С мудрым Сергеем Шаровым-Делоне, одним из защитников по «делу 6 мая», мы возвращались с зоны, куда ездили с передачами и краткими свиданиями. Говорили про то, как ребят рано или поздно встретят на воле, чего от них ждут и что дальше.

Они очень разные, и сроки разные, а некоторые дела в суде еще и не разобраны (дело Дмитрия Ишевского). Те, кому повезло остаться на воле (относительной воле, с подписками о невыезде, а потом с судимостью), те, кто вышел по амнистии или уже отсидел, ведут себя по-разному. Я, например, уже несколько лет внимательно смотрю на красотку Машу Баронову — девушку несдержанную и эксцентричную, которая шокирует меня резкими словами и безумными поступками, но проходит немного времени, и я понимаю, как она была права, часто жестко и неприятно называя вещи своими именами. С Сашей Марголиным мы много лет назад вместе работали, я знаю его семью, видела его в тюрьме — и в этом месте я могу представить себе кого угодно, но только не его. А он держится и ведет себя так, как будто всю жизнь себя к этому готовил. К умнице Алексею Гаскарову я всем рекомендую присмотреться — уверена, что за ним большое и хорошее политическое будущее, вот увидите.

Но все это сведущие люди и без меня знают. Я сейчас о разочарованиях.

Так уж устроен мир и так устроен человек: мы часто ждем от людей, случайно и несправедливо попавших под большую раздачу, непрерывного подвига, безупречных поступков и отстаивания идеалов, точь-в-точь похожих на наши собственные. Мы хотим от них, чтобы они были бы такими же, как мы представляем себе себя же, но в мечтах. Как наше отражение в кривом зеркале, которое показывает нас выше, стройней, румяней и моложе — вот какой герой и молодец, можно гордиться. Это нам позволено быть не в настроении, ругаться с ближним, напиваться, молоть чушь, орать в трамвае, опаздывать на встречи, очаровываться и разочаровываться, писать глупости в соцсетях, влюбляться черт знает в кого и плохо выглядеть в несвежей майке. А им — нет, они герои, хоть и далеко не все из них того хотели. Мы помогали им всем, не зная их: мы собирали им деньги, мы ходили на суды и митинги, катались в автозаках и писали душераздирающие посты в фейсбуке. А теперь один из них выходит с плакатом «Нет либерализму!», другой полюбил Путина за Крым, третий несет такую ахинею, что чертям тошно.

А то ли еще будет.

Да и ладно. Вы же прекрасно знаете, что могли взять вас, а взяли его. Считайте, что заменили. Ах, вас брать не за что? Так его тоже. Знаете ли вы, что по «болотному делу» больше ста отказных? То есть больше ста человек, обычных граждан, реально пострадавших 6 мая, писали заявления, прилагали справки и получали отказ в расследовании и в возбуждении уголовного дела? Учитывались только невнятные страдания стражей порядка. Люди получили реальный тюремный срок за оторванный погон. Хотя оторванный погон и прочие неприятности — это в полиции работа такая. Вот, например, в Берлине в районе Кройцберг 1 мая после демонстрации трудящихся (там тоже есть такое для любителей) традиционно случаются побоища политэкстремалов, стенка на стенку. Полиция в курсе, она разгоняет и скручивает особо буйных, ей тоже достается. Я спрашивала берлинских полицейских: и как? Да как — синяки и ссадины, рукава отрывают, кусают, разрывают даже жилеты. Это работа такая, за это платят зарплату. Самое большое, что бывает с буйными, — штраф. А у полиции это профессиональные риски, если ты не хочешь такого риска — идешь работать водителем автобуса или адвокатом. В российской тюрьме высок риск подхватить туберкулез, что и случается с сотрудниками, но ведь ты знаешь об этом, когда идешь работать в тюрьму, ты же не можешь наказать осужденного, от которого ты заразился? Впрочем, ты можешь уничтожить бациллу путем профилактики, но у нас как-то не принято.

…Когда мы с Сергеем Делоне передавали передачи, обнаружили вот что (даже для меня в новинку). Привозишь продукты, заполняешь бланк, сдаешь в окошечко, а там тебе говорят: нельзя, это неправильные продукты, и выдают тебе спецталон. С этим талоном идешь в тюремный магазин и набираешь там все то же самое, даже с перевесом, только дороже, и это принимают. То есть это такой бизнес на родственниках, понятное дело. А говоря языком Уголовного кодекса — превышение служебных полномочий, а то и мошенничество, если покопаться. А в той зоне половина сидит примерно за то же самое. Может ли в такой зоне все остальное, что положено по закону, проходить иначе? Да никогда. Если люди открыто мухлюют на мелочах, можно не сомневаться, что и в других вопросах типа комиссии по УДО там те же незамысловатые коммерческие интересы. То есть преступление.

Получается, что люди, как минимум превышающие полномочия, исправляют граждан, не согласных с таким положением вещей. По решению судей, выносивших заведомо неправосудный приговор. По материалам следствия, не предоставившего доказательства вины. По показаниям потерпевших, у которых работа такая. При этом осужденные граждане обязаны быть ангелами во плоти. Причем не только судимые по 6 мая, но и остальные осужденные тоже. Как будто бы для них был другой суд и другое следствие. Нет, других у нас уже не бывает, повывели. Поверьте, не все осужденные — преступники. Но это вовсе не делает их персонами, приятными во всех отношениях. Они имеют право быть собой — те, кого не просто лишили свободы. Их лишили права на здравый смысл. А это главное, что нужно знать о российской тюрьме.

Ольга Романова
эксперт по зонам