские раздражают.
Но когда ты там побудешь хотя бы две недели, ты понимаешь, что тебя бесят местные, потому что тебе нужно вернуться в свое большое коллективное сознание.

"Русский человек, советский человек (не важно), мы сейчас говорим о психотипе, не о национальности, не об этничности, не о 282-й статье, нет. Мы говорим о психотипе. Психотип в связи с его сложной историей — это человек, поверивший и принявший свое положение в отношении внешнего мира как исключительное".
То есть мы верим в свою исключительность.
Мы верим в то, что мы не равны им, а они не равны нам.
Главная позиция — наша исключительность, мы особенные.
Мы небывалые.
Вот эта небывалость нашего человека превращается постепенно в сознание особости как отдельности.
То есть их идеалы, их стремления, их мысли к нам не имеют отношения и не могут иметь отношения, потому что мы другие.

И постепенно исключительность начинает работать как барьер между своими и чужими.
То есть мы настолько исключительные, что нас нельзя понять. А мы их презираем.
И вот эта исключительность становится барьером.
Причем, важной характеристикой этого барьера становится создание враждебного окружения нового общества и необходимость постоянной борьбы с врагами, в том числе с предателями здесь внутри.
Идея негативной идентичности, конституция от противного работает очень точно.
То есть мы работаем на негативной идентичности.
Какие мы, мы не знаем, но мы знаем, что «мы — не они». Мы точно знаем это. Но какие мы — это черт его знает. Мы не знаем.

Это первый момент: негативная идентичность с пониманием собственной исключительности. Это отличает моего современника и моего согражданина.

Второй момент: это иерархический тоталитаризм в устройстве общества, причем на всех уровнях — в ЖЭКе, в кружке, везде.
Это демонстративная идентичность власти.
Поскольку власть аккумулирует в себе все коллективные ценности, то власть говорит от имени коллектива всегда, насаждая его с помощью типового воспитания.
И это принято всеми, и все считают, что это правильно.
И каждый из нас воспроизводит всё это на своем уровне.
В семье, в коллективе, везде мы воспроизводим этот иерархический тоталитаризм.
Это единственный способ нашей жизни.
Мы ничего другого знать не знаем, и поэтому никогда не узнаем.

Сохраняется представление «мы—они» в плоскости страны и внешнего мира, а в плоскости социальной организации -- на каждом уровне власть устраивается иерархически, и на то, что положено чиновнику, уже не может претендовать обычный подданный или обыватель.

На каждом этаже это воспроизводится: «тебе положено», «тебе не положено».
Это, естественно, имеет свои следствия.
Прежде всего, это огромный потенциал внутренней агрессии.

Мы, с одной стороны, преклоняемся перед властью любой, с другой стороны, мы ее не уважаем и ненавидим.

Это такой потенциал внутренней шизофренической агрессии.

Третий момент связан именно с доминирующим насилием, доминирующее насилие как устройство общества — это ориентация на простоту.

Я помню, как меня бесили испанцы, которые по 20-30 минут работали с меню.
Они 20 минут обсуждали меню.
После обсуждения меню самого детального, они вызывали повара.

Потому что им надо было выяснить, каковы анчоусы, хороши ли пикули и когда были заготовлены пикули. Им надо было выяснить еще — этот осьминог позавчерашний, двухдневный или трехдневный или последнего улова. Потому что это абсолютно ключевое значение имеет, и осьминог лучше, если он полежал два-три дня.

Они 30 минут обсуждают, после чего 2,5 часа обедают.

Раздражение, которое они у меня вызывали, я бесился, я делился со своими русскими друзьями, говорил «я их ненавижу».
Можно по-простому: первое, второе, третье, компот. Всё.
Дайте хавку, и всё.

Хватит со мной разговаривать!
Зачем ты со мной разговариваешь? Меня это бесит! Именно попытка упрощать — это связано с милитаристским устройством нашего общества и милитаристским устройством сознания.
— Скажите, пожалуйста, а когда выловлен осьминог?
Да по роже, и всё, без разговоров.
Ты что, не можешь пожрать нормально? Пожрал быстро и всё.

Мы всегда мобилизуемся через культ насилия, через культ иерархического управления, на основе идеи собственной исключительности, которая превращается в линию вражды.

Поскольку они точно не мы, то они точно ниже нас, они точно подонки. Они подонки, которые против нас, они замыслили что-то и так далее. Дальше, демонстративная лояльность и попытка сбежать от контроля. То есть мы делаем вид, что работаем; они делают вид, что нами руководят.
Адаптация через снижение запросов. Нам не надо этого, нам не надо сыра, нам не надо ничего. Хавка есть — нормально.

упрощение, интенция на снижение модуса, короткий горизонт памяти, вытеснение опыта непосредственного насилия.
Форма приспособления к насилию — это вытеснение опыта насилия.
Результатом этого становится низкий социальный капитал.

=========
Глава МИДа Германии назвал условия возвращения России в «Большую восьмерку». В рамках майского саммита G7 будет обсуждаться вопрос возможного возвращения России в этот клуб, сообщил глава МИДа Германии. Кроме того, Североатлантический альянс готов возобновить контакты с Москвой по линии Совета Россия—НАТО.

Условия такие: Россия должны приложить усилия.

Вы хотите, чтобы Россия вернулась G8, чтобы G7 превратилась в G8?
Помните, Great seven group of eight.
Там G значила разные вещи: это было разъяснено нам в 90-е специальными вердиктами.

Было сказано, что «Большая семерка» — это Great Seven (там G от great), а G eight («Большая восьмерка») это group of eight.

То есть «Группа восьми» или «Большая семерка».

Нам точно указали, что мы не можем сравняться ни с одной из этих стран, а поэтому мы будем считаться group of eight.

Сейчас мы проверим ваше сознание, с одной стороны — провинциальность, с другой — тоталитаризм.

То есть провинциальные люди хотят возвращения, потому что для провинциала главное — признание столичное, а точка признания всегда лежит в иной сфере.

А тоталитарные люди не хотят, поскольку они пестуют исключительность через дух насилие и считают иностранцев идиотами.