Моя сестра - "инопланетянка"

tanja_tank — 30.01.2017 Может ли психопатия быть врожденной? Судя по рассказу сегодняшней героини, да. У хороших мамы и папы родились дочери-близнецы, но у одной из девочек с самого начала что-то пошло не так...

"Некоторые жалеют психопатов, говорят об их тяжелом детстве, о пережитых травмах. Мне "посчастливилось" с раннего детства видеть, как такой человек на самом деле "переживает" детские травмы. Потому что деструктивная личность, интриганка и хищница - моя родная сестра.

Начну с того, что сначала мы росли в нормальной семье с любящими родителями. Ни меня, ни Марину никто никогда не обижал, мама давала нам много внимания, играла с нами, разговаривала, папа с нами гулял, водил нас в цирк, в зоопарк, учил кататься на великие, я всегда чувствовала себя любимым ребенком, мне было в то время хорошо и радостно.

С Мариной мы были все время вместе, и все, что видела от родителей я, видела и она. И я любила родителей, любила сестренку, сколько себя помню, всегда тянулась к ней, всегда хотелось быть с ней вместе, чувствовать какое-то единство с ней. Маленькими мы были вместе постоянно, но внутренне я ощущала ее отстраненность, ей не нужны были никакие отношения, она всегда была обособленной. Мне нужны были мама и папа, а сестре было совершенно все равно, она всегда была безразлична и к родителям и к людям вообще.

Она не стала такой из-за какого-то события или из-за какого-то отношения к ней родителей, она сразу была такой. Еще когда мы были совсем маленькими, и она не делала ничего плохого, я чувствовала в ней это безразличие, какую-то ее обособленность. Я долго ничего не знала про отсутствие эмпатии, но это было именно оно и отсутствие потребности в отношениях с людьми. Как будто она чувствовала себя не человеком и все люди были ей чужими и непонятными. Все это было не явно, но чувствовалось.

А потом это стало проявляться и в ее поведении. Если мы играли с другими детьми, я увлекалась игрой и была как бы внутри, в общении, во взаимодействии. А Марина никогда не вовлекалась, она как будто наблюдала за всеми, играла, но как будто выполняла какие-то положенные условия без всякого интереса. Как будто ее интерес был в чем-то другом.

Когда мы стали постарше, я даже придумывала себе, будто моя сестра инопланетянка, прилетевшая на нашу планету. Или после фильма про "Электроника", я придумывала себе, что она робот. Хотелось как-то объяснить себе ее странности, а больше никак не получалось.Такое у меня было о ней впечатление.

Сколько помню, увлекательными для нее были другие игры. Например, спрятать чью-то игрушку в шкафчик другой девочки в садике. И когда хозяйка обнаружит, что игрушка пропала, соврать ей "по секрету", что видела, кто и куда ее спрятал. А потом наблюдать, что из этого получится. Любила всех рассорить и наблюдать за ними.

Часто пользовалась нашим с ней сходством, чтобы "подшутить" над кем-то из взрослых. Могла специально обидеть кого-то, а потом соврать, что это была не она, а я.

В старшей группе воспитательница просила одевать нас по-разному, потому что одна из нас очень пакостная, и потом сложно сказать, кого наказывать. Но разная одежда положение не спасала, Марина находила способ похулиганить и не быть узнанной. Ей даже это нравилось, не просто похулиганить, а всех провести, и чем сложнее, тем ей было интереснее.

Удовольствие обмануть

В первом классе я думала, что Марина ходит в школу только для того, чтобы придумывать, как всех обдурить на этот раз. Она хорошо училась, особенно легко ей давалась математика, примеры и задачки она решала в уме очень быстро. Но ей нравилось меняться со мной местами, чтобы я решала задачки за нее. Она это делала просто ради смеха, чтобы обмануть учительницу, ей от этого было весело.

Она вообще любила обманывать и делала это не ради корысти, а ради удовольствия. Уличить ее было очень трудно, она врала и глазом не моргнув, а вид у нее был сама невинность.

Она обожала всевозможные интриги. Когда она начинала играть с детьми в обычную игру, я уже чувствовала, что нужно ждать подвоха. Обычные детские игры были для Марины скукотищей, она ни раз говорила мне, что все эти игры глупые, как можно играть в одно и то же каждый день. Вот насыпать червей кому-то в портфель или поджечь что-нибудь, сломать, испортить, было для нее гораздо интересней.

Внимание Марине нравилось, но только от взрослых, к ровесникам она относилась совсем презрительно, как и вообще ко всем, кого могла легко обмануть. Какое-то подобие уважения или интереса она проявляла ко взрослым, которым удавалось ее "вычислить". Чем строже к ней было отношение взрослого, тем "нормальнее" она становилась, и с ней даже можно было спокойно и по-человечески поговорить. То есть, она становилась просто собой и говорила то, что на самом деле думает.

Но ненадолго, она все время искала способ "победить" и этого умного взрослого, для этого использовала других детей или взрослых, они были для нее вроде шахматных фигурок. 

"Подумаешь, кошка!"

Когда я читала о социопатах, я узнала, что один из признаков социопатии в детском возрасте - это мучить животных. Да, Марина мучила животных еще в детсадовском возрасте. Однажды подожгла кошку. Бедное животное так кричало, что мальчишки, которые с ней были, испугались и разбежались, а она расстроилась, что кошка не долго горела. Могла она и поджечь косичку кому-то из девочек, постоянно обижала малышей, одного мальчика закрыла в подвале, его нашли, потому что он ревел на весь двор. Могла увести кого-то из малышей в другой двор и там бросить, наблюдать, как он боится и плачет.

Для нее все это были эксперименты из любопытства "что будет, если..." Она понимала, что люди считают это очень плохим, знала, почему люди считают, что это плохо, но она так не считала "ачетакова, подумаешь, кошка". Или "ачетакова, ничего же не было", косичка сильно не разгорелась, никто из детей сильно не пострадал. А то, что и кошка - живое существо, так "поэтому же и интересно".

Переворачивать все с ног на голову она умела тоже еще до школы. Часто она делала это потому, что искренне так думала. Как-то она позвала меня: "пошли, что-то покажу". Я пошла за ней и увидела, как она берет котенка за горло и начинает его душить: "смотри, он ссыт". Я набросилась на нее и ударила: "что ты делаешь!" Она бросила в меня котенком и искренне обиделась "из-за какой-то кошки! Я тебе хотела интересное показать, а ты!" В ее понимании она делилась со мной "интересным", а я этого не оценила, еще и ударила "из-за какой-то кошки".

Потом, когда мы стали постарше, она говорила, что человек намного важнее кошки (под человеком она, конечно, понимала себя), и что у меня в голове "все неправильно", раз я "не за нее, а за кошку".

У нее вообще мир четко делился на "ты за кого?" и  в ее понимании она должна быть "для своих" главнее всего на свете, главнее "каких-то понятий плохо - хорошо", потому что это "всего лишь дурацкие принципы", а она живой человек. Когда мы были подростками, она всегда говорила, что "люди ужасные эгоисты" потому что "не хотят ни на чуть отступать от своих дурацких принципов ради другого человека". Я в душе чувствовала какой-то подвох, но умом долго не понимала, что не так в этом суждении. Меня сбивали с толку ее выводы, что "человек должен быть важнее всего на свете". 

В детстве она умела и специально все перевернуть, передернуть. Например, когда она хулиганила, а потом сваливала вину на меня, пользуясь нашим сходством. Я возмущалась: "Ты зачем сказала, что это была я?!" А она в ответ нападала на меня с обвинениями: "А ты почему меня играть не позвала?!" И получалась все так, что я "сама виновата", я ее обидела, я ее вынудила мне отомстить, не надо было идти играть без нее.

Перед другими она вообще мастерски притворялась жертвой. Когда мы пошли в школу, ей было лень делать домашние задания. И она заставляла меня делать все за себя и за нее. Иногда шантажировала: "а я знаю, что в том доме у кошки котятки есть. Не будешь делать, я пойду и задушу их". Мне было жалко котят, тем более, что я знала, она может это сделать.

Как-то я пожаловалась на нее маме. Так Марина устроила настоящую сцену, расплакалась и сказала, что это я заставляла ее делать за себя уроки, я ей угрожала "наврать про нее маме". Я конечно возмущалась, начинала кричать, а она делала вид, будто меня боится и пряталась за маму. Потом она, конечно же, обвиняла меня "ты наябедничала!" и даже грозилась "всем рассказать", какая я ябеда.

Все это можно было бы списать на детские выходки, многие дети бывают жестокими, рядом с Мариной всегда крутились и вполне нормальные ребята, которые потом эту жестокость переросли. И я давно забыла бы об этом, если бы Марина хоть немного изменилась, повзрослев. Но если в садике она стащила мое платье на сончасе и взяла конфеты в детсадской кухне, то став взрослой, она стащила мой паспорт и взяла по нему кредит, который благополучно пропила. А потом еще и возмущалась: "А чё, мне добровольно кто-то что-то даст?! Все вы жлобы! Выживаю, как могу!" Это вообще всегда была ее коронная фраза.

Мы попадаем в детдом

Но я хотела рассказать, как она "переживала" такие вещи, которые для любого нормального ребенка будут психотравмой. Когда нам было по восемь лет, погибли наши родители. Для меня это было ужасно, я не могла поверить, что такое случилось, сначала была, как заторможенная, а потом все время плакала. Очень тосковала по маме. А когда дома поставили два гроба на похоронах и заставили нас с сестрой сидеть рядом, мне было и не сказать, как плохо, я чувствовала и тоску и ужас.

Казалось, что мама просто спит, очень хотелось разбудить ее и чтобы все было, как раньше. Но я знала, что это мертвое мамино тело, и это вызывало ужас и панику. Я сидела на стуле рядом с гробом, как оцепеневшая. Для меня и смерть родителей и сами эти похороны были большой травмой. Марина сидела рядом и с любопытством разглядывала покойных родителей. Когда взрослые отвлеклись и никто на нас не смотрел, она подошла ближе к маме и попыталась открыть ей рот. Сказала потом, что ей было интересно, что у мертвых внутри. Но у нее не получилось, она села на место и разочарованно сказала: "зашили".

У меня сердце билось так сильно, что казалось, выпрыгнет наружу, закружилась голова, меня стошнило, и меня на руках унесли в другую комнату. А Марина была спокойной, когда у нее не получилось заглянуть покойной маме в рот, она потеряла интерес, и наблюдала за мной. Пришла ко мне в комнату и сказала в утешение, что скоро родителей закопают и нас отпустят играть.

Потом она начала рассказывать, что под землей покойников едят черви, я разревелась, а она опять "в утешение" сказала, что это просто мясо, как у кур из магазина, из которых варят суп. Я потом не могла есть супы вообще, меня тошнило. Никакого горя, никакого переживания у нее не было и в помине. Все это было для нее только любопытно и она совсем не понимала, почему я плачу или почему мне страшно.

Когда поехали на кладбище, Марине захотелось прокатиться в кузове грузовика. Но туда поставили гробы и сел взрослый мужчина. Так Марина устроила слезную сцену, что она, якобы, не хочет, чтобы ее отрывали от любимой мамы. Вцепилась в гроб и рыдала, пока взрослые не разрешили ей ехать рядом. Она тут же успокоилась, залезла в кузов и вполне довольная с интересом смотрела по сторонам.

Я ехала в машине следом за грузовиком и мне было ее хорошо видно. Она увидела, что я смотрю на неё и показала мне язык. Но мне это было безразлично, мне было страшно и очень тоскливо. Я смотрела на Марину и не понимала, зачем она все это делает, почему ей все это нужно.

Вечером она сказала, что из всего этого ее волнует - кто теперь будет ее кормить, и где она будет жить. Она рассуждала так - тетя Нина печет вкусные пирожки и блинчики, но у нее уже есть маленький внук, и как бы ее не заставили с ним нянчиться. У тети Насти есть двое сыновей, которых Марина терпеть не может, но там большая квартира и у нее наверное будет своя комната. Тетя Лиза самая богатая из всех теток, может покупать дорогие подарки, но она живет в деревне и будет заставлять работать на своем огороде.

Я слушала её рассуждения и удивлялась, как ей приходит в голову все это рассчитывать, ведь ни мамы, ни папы больше никогда не будет, а это самое главное, и какая разница, у кого мы теперь будем жить.

Нас не взяла к себе ни одна из теток, и мы попали в детдом. Я боялась всего, не могла даже плакать. Это казенное здание, длинный коридор, как в больнице, чужие незнакомые дети и взрослые, я чувствовала себя там совершенно беззащитной. Марина тоже притихла, но не надолго. Когда нам принесли манную кашу, она попыталась закатить истерику и рыдала ровно до тех пор, пока воспитательница не ушла.

Убедившись, что никому до её воплей нет дела и не будет, она съела кашу и пошла изучать новое место обитания. Я сидела на своей кровати и плакала, а Марина уже к вечеру подружилась с самыми задиристыми из группы и даже поменялась кроватями с какой-то девочкой, чтобы быть поближе к новым подружкам. Она очень легко вписалась в этот новый мир и стала заводилой во всяких пакостях. О родителях она даже не вспоминала.

Месть

В детдоме Марина начала раздеваться перед мальчишками за деньги. Мне она тогда сказала, что наблюдает за их реакцией. Говорила, мальчишки такие прикольные, так ведутся на голую девочку, только пообещай показать себя, и что хочешь потом можно от них получить.

Но оказалось что не все будут просто смотреть, в конце учебного года Марину избили и изнасиловали двое ребят из седьмого класса. Я этого не видела, но видела, как эти ребята вышли из комнатки уборщиц, а за ними выбежала Марина и набросилась на одного из них. Она была в такой ярости, что прямо рычала и впилась в обидчика зубами. Он начал ее бить по лицу, чтобы отцепилась. Но отодрать ее от него смогли только с мясом и с большим трудом. Марина как будто хотела загрызть его насмерть.

Никто еще не знал, что случилось, Марину просто увели в группу и пытались успокоить, а семиклассников увела их воспитательница. Марина ничего не сказала, но когда мы все пошли на ужин, она кинулась к столу, где сидели ее обидчики, схватила со стола ложку и чуть не воткнула ее в лицо этому мальчишке. Ее поймали, отобрали ложку, увели из столовой и заперли в изоляторе.

Я пробралась к ней после ужина, и Марина рассказала, что случилось, и сказала, что она их убьет. Она била кулаком по матрасу и повторяла со злостью, что она их убьет. И я чувствовала, что она это серьезно.

Марина стащила в столовой нож, пробралась ночью в спальню к этим мальчишкам, и уже хотела воткнуть нож в одного, но передумала. Она рассказывала, что почувствовала свое превосходство и власть над ним, вот она с ножом, может убить его в любую минуту. И это чувство ей очень понравилось. Так что она там просто стояла с ножом и наслаждалась.

А потом ей пришло в голову, что убить его она еще сможет, но сначала будет интересно его попугать. Она придумала себе новое развлечение. Нашла листок бумаги, нарисовала на нем череп с костями, положила рисунок на тумбочку и сверху нож. Утром, как она и думала, мальчишка увидел рисунок, увидел нож и понял, что она его чуть не убила, пока он спал.

Она стала подбрасывать ему такие рисунки, чтобы он натыкался на них неожиданно, и наблюдала, как он все больше нервничает. Ее это веселило. Как-то она попросила меня немножко постоять в коридоре, а когда пройдет мимо этот мальчишка, смотреть на него не отрываясь, а когда он завернет за угол, быстро спрятаться. Я боялась, но рядом был кабинет директора, и Марина убедила меня, что поэтому меня никто не тронет. Я согласилась и сделала, как она просит.

Мальчишка этот прошел, я пялилась на него во все глаза, он смотрел на меня и оборачивался, пока не завернул за угол. Я спряталась за дверь и осторожно выглянула. Мальчишка снова был в коридоре, крутил головой во все стороны и явно искал меня. Я потом узнала, что Марина задумала. Мальчишка должен был пройти мимо меня и подумать, что это она, а потом завернуть за угол и там увидеть настоящую Марину. Это должно было его сбить с толку, он должен был долго думать потом, показалось ему это или нет. И такие трюки Марина потом очень любила, чтобы человек сомневался, показалось ему что-то или на самом деле было.

Если бы она действительно прибила того мальчишку, я бы это еще как-то смогла понять. Но она устроила из этого развлечение, играла с ним, как кошка с мышкой. Когда я слышу или читаю, что вот психопат отомстил за какую-то свою боль, я вспоминаю свою сестру и в это не верю. Марина не мстила за то, что с ней сделали, она именно развлекалась для своего удовольствия, так же, как поджигала кошек или издевалась над малышней, а саму травму использовала, как предлог.

Такое поведение свойственно ей до сих пор, только с возрастом она научилась делать это настолько убедительно, что многие полностью попадают под ее влияние, сами не замечая, как она выклевывает им мозги. Почему-то ее считают очень умной, сильной и здравомыслящей женщиной, вот она такую травму обратила для себя в позитив, не стала переживать и мучиться, смотрит на это, как просто на странный сексуальный опыт... И почему-то мало кто видит странности в самой Марине, несмотря на то, что она уже практически не скрывает, что она психопатка и алкоголичка.

Она даже этим бравирует, использует это как инструмент давления, чтобы побаивались и быстренько делали, как она хочет. И, как ни странно, ее за это еще и уважают.

Она всегда превращала все, что случалось, в забаву для себя. Из любого происшествия она выносила для себя еще и выгоду. Например, когда ее изнасиловали, она рассказала об этом старшим девочкам, и те прониклись к ней сочувствием, принесли ей выпивку, стали пускать в свою компанию и покровительствовать ей. А потом она рассказывала об этом всегда, когда хотела заставить что-то для нее делать, как же, ведь ее нужно жалеть, её "так сильно обидели".

(Окончание в следующем посте)

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив