Кот в мешке. Часть 2

silver_mew — 01.07.2012 Часть 1 здесь
***

– Вот здесь я и живу, – сказала она.
– Телефон, – напомнил он. – Я завтра тебе обязательно позвоню.

… Его звали Александр. Знакомство закрутило их, как водоворот. Катя, хромающая на одном каблуке, ощущала себя непривычно беспомощной и непоправимо женственной. Я провожу тебя до метро, предложил Саша, и она согласилась. Нет, давай уж до самого дома, мало ли, ещё второй каблук сломаешь. Она опять согласилась.
Если бы не Саша, она попросту отнесла бы туфли в ближайшую ремонтную мастерскую, Катя даже знала, в какую именно: на выходе из парка.
Но внутренний голос сказал – ни в коем случае, и она не стала возражать.

Он увлекался велосипедным спортом и туризмом. Любил чай и не любил кофе. Держал шумного и невоспитанного лабрадора.
Между ними не было ровным счётом ничего общего.
Он был безумно симпатичен. Опираясь на его руку, Катя чувствовала, как внутри у неё что-то замирает от восторга.

Напротив Катиного дома, на автобусной остановке, какой-то мужчина изучал расписание маршрутов. Катя краем глаза отметила длинный хвост светлых волос.
Мужчина повернул голову, и она мгновенно вспомнила, где его видела.
Из-под тёмных очков, закрывших половину лица, он смотрел прямо на неё.
Внимательно. Изучающе.

***

– Пять секунд до эфира!
– Добрый вечер, друзья, и снова с вами Андрей и Екатерина, в нашей программе «Вечерние разговоры»!
К концу рабочего дня у Кати сводило судорогой плечи от долгого сидения в эффектной позе с прямой спиной, болело лицо от улыбок и глаза казались полными песка от режущего света софитов.
Несмотря на всё это, работа казалась ей бесконечным праздником.
От праздника порой тоже устаёшь, это нормально.

Она начала ходить к массажисту и к косметологу – сначала раз в неделю, потом два. Возвращалась домой в одиннадцать, а то и к полуночи, смутно жалея о временах секретарской работы, когда восемь вечера казались ей ужасающе поздним временем.

А дома её ждал Саша. Он вошёл в Катину жизнь просто и естественно, словно она – Катина новая жизнь – только его и ждала. Как-то само собой получилось, что у него оказались ключи от её квартиры. Их вечера казались Кате совершенно семейными, с той лишь разницей, что вместо того, чтобы лечь спать, Саша целовал её и уезжал к себе: из-за лабрадора.

– …Он приходит с работы раньше тебя и готовит тебе ужин? – уточнила мама.
– Угу, – ответила Катя, водя вилкой по тарелке. – Он говорит, что иначе я питалась бы кофе и бутербродами.
Мама покачала головой:
– Я никогда не замечала у тебя любви к бутербродам.
– Но у меня теперь на самом деле нет времени, – Катя поразилась, почему её слова звучат так, словно она оправдывается.
Она всегда любила готовить, мама была права. Но в последнее время как-то не получалось. Времени, конечно, мало – но ведь можно было бы...
Нельзя, возразил внутренний голос. И потом, зачем тебе теперь об этом думать, у тебя есть Саша.

Почему-то рядом с Сашей она постоянно ощущала себя неловко. Кофе сбегал. Тарелки падали из рук. Тем чаще у него был повод сказать: дай, я сделаю. Мне только в радость. Я хочу о тебе заботиться.
– Он обо мне заботится, – вслух сказала она маме. – Это же хорошо?
– Это очень хорошо, – согласилась мама.

На подоконнике спал кот, который так и оставался – просто Кот. Судя по выражению морды, он был с мамой полностью согласен.

***

На даче у Сашиных друзей было шумно и суетливо. Катю узнавали: ой, это вы – «Вечерние разговоры»?
Я, кивала Катя. Ну, надо же, я смотрю вашу программу каждый вечер, а вот недавно у вас был в гостях этот, ну, тот самый...
Был, соглашалась Катя.
Она чувствовала себя словно на рабочей площадке, под лучами софитов.
Саша сиял от счастья.

В конце концов, разговор свернул на любимую и близкую всем тему: заговорили об августовском байдарочном походе.
Катя слушала малопонятные ей слова – заброска, каяки, гермы – и тихо радовалась, что о ней забыли. Она устала постоянно находиться в центре внимания. В последнее время этого внимания, пожалуй, было слишком много.
– А ты пойдёшь в этот поход? – спросила она Сашу.
– Нет, – он положил руку ей на плечо, – я не хочу расставаться с тобой на две недели.
– Я могла бы пойти с тобой, – предложила Катя. – В августе моя программа уходит в отпуск, помнишь, я говорила.
– Ты?! – искренне поразился Саша. – В поход? Катюш, ты ж совершенно неприспособленный для таких вещей человек! Ты же даже яичницу не пожаришь без того, чтобы обжечься.
– Я… – начала Катя, и осеклась. Внутренний голос внятно сказал: стоп.
– Походы не для тебя, – сказал Саша убеждённо. – Может, на море махнём? Хочешь на острова? Отель, пляжи…
– Можно подумать, – ответила она через силу. Ощущение его руки на плече внезапно показалось неприятным. Мешало.
– Саш… я пройдусь?
– Я с тобой.
– Не надо, я на пять минут, воздухом подышать.
– С тобой точно ничего не случится? – он, вроде бы, шутил, но глаза спрашивали вполне серьёзно.
«Ну как-то я дожила до двадцати восьми лет без твоей заботы» – чуть не ответила Катя, но она и без внутреннего голоса знала, что это прозвучит резкой и незаслуженной отповедью.
– Пять минут, – попросила она, от души надеясь, что её улыбка не выглядит вымученной.

Шум отдалился. Надо головой сомкнулись сосны. Тишина. Хвоя густо усыпала тропинку. Шагать бы и шагать. Ей хотелось побыть одной. Столько лет прожила одна, и страдала от этого – а теперь одиночество для неё роскошь. С утра на работу, вечером Саша, только попрощалась – уже пора спать, а с утра снова на работу, люди, люди.
Я устала, сказала себе Катя. Я просто устала.

– …Я устала. Так устала!
– Держись. А что тут поделать?
Голоса доносились из-за поворота. Оба – женские. Сама не зная почему, Катя остановилась.
– Видеть его довольную рожу не могу. А эта… Эта! Сашенька то, Сашенька другое, ах, Сашенька, я колготки порвала!..
Катя с нахлынувшей холодной уверенностью вдруг поняла, что «эта», о которой с горечью говорила невидимая ей девушка – это она. Не рассуждая, шагнула с тропинки вбок и присела за разросшийся куст чего-то достаточно густого, с широкими листьями.
Голоса приблизились.
– Как вы поссорились-то? – спросила вторая.
– По глупости, – ответила первая с горечью. – Какая теперь разница? Как поссорились, так и помирились бы! Если бы ему в тот же день эта на голову не свалилась.
– Она ничего так, – заметила вторая. – Выглядит шикарно. И телезвезда.
– Я его ещё спросила, – явно не слушая, продолжила первая, – как такое могло выйти, в один день – и прости-прощай. Знаешь, что он мне ответил? Что это любовь с первого взгляда! Что она настоящий ангел, неземное создание, нежное и хрупкое, которое он должен защищать и носить на руках!
– Ты с ума сошла, такое спрашивать, – ахнула вторая. – Ну ты и дура!
– Дура, – согласилась первая.
И внезапно завыла в голос:
– Ой, дуууура…

Пригнувшись, изо всех сил стараясь быть неслышной, Катя выглянула из-под ветки.
На тропинке, в пяти шагах от её куста, рыдала высокая девушка с тёмными волосами – а вторая, на голову ниже, вздыхая, её утешала.

***

В конце концов, а что такого случилось, сказала Катя сама себе. В самом деле, не воображала же она всерьёз, что до встречи с ней Саша жил монахом.

Шёл дождь. По асфальту бежали ручьи, пузырились лужи. Катя стояла под козырьком телестудии в ожидании заказанного такси.
По улице плавно, словно корабль, плыл большой чёрный зонт. От его глянцевого купола отскакивали капли воды. Тяжёлые ботинки зонтовладельца ступали прямо по лужам.
Перед входом в телестудию он остановился. Катя почувствовала, как кровь чаще застучала в висках, без всяких на то оснований.

Она поняла, кто это, за мгновение до того, как он поднял зонт выше, давая ей возможность увидеть его лицо.
Без очков его глаза словно пронизывали её насквозь. Сердце затрепыхалось бабочкой на булавке.
Сглотнув, Катя спустилась с крыльца, не обращая внимания на струи дождя, потекшие по волосам.
– Кто вы?
– Катя, – ответил он совершенно обычным, будничным голосом, словно давней знакомой. – Здравствуйте. Нам с вами есть о чём поговорить.

***

Окна в кафе были огромные, от пола до потолка. Кате казалось, что она сидит манекеном в витрине. Чёрный зонт, в свёрнутом виде похожий то ли на трость, то ли на посох, стоял, прислонённый к свободному стулу.
– Кто вы?
Катин собеседник с извиняющимся видом пожал плечами:
– Когда я сказал, что нам есть о чём поговорить, я имел в виду не себя, а вас.
– Очень хорошо, – сжав зубы, проговорила Катя. – Давайте поговорим обо мне. Зачем вы меня преследуете?
– Я ждал, когда вы будете готовы меня выслушать.
– А если я позвоню в полицию?
– Звоните, – разрешил он.
Глаза у него были серые. Тонкие светлые брови. Тонкий нос с горбинкой. Лицо аристократа.
Говорить, что Кате ровным счётом нечего сообщить полиции он не стал – она и сама это прекрасно понимала.

– Что вы хотели мне сказать? – спросила она с внезапной усталостью.
– Сказку, – ответил сероглазый. – Я хотел вам рассказать одну старую сказку. Полагаю, вы её знаете. Жил-был мельник. Умирая, он оставил сыновьям наследство: старшему – мельницу, среднему – осла, а младшему – кота.
– Знаю. Это «Кот в сапогах».
– Да, – согласился сероглазый. – Это «Кот в сапогах» Шарля Перро. Забавная история.
– Какое отношение она имеет ко мне? – с преувеличенным терпением спросила Катя.
И замолчала. Замерла, уставившись в стеклянную стену, по которой текли потоки воды.

Сероглазый одобрительно наблюдал за ней.
– Вы сумасшедший, – сказала Катя, даже не пытаясь удержать улыбки. – Всего вам доброго.
Но не встала, осталась сидеть.
– А вы знаете, что у вас дрожат руки? – негромко спросил он, слегка подавшись к ней.
Встань и иди, приказала себе Катя. Прямо сейчас, пусть сам он платит за кофе, вставай и, не теряя не секунды, уходи отсюда. Вон в ту дверь.
Вместо этого она размешала сахар, положила ложечку на салфетку и повторила:
– Вы сумасшедший.
Сероглазый кивнул и развёл руками – мол, что поделать.
– Так вот, касательно этой истории. Вы никогда не задумывались, как сына мельника могли принять за маркиза?
– Это же сказка, – язвительно произнесла Катя. – О том, умеет ли кот говорить, я тоже, представьте себе, не задумывалась!
– И зря, – заметил сероглазый с мягкой улыбкой. – Но об этом позже. Так представьте себе: сын мельника. В жизни не бывавший при дворе. Купается в реке – и его принимают за ограбленного маркиза. Одевают в богатые одежды. Почему, как вы считаете, ни у кого не возникло ни малейших сомнений?
– Потому что это сказка, – упрямо повторила Катя. – А в сказке…
– Потому что он вёл себя, как маркиз, – оборвал её сероглазый. – Держал себя, словно потомственный дворянин, хотя понятия не имел, как это делается. Скажите, Катя, вам это ничего не напоминает?

Катя молчала. Глупости, кричал её разум. Ерунда. Бред.
– А вы знаете, что самое важное во всей этой истории?
Катя покачала головой.
– Две вещи, – ответил сидящий напротив. – Цели и средства их достижения. Начнём со средств. Сын мельника не сделал ничего, что способствовало бы его превращению в маркиза де Карабаса. Он не работал, не совершал подвигов. Согласитесь, купание голышом в реке нельзя считать ни тем, ни другим. Наш герой не лазал через стену в сад за волшебными яблоками, не освободил красавицу. Всё, что он делал – лгал. Обманывал. Вся история кота в сапогах – история одной большой лжи. Вы со мной согласны?
Он подождал ответа. Не дождавшись, продолжил:
– Хуже того. Титул маркиза, замок и богатства не взялись с неба. До того, как сын мельника их присвоил, они были собственностью совершенно конкретного человека.
– Людоеда, – сказала Катя. – И, между прочим, разве победа над людоедом не называется подвигом?
– Из сказки, – возразил её собеседник, – прямо и недвусмысленно следует, что вся история с людоедством – тоже ложь. Вспомните, у людоеда имелись леса, поля и крестьяне. Зачем бы ему понадобились поля, скажите на милость? И какие крестьяне согласились бы на него работать? Но даже не это главное! Сразу после убийства людоеда – причём не просто людоеда, а людоеда-великана! – в его замок приезжает король. И ровным счётом ничего не наводит его на подозрения. Он убеждён, что перед ним – обычный замок знатного дворянина. Таким образом, мы видим, что ради своего хозяина кот уничтожил совершенно обычного, ни в чём не повинного человека.
– Замолчите, – попросила Катя.

Нервно курящая Инна и заплаканная девушка в лесу. Но ведь она, Катя, не виновата. Это жизнь. Кто-то теряет, кто-то…
– Теперь поговорим о целях, – вкрадчиво проговорил сероглазый. – Мог ли крестьянин, бедняк, мечтать стать маркизом? Я полагаю, ответ очевиден: не мог. Он, вероятно, восхищался знатью – а, скорее, вообще о ней не задумывался, живя на своей мельнице. О чём он на самом деле мечтал – это о зажиточном доме, хорошей жене и детях. И что же он получил? Принцессу. Девушку прекрасную, но наверняка чужую ему и пугающую. Жизнь маркиза – непривычную и странную. Полагаю, по ночам ему снилась родная деревня. Вы хорошо спите, Катя? У вас круги под глазами.
Катя вскинула голову:
– Не так уж и трудно привыкнуть. К хорошему привыкают быстро.
– А вот тут, – сказал тот, что сидел напротив, со вздохом, – кроется подвох. Специфика заключённого вами договора такова, что вы не привыкнете. Никогда.
– Я не заключала никакого договора, – прошептала Катя.
Ей внезапно стало очень холодно.

– В тот момент, когда вы принесли существо, вытащенное из мусорного бака, к себе домой, и написали на его ошейнике своё имя, вы заключили договор.
Слушайте меня внимательно, Екатерина Геннадьевна.
Вам следует знать четыре вещи.
Первое. Пока он с вами, вы никогда и ничего не достигнете сами. Ваша работа, любые ваши усилия ничего не стоят. Всего, чего вы добьётесь – вы добьётесь обманом и притворством.
Второе. Всё, что вы получите – будет отнято у кого-то другого. Больше того, этот другой обязательно попадётся на вашем пути. Вы его увидите. Вы будете знать, чью собственность присвоили.
– Саша – не собственность!
– Разумеется. Но его любовь на тот момент принадлежала девушке по имени Марина. Не отвлекайте меня, я не закончил.
Третье. Всё то, чем вы станете, вам на самом деле не будет нужно. Вы будете жить не свою жизнь, а чужую. Вы этого не просили, не хотели, и никогда не почувствуете по-настоящему своим. Это не ваше, Катя. Точнее, не так. Это ваше – но это не вы как вы есть.
И последнее. Чтобы соответствовать своей жизни, вы, Катя, должны будете постоянно пользоваться услугами того, с кем заключили договор. Слушать его подсказки, ломая собственную волю. Кстати, этой самой воли у вас почти не осталось. Вы даже не смогли уйти и прервать наш разговор, хотя и пытались – потому что я в тот момент вас не отпускал. Точно так же вы не сможете уволиться из телестудии, как бы вам этого ни захотелось. И своего Сашу выгнать – тоже не сможете.

Катя вскочила, чудом не опрокинув стул. Метнулась к дверям.
На секунду задержавшись на пороге, оглянулась. Сероглазый сидел совершенно спокойно, не глядя на неё, подносил к губам остывший кофе.

***

Мысли метались в голове шалыми перепуганными птицами. В такое невозможно поверить. И выдумать – тоже невозможно.
Ей нравится её работа. Она довольна собственной внешностью! Она любит Сашу!!
Да, конечно. А успокоительное перед сном она пьёт исключительно от большого счастья.
Она замедлила шаги. Остановилась. Повернулась.
И, медленно, словно заржавев всеми суставами разом, пошла обратно в кафе.
Сероглазый ждал её.
– Можно ли расторгнуть этот ваш договор? – с трудом разжимая губы, проговорила Катя.
– Можно, – усмехнулся сероглазый. – Возьмите кота. Положите в ящик. Ящик – в мешок. Мешок можете выбросить, куда вам угодно. Продавать, дарить, прогонять – бессмысленно. Он вернётся. Ящик и мешок. Если хотите, это символ.

***

Она позвонила Саше. Собиралась было сказать, что больна – но вовремя поняла, что это вернейший способ заставить его примчаться на всех парусах. Лечить и окружать заботой.
Отговорилась срочными съёмками.

Из зеркала на стене на неё смотрела красивая, уверенная и успешная молодая женщина. Любящая и любимая лучшим в мире мужчиной.
Чужая. Не она.
Только круги под глазами у них были общими.

Она не сможет выбросить кота. Он живой. Он мурлычет у неё на коленях, когда ей плохо.
Слишком уж часто ей плохо, для успешной и любимой.

Катя вышла на балкон, постояла, чувствуя, как ветер шевелит волосы. Нет. Это не выход. А мама как же…
Кот, не отрываясь, следил за ней с подоконника.

… Махнуть рукой. Её жизнь – предмет зависти. У неё есть всё.
Неужели тебе раньше было лучше, спрашивали жёлтые кошачьи глаза. Мучительно раздумывать о собственной никчёмности – лучше? Стыдиться самой себя – лучше?
Да, ты не телеведущая. Но у тебя есть я. Я помогу и подскажу.
Да, Саша любит несуществующего в реальности хрупкого неземного ангела, который не способен самостоятельно выжить без его заботы. Но заботится-то он о тебе!
Неужели так сложно смириться? Разрешить принимать решения за себя – ведь это хорошие, правильные решения!
Согласиться с тем, что окружающие не видят тебя за наслоениями созданных тобой образов.
Скрыться за ними, как скрывается серая песчинка в сияющей жемчужине. Никто, глядя на жемчуг, не задумывается: каково живётся песчинке внутри?
Неужели так трудно понять, что все ценят жемчуг, а на песчинки им наплевать.
Всё будет хорошо. У нас с тобой всё будет замечательно, мы отлично сработались, мы прекрасные партнёры.
От тебя требуется всего лишь признать, что нет ничего страшного в том, что любят не тебя саму – а то, чем ты кажешься.
То, что мы с тобой создали вместе.

Мурлыканье оглушало, давило на уши.

***

Среди хлама, в кладовке, она нашла ящик. Тот самый. По странной случайности, она его тогда не выбросила.
Даже крышка была цела.

Долго сидела на полу, подтянув колени к подбородку, остро мечтая, чтобы тогда, несколько месяцев назад, она прошла мимо мусорного бака, не остановившись.
Потом встала и вышла, очень аккуратно закрыв за собой кладовку – так, словно дверь была стеклянной.

***

– … Ты выйдешь за него замуж? – спросила мама.
Нет, хотела сказать Катя.
– Да, – сказала она.

Ёлочка была небольшой, но разлапистой, и пахла смолой на всю комнату. Саша должен был приехать через час и остаться на всю ночь. Он отправился выгуливать собаку.
– У тебя глаза загнанные, – помолчав, негромко сказала мама. – Работаешь много.
Катя кивнула. Новогодняя запись «Разговоров» отняла все силы.

Вместо Андрея, которого переманили в кулинарное шоу на другой канал, она теперь работала с бойкой темноглазой девушкой по имени Вероника, и новые выпуски сразу стали напоминать посиделки двух сплетниц-подружек. Судя по отзывам телезрителей (большей частью, женщин) – перемены были приняты благосклонно.

…Раз в две-три недели она заходила в кладовку. Некоторое время наподвижно сидела рядом с ящиком. Потом выходила, закрывала дверь и снова становилась успешной и обаятельной молодой женщиной, у которой всё в порядке.
Всё в порядке.


***

Мама, попрощавшись, ушла: собиралась отмечать со старыми друзьями. Катя потянулась налить себе ещё один бокал вина.
Не стоит, посоветовал внутренний голос. Один ты уже выпила, а тебе ещё сегодня с Сашей праздновать.

Под окнами хохотала компания молодёжи – в голос, радостно.
…Губам стало щекотно. Она поднесла руку к лицу и поняла, что из глаз безостановочно текут слёзы.

***

Мешка у неё не было. Пришлось взять выцветшую наволочку, лежавшую в стопке старого постельного белья в той же кладовке.
Кот, не издав не звука, покорно улёгся в ящике.
Слёзы всё текли, мешая ей видеть то, что она делала.

Зря, мурлыкал внутренний голос. Никогда больше тебе не добиться ничего подобного. Право, зря. Я-то без тебя не пропаду, а вот ты без меня – ничтожество.

***

Улицы были почти пусты: все готовились к празднику. Гуляющие студенты тоже ушли. Катя прошагала квартала три, прежде чем поняла, что не ищет подходящее место – а просто тянет время.
Потому что, пока свёрток из наволочки у неё в руках, всё ещё можно отменить.
Вернуться домой. Выпустить кота.
И выбросить, наконец, из кладовки старый пустой ящик.

На перекрёстке перед Катей мигала гирляндами одна из множества городских ёлок. Рядом раскинул руки-палки снеговик с глазами из пуговиц. Правая была меньше левой, и, казалось, снеговик ей подмигивал.
Катя наклонилась и поставила свёрток на снег, под широкой зелёной ёлочной лапой.

Разогнулась – медленно, с трудом, словно на спине лежала огромная тяжесть.
Зря, последний раз сказал голос в её голове – и умолк.

Катя отвернулась и пошла назад. Позади неё на ёлке одновременно вспыхнули – и через мгновение потухли все лампочки сразу.

Вздрогнув, она обернулась.
Глаза-пуговицы снеговика закрывали тёмные очки с зеркальными стёклами.

***

Раздался дверной звонок.
Катя сидела, не двигаясь, за столом и медленными глотками пила вино из бокала.

Дверной звонок умолк, взамен затрезвонил телефон.
Из глаз снова потекли слёзы. Катя вытирала их, но бесполезно – это было всё равно, что останавливать летний ливень.

А телефон всё звонил и звонил.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив