Мелодия для шарманки

banshur69 — 23.01.2012 Новый фильм Киры Муратовой завоевал меня полностью. Странно говорить о нем только как о произведении искусства. Скорее, нужно честно назвать его главного героя. Это не дети-сироты, приехавшие в большой город на поиски своих отцов. Нет, истинный герой фильма - холод бытия, равнодушие жизни к человеку. 10-летние мальчики замерзали в праздничных зимних городах во все эпохи истории, даже в самые благополучные. Для этого не нужно быть сиротой из чужого города. Достаточно быть просто 10-летним мальчиком, из благополучной и любящей семьи, неожиданно попавшим в тиски смерти. Так было со мной, и в фильме Муратовой я прежде всего узнаю себя.

Это было в конце января 1978 года. Мне было 9 лет. Морозы тогда стояли за сорок градусов, в бабушкином саду на Псковщине померзли все яблони. В Ленинграде была зима вроде блокадной, выходить за продуктами в универсам было опасно, поэтому многие семьи по нескольку дней голодали. Но в нашей школе решили, что ничего страшного, дети могут посещать занятия. И что самое главное - возобновили хождения тимуровцев к ветеранам войны. Я вместе с двумя девочками из нашего класса привычно бегал после уроков к старинному дедушке, жившему в соседнем со школой доме. Дедушка мог передвигаться только на костылях, семьи у него не было, изредка навещал племянник, и всю заботу о его питании пионерская организация возложила на трех школьников 4 класса. Так вот, в тот день дедушка попросил купить каких-то особенных молочных продуктов, которые продавались не в универсаме рядом со школой, а на расстоянии четырех трамвайных остановок. Он, как обычно, дал нам денег и список продуктов. Мы пошли. Я понимал, что у меня самого денег только на две поездки - туда и домой. Значит, туда я еще могу на трамвае, а с продуктами уже никак не смогу, потому что в противном случае не доеду до дома. Стало быть, с продуктами нужно будет идти пешком несколько кварталов по открытому пустырю, продуваемому всеми ветрами. В конце концов, решил, что это нестрашно, ведь идти-то мы будем втроем. Ни про деньги деда, ни про возможность занять у девочек я вообще не подумал.
Дальше произошло следующее. Когда мы доехали до того дальнего магазина, купили все продукты, взяли в руки сумки, девочки внезапно отказались возвращаться назад. На все мои доводы, что я один не смогу все дотащить, а дед может остаться без еды, они отвечали, что им холодно, а к вечеру будет еще холоднее, поэтому они пойдут. Они поставили передо мной свои сумки и выпорхнули из магазина.
Было шесть вечера. Я пошел по пустырю, понимая, что придется идти километра два по очень холодной и ветреной погоде. Мороз был далеко за двадцать. Рукавицы на мне были очень теплые, хорошая ушанка, но сумки тяжести невероятной. Я понял, что не смогу идти быстро, и даже вынужден буду периодически ставить поклажу на снег. Так начался мой путь. Уже через полчаса я перестал чувствовать ноги, потом подбородок, а еще через десять минут ужасно почему-то захотелось спать. Но я уже читал Джека Лондона и знал, что это к смерти. Я поставил сумки на землю и сам встал как вкопанный. Мне представилась ужасно нелепой вся эта ситуация: пионер замерзает посреди города, а ветеран войны, не дождавшись продуктов, умирает с голоду. Но тут же я подумал, что ведь это и есть самая реальная реальность и самая настоящая жизнь. На пустыре ни души, никто меня сейчас не найдет. Даже собак нет. Поэтому найдут только потом. А дед позвонит в школу только завтра, и значит - снова поздно. У меня нет помощников. Девочки скажут, что в глаза меня не видели, а куда продукты подевались - понятия не имеют. Вот и все. И я сейчас умру, и в этом, вероятно, заключен какой-то смысл моей жизни. Потом я начал думать, что скажут: тимуровец погиб на боевом посту. И при этой мысли меня стал разбирать смех. От нелепого до смешного оказался один шаг. Это, конечно, грустно, что я сейчас замерзну. Но до чего же смешно, что про меня могут сказать такими словами! И отсюда пошла еще одна мысль: какой же я тимуровец, если там меня ждет голодный ветеран войны, а я тут собираюсь замерзать? Тут одно из двух - либо я тимуровец, либо замерзну. Думал я всегда очень интенсивно, напор мысли был сильный. И в результате вот такого умозаключения, смешанного с иронией к самому себе, я начал активно растирать щеки, подбородок, прыгать и топать ногами. Потом поднял сумки и понес, глядя только себе под ноги и стараясь не смотреть, сколько еще осталось пути...
Пришел я только к восьми и был страшно обруган дедушкой. Я стоял и совершенно молча слушал, как он меня ругает за поздний приход, за безалаберность, за лень, за то, что отвлекся с девочками ради каких-нибудь развлечений... Я стоял и думал, что если я тут стою, а он меня ругает, - значит, я жив. Отдал ему сдачу. Он медленно пересчитал и сказал, что завтра же позвонит в школу и сообщит, что я недостоин высокого звания тимуровца. Я продолжал молча стоять и думать, что надо же, какая петрушка: оказывается, я жив. У меня оставалось денег еще на одну поездку, я сел в трамвай и благополучно доехал до дома. Никто меня ни о чем не спрашивал, потому что все домашние понимали, кто такой тимуровец и какие трудные у него бывают поручения.
Поскольку про бегство девочек я никому не сказал, то никто про то и не узнал. Одна живет теперь в Израиле, другая в Финляндии.
А мальчики замерзают каждый год и во всякое время истории. Кира Муратова права: жизнь равнодушна к человеку.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив