Мы хотим любить и не прятаться или Дети 404

Третья часть цикла "Дети-404" о гомосексуальных подростках России.

Источник: Город-812. № 9 {207} от 18 марта 2013 года.

Поскольку в журнале опубликуют слегка подсокращенную версию, в блоге выкладываю исходник. Кто интересуется получить пдф двух полос журнала с этим материалом - пишите в личку после понедельника.



На неделе английский писатель и актер Стивен Фрай приезжал в Петербург снимать фильм о проблемах ЛГБТ-сообщества по заказу ВBC. Взял интервью у депутата Виталия Милонова. После этого сообщил, что «Милонову не кажется, что есть подростки, которые переживают и мучаются из-за того, что они геи».

Действительно, часто в быту, в СМИ и с депутатских трибун говорится: «А чего эти геи выпячивают ориентацию? Неужели обязательно болтать направо и налево о том, что ты делаешь в постели? Сидели бы тихо!»
И вправду: зачем рассказывать кому-то о своей ориентации, тем более нетрадиционной? Ведь это личное... И ладно бы еще взрослые. А подростки? Зачем им это – в столь досексуальном зеленом возрасте?

А вот зачем. Когда человек осознает свою нетрадиционную сексуальную ориентацию (либо гендерную идентичность), он обычно открывается перед одним или несколькими людьми. Это называется каминг-аутом (сокр. от англ. coming out of the closet – букв. «выйти из чулана»). Специально для тех, кто считает, что «у детей не должно быть сексуальной ориентации»: по данным исследований Кэтлин Райан (Caitlin Ryan, Госуниверситет Сан-Франциско, 2006), средний возраст каминг-аута американских подростков – 13 лет.

В России такие исследования если и проводились, то как-то очень тихо. Возможно, их и не было. Поэтому, заинтересовавшись темой, я сама опросила через социальную сеть в интернете 115 ЛГБТ-подростков. Не так много, но достаточно, чтобы сделать какие-то выводы. Они не претендуют на научность, но некоторые моменты позволяют увидеть.

Средний возраст каминг-аута среди моих респондентов – 14,5–15 лет. Открывались хоть перед кем-то 106 опрошенных (93%), не говорили о своей ориентации (до общения со мной) вообще никому 8 человек (7%).

Из тех, кто совершил каминг-аут, 52 человека (49%) рассказали о себе родственникам:
– обоим родителям – 23;
– только матери – 19;
– одному родственнику (не родителю) – 6;
– только отцу – 2;
– всем родственникам – 2.

Вне семьи подростки открываются чаще:
– знакомым – 43;
– нескольким близким друзьям – 23;
– лучшему другу/подруге – 22;
– одноклассникам – 7;
– некоторым учителям – 4.

Всему окружению, включая родителей, открылись лишь шестеро; еще пять ответили: «Все сами догадываются, я этого не скрываю».

Отчего подростки чаще всего делятся с друзьями? Все просто. Сверстники редко отталкивают открывшихся друзей.
Ксения, Таганрог, 17 лет: «Друзья сами все поняли и не осуждают». Лиза, Москва, 15 лет: «Близкий друг узнал, отнесся нейтрально».

Впрочем, изредка подростки наталкиваются на отторжение и со стороны друзей.

С родителями и родственниками на порядок меньше историй со счастливым концом, когда мать/отец принимают и не отталкивают ребенка. Но все же такие родители есть.

Марк Лис [девушка], Севастополь, 16 лет: «Мама узнала сама. Не знаю как. Спросила: "Ты любишь девочку?" Я сидела на диване, захлебывалась слезами. Кивнула. Она просто обняла меня и сказала, что будет любить любой».

Ольга, Санкт-Петербург, 14 лет: «Знает мама, знают даже бабушка с дедушкой! Мама у меня цивилизованная, преподаватель, нормально относится. Подкалывает, правда, иногда. Даже поплакаться о несчастной любви можно! Бабушка немного поворчала, но продолжает блинчиками кормить. Дедушка тоже преподаватель. Тоже нормально отреагировал».

Однако в целом, когда подросток открывается родственникам, лишь в одном случае из пяти он получает от них принятие и поддержку. В остальных случаях его отвергают либо пытаются «переделать».

Родители игнорируют подростка, запрещают ему заговаривать о его ориентации, делают вид, будто «ничего не было», не верят. Применяют и радикальные меры – не позволяют видеться с любимым человеком, отбирают телефон, не дают выходить в интернет, называют ребенка больным/извращенцем, водят его в церковь. Кое-кто пытается «лечить» заблудшее чадо в домашних условиях (лекарствами и гормонами), некоторые бьют детей, угрожают психбольницей. «Выслеживают» ребенка, читают его переписку в соцсетях.

Ярослав, Воронеж, 15 лет: «Недавно, 14 февраля, я признался маме, что я гей. Она говорила: "В таком возрасте ни у кого нет сексуального влечения! Человек созревает в восемнадцать, да и то не полностью!" Не хочет верить».

Оля, Санкт-Петербург, 17 лет: «Мама разозлилась, наговорила гадостей о моей девушке. Еще знает старшая сестра. Она верит в бога и сказала, что это мерзость».

Даша, Украина, 16 лет: «Я рассказала папе. Он теперь считает меня больной».

Карина, Красноярск, 17 лет: «На неделю заперли дома, забрали телефон. Сказали, что я психологически больна, что мне лечиться надо, хотят отправить в психбольницу».

Андре [девушка], Харьков, 18 лет: «Мать меня "лечила" (пичкала эстрогеном), водила в церковь, по психологам... Относится ко мне холодно».

Крайне редко подростки открываются учителям. Хотя в подавляющем большинстве случаев те помогают детям, которые приходят за советом. Судя по всему, это связано не с толерантностью учителей, а с тем, что подростки выбирают для разговора «правильного человека» – того, кто не оттолкнет.

Мария, Санкт-Петербург, 17 лет: «Я открылась учительнице истории и обществознания. Я счастлива, что решилась выговориться».

У подростков, которые не открываются никому (либо держат ориентацию в тайне от семьи), для молчания причины похожие у всех.

А. [девушка], Омск, 17 лет: «Решат, что я извращенка, наркоманка и веду развязный образ жизни, пока они не видят...»

Саша [девушка], Санкт-Петербург, 16 лет: «После нашумевших новостей часто заводился разговор, который всегда заканчивался так: "Узнаю о тебе – из дому выгоню". Мама очень остро на такое реагирует».

Алена, Ярославль, 17 лет: «Никто не знает. Для безопасности меня и моей девушки».

Зачем подростки совершают каминг-аут?

Дмитрий, Белгород, 17 лет: «Тяжело все время врать».

Саша [девушка], Санкт-Петербург, 16 лет: «Сложно чтото скрывать от людей, с которыми проводишь большую часть своего времени».

Многие молчуны хотят открыться, но не делают этого.

Лиза, Санкт-Петербург, 17 лет: «Обязательно буду открываться семье. Так легче. Хотя боюсь. Боюсь за здоровье, боюсь испортить отношения и потерять крышу над головой».

А Юля из Перми (17 лет) отметила такую вещь: «Мне кажется, то, как будут люди относиться к твоей ориентации, зависит от тебя. Если человек считает себя ненормальным, неудивительна и негативная реакция окружения. Пока мы молчим, в обществе так и будет процветать гомофобия».

Молчать трудно. Но не скрываться – еще труднее. Открывшись, подростки чаще сталкиваются с насилием – и психологическим, и физическим. Из 115 опрошенных всего лишь 19 (16,5%) заявили, что такого ни разу не было. Остальные 96 человек (83,5%) ответили, что постоянно сталкиваются с дискриминацией разного рода.

Физическое насилие: однократные побои – 12; неоднократные побои – 3.

Психологическое насилие: оскорбления, насмешки, издевки – 68 (в том числе учителей – 11, чаще всего – родителей и одноклассников); угрозы – 9; шутки, слухи, сплетни – 9; неприязнь, презрение, отвращение – 6; унижение – 6; бойкот – 5.

Алиса, Санкт-Петербург, 14 лет:
«В одной из школ всех девочек отсаживали от меня на одну парту... По желанию их родителей, которые подозревали, что я лесбиянка».

Анастасия, Серпухов, 15 лет: «Меня ловили вечером с битой, разбили все лицо. Это было один раз. Второй раз пшикнули чем-то едким в глаза».

Алиса, Санкт-Петербург, 15 лет: «На учебе часто унижают. Бьют, кидаются вещами. Засыпали в карманы куртки всякую дрянь, портили одежду. Учителя говорят, что я сама виновата».

С оскорблениями со стороны педагогов сталкивается каждый десятый подросток.

Мария, Санкт-Петербург, 17 лет:
«Разочаровалась в учителе географии после его фразы на уроке: "Надо следить за происходящим в мире, а то всякая гомосятина разводится" и "Как можно было записать нанайцев в коренные русские народы? Они же гомики!" ...Я подошла к нему поговорить о непрофессиональном поведении. Но была послана со словами "не учи меня"».

После таких результатов я не слишком удивилась, подбив статистику после вопроса о том, каким подростки видят свое будущее. 53% опрошенных (61 человек) хотят уехать из страны из-за причин, связанных с ориентацией. Из-за иных – 19 (16,6%). Ответили «Возможно, уеду» – 9 (7,8%), «Останусь в России» – 26 (22,6%).

Почему подростки хотят уехать?

Даша, Омск, 15 лет: «Я заслуживаю права жить в государстве, которое не делает вид, что меня не существует».

Анна Щ., Москва, 17 лет: «Хочу семью. Крепкую, большую. А в России это невозможно».

Евгения, Москва, 13 лет: «Когда-нибудь я захочу детей. И им хочу дать светлое будущее в стране, где в ребенка не будут тыкать пальцем: "Фу, твоя мать – лесбиянка!"»

Итак, ЛГБТ-подростки открываются не ради выпячивания или хвастовства, не чтобы завлечь кого-то на «темную сторону». Они ищут поддержки, помощи, понимания. Они не хотят врать друзьям, семье, близким людям. Им нужно поделиться с кем-нибудь, получить совет, просто поговорить. (Впрочем, в этом подростки ничем не отличаются от взрослых представителей ЛГБТ. Мотивы каминг-аута у них одинаковы.)

Но каждому, кто открылся, угрожает нешуточное испытание – от простой неприязни и игнорирования до нешуточных насмешек, оскорблений и даже побоев. Потому многие молчат. Задавленные общественным мнением и мнением родителей, подростки часто не открываются им и держат всё в себе. Так что... Никто не застрахован от неожиданного признания своего ребенка. Да и не только ребенка. Соседа, коллеги, друга, знакомого – кого угодно. Потому что молчат – очень многие. Потому что в России с ее политикой ненавистничества всех и вся открыться не так-то просто и не так-то безопасно. И не только инаколюбящим…
Комментарий
«Открываться обязательно нужно»
Лев Щеглов, доктор медицинских наук, профессор, президент национального института сексологии:

– Подростки могут осознать свою гомосексуальность в очень раннем возрасте – в 11–12 лет. По рекомендации Всемирной организации здравоохранения (ВОЗ), с 11 лет ребенок уже считается подростком. Он прошел стадию романтическую, когда возникают чувства без телесного оттенка, теперь они начинают приобретать оттенок физический. У гомосексуальных подростков такие чувства (фантазии, сны) возникают именно к своему полу. Дальше – два варианта развития событий. Если ребенок мало знает, одинок, испуган, ему не с кем поговорить, – он просто станет чувствовать себя «не таким», не поймет, что с ним происходит. Если же у подростка нет информационного голода, то он осознает свою гомосексуальность.

В любом случае дети будут чувствовать себя инакими, одинокими. В подростковой среде таким легко дают презрительные клички. Без нужной информации – или при информации негативной – у гомосексуальных подростков может возникнуть тоска, напряжение или даже тяжелый невроз.

Именно поэтому открываться перед кем-нибудь обязательно нужно. Это снижает уровень напряжения и страха. Но рассказывать о себе стоит либо очень близкому человеку, который точно не оттолкнет, либо профессионалу.

Гомофобия в современном российском обществе не стихийная, а организованная, подогретая нынешними нелепыми, античеловеческими законами. Родителям в этих условиях будет трудно. Но надо все равно оставаться на стороне своих детей, а не архаичных предрассудков. Узнав о гомосексуальности ребенка, нужно прежде всего сходить с ним к настоящему профессионалу и посоветоваться. В 90% случаев это будет истинная гомосексуальность. Но остальные 10% – это может быть дань моде, эксперимент, что-то кажущееся.

Если подросток действительно гомосексуален, совет банальный: принять все как есть. Да, у вашего ребенка жизнь будет тяжелее. Да, прибавится проблем. Но он в этом не виноват. Сколько бы ни заявляли, что это грех, что это лечится, что это можно прекратить. Блондин брюнетом не станет. Такие «запретительные» взгляды выдают обыкновенное невежество.