Короли и капралы

watermelon83 — 14.06.2017 - революционная и наполеоновская эпохи (1789-1815). Предыдущая часть, вместе с Амьенским миром, лежит тут.

Товарищ первый консул, любимец женщин и сладкоежек мужчин!


Был ли Наполеон тортом, простите, не удержался хорошим правителем? Его роль в посткоролевской Франции немного напоминала ситуацию, в которой уничтоженное (глобальным катаклизмом или ядерной войной) общество возглавляет сильный и харизматичный лидер, не знающий как пишется, но хорошо представляющий как выговаривается. Иначе говоря, практичность (прагматичность) Наполеона во внутренней политике была безусловным благом в первые годы его консульства и империи.
Впоследствии, ей (прагматической внутренней политике) предстояло выродиться в простое продолжение (приспособление) военной стратегии Бонапарта. Иначе говоря, в новом французском государстве Наполеон-военный ставил задачи Наполеону-политику, а не наоборот. Положение немыслимое в пресловутой милитаристической Пруссии, якобы вылупившейся из пушечного ядра.
Это (французское) выражение, хорошо освещающее характерную для сплава франков и галлов неспособность понимать чужие народы, как никакое лучше описывало завершенную (идеальную) структуру наполеоновской империи: милитаризированного государства, где общественные институты играли лишь прикладную роль, а политика служила планам будущих кампаний. Осознавал ли это сам Бонапарт, периодически искренне удивлявшийся ненависти к нему со стороны европейских стран и народов (я всегда лишь обороняюсь!) - вопрос вторичный.
Его идеал - первый вариант Священной Римской империи - т.н. Западная империя Карла Великого, подразумевал стремление к универсальности и экспансии. Вместо Библии колонны французской пехоты несли на своих штыках наполеоновский Гражданский кодекс, но на этом сходство заканчивалось. Французские школьники напрасно зубрили историю Каролингов - с годами, линия поведения их государства стала намного ближе к паразитической стратегии Тамерлана, нежели объединительным и оборонительным усилиям императора франков.

Между 1801 и 1805 гг. Франция и Наполеон прошли долгий путь. Для лучшего понимания событий следует разделить этот временной промежуток на три части: подавление оппозиции, внутренние реформы и изменение государственного строя.
И в каждой из этих частей роль Наполеона будет определяющей. Прежде всего, он остановил время. Предшествующие события подчас напоминали (говоря о Франции) стремительно несущуюся карету, с выпавшим на опасном повороте кучером. Покуда пассажиры отчаянно дрались за право управлять лошадьми, карета катилась вперед, не считая ухабов и ям. Выручала лишь крепость колес и опытность коней, но вечно это продолжаться не могло. Бонапарт сказал тпрууу и закончил безумную гонку.

Процессы и оппозиция
Борьба с политическими противниками (этим выражением мы мягко охарактеризуем то сборище демагогов, убийц, интриганов и кандидатов в военные диктаторы, представлявших собою реальную силу во Франции начала 19 века) была неразрывно связана с главной целью Наполеона - достижением абсолютной и наследственной власти. Внутренние реформы отчасти диктовались той же задачей, отчасти честолюбивым стремлением достичь успеха не меньшего чем на поле боя. Тем не менее - и это важно понимать - в данном случае, конечный успех был желателен, но не обязателен. Человек в свое время расстрелявший парижан картечными залпами, не покинул бы своего поста из-за таких мелочей как хронический дефицит бюджета или чего-то вроде парламентского кризиса.

Проще всего разобраться во внутренних интригах. Для этого совсем не обязательно вникать в детали, давно потерявшие свою остроту планы и намерения злобы дня того. Линия новой власти, постоянно набиравшей поддержку масс французского общества - на беспрецедентном для того времени уровне - сталкивалась с кознями внезапно оказавшихся бывшими. Разумеется, козни здесь не более чем эвфемизм, обозначающий борьбу за свое положение, идеалы и т.п. комплекс причин, побуждавший самых разных французов сопротивляться первому консулу и императору.
Роялисты ненавидели его за монархию без монарха (т.е., без них, потерянного имущества и мести революционерам); якобинцы и прочие левые - за попрание завоеваний революции (т.е., отход от радикализма и тираноборчества первых лет); военные (а такие были, и в большом числе) - ненавистью коллег по корпорации, считавших, что у них бы вышло не хуже, чем у корсиканского выскочки. Наконец, многие интриговали как дрался герой знаменитого романа Дюма, мушкетер Портос - потому, что могли. В грязной и бурной воде французской политики можно было либо грести, либо тонуть.

Конечно, они (противники бонапартистов) были обречены. Надо отдать должное Наполеону - его практичность и личная не кровожадность (легко жертвуя десятками и сотнями тысяч, он достаточно редко проливал кровь единиц) построили для врагов первого консула превосходный золотой мост. Эмигранты, бежавшие когда-то от проснувшейся нации, возвращались домой десятками тысяч. Видных деятелей прежних лет ожидал приятный выбор между почетной отставкой и верной службой новому господину. Тяжелее всего приходилось крайним, как слева, так и справа - Наполеон не только довел до победного конца борьбу с роялистским мятежами на северо-западе страны, но и сумел сделать жизнь многочисленных заговорщиков поистине невыносимой.
В этом помогал тонкий инструмент, владеть которым не довелось ни французским королям, ни революционерам прошлых лет. Речь идет о тайной полиции, возглавляемой бывшим духовным лицом, революционером и демократом Фуше, на деле доказавшим свои способности непревзойденной легкостью предательства терявших хватку вождей и правительств. Убежденный циник, Фуше легко адаптировался в растерявшей большинство старых и новых идеалах Франции: в течении долгих десяти лет его шпионы будут информировать Бонапарта о каждом чихе в сотне департаментов страны.

Намного более опасной представлялась военная оппозиция. Теперь только от нее могла исходить действительная угроза: время гражданских возмущений прошло и даже самые пламенные ораторы 1789-94 гг., доведись им уцелеть, не сумели бы захватить сколько-нибудь завалящего здания, не говоря уже о резиденции Наполеона, с достоинством истинного господина занявшего бывшую королевскую резиденцию Тюильри.
Именно осознание этого факта и привело к тому, что непримиримые революционеры и роялисты с одинаковой настойчивостью принялись искать генерала на белом коне, действуя по принципу клин клином вышибают.
Так сформировался заговор Моро - без самого Моро.

Генерал, одержавший в 1801 г. легкую победу в Баварии, закончив ею войну с австрийцами, был природным нонконформистом. При этом, его оппозиционная деятельность не заходила дальше разговоров и преступного умолчания. Иначе говоря, генерал Моро был не слишком честолюбивым и охочим до высоких постов человеком, но ощущал себя достаточно независимым для открытого фрондирования. Быстро разочаровавшись в перевороте 1799 г., он удалился в тень награбленного в походах богатства, демонстрируя показную простоту республиканского генерала и отпуская (во всеуслышание) язвительные остроты в адрес первого консула.
Наполеон, и без того чувствовавший себя в окружении явных и скрытых врагов, не испытывал к Моро особенной любви: он все еще помнил трюк генерала с подкреплениями для Итальянской армии накануне Маренго. Тем не менее, в соответствии со своим всегдашним подходом ко внутренним делам, Бонапарт попытался сперва уладить дело миром. В конце концов и много более республиканские генералы приняли новый (монархический, де факто) порядок, грубо шутя насчет двух миллионов французов, сложивших свои головы, чтобы он не наступил - чем Моро хуже (лучше) их?
Как то и положено итальянцу, Наполеон сперва попытался породниться со строптивцем, но тот сделал вид, что не заметил брачных предложений первого консула. Подарки и знаки внимания отвергались с тем же презрением: на предложение награды и места в новоиспеченной организации Почетного легиона, язвительный генерал ответил ставшим широко известным награждением собственного повара почетной кастрюлей.

Герой войны полагал себя вполне обеспеченным от мести правителя: за ним была своя слава, свои сослуживцы и поддержка общества, всегда готового позубоскалить в адрес власть имущих. Стоит ли говорить, что все это были замки из песка?! Слава - преходяща, армия и государство постепенно оказывались всецело в руках Бонапарта, а совесть Моро была не такой уж чистой. Он если и не участвовал в заговорах против Наполеона, то как минимум знал об их существовании, позволяя выслушивать панегирики в свой адрес от представителей противников узурпатора.
Наивный генерал и не подозревал, что подполье пронизано агентами правительства, а все его тайные встречи и полупереговоры (речь, скорее, шла о выслушивании, нежели обсуждении по существу) хорошо известны властям. Сейчас бы это назвали провокацией - уверившись в том, что Моро не впишется в новый режим, Наполеон выступил против него вооружившись хорошо известными ему принципами военной стратегии.

Удар по Моро станет выстрелом убившим двух зайцев: будет сокрушена последняя явная оппозиция в правящем военном сословии и - малой кровью - продемонстрирована готовность Бонапарта идти до конца. Его противники поставили на командующего Рейнской армией? Отлично, он сокрушит его. Если будет повален такой могучий исполин (в общественном сознании) как генерал Моро, то кто еще рискнет сопротивляться? Личные чувства и соображения логики без промаха били в одну цель.
Связав популярного военного-республиканца с роялистским заговором, Наполеон ударял одновременно и по сторонникам Бурбонов, и по революционерам. Популярность Моро не могла перевесить опасения французского общества и армии, никоим образом не желавших реставрации монархии белых лилий, особенно в форме подаваемой пропагандой правительства.

В 1804 г. удар был нанесен. Опираясь на факты контактов Моро с роялистами (их представлял уже знакомый нам революционный генерал Пишегю, так неудачно выступивший против тирании Директории в 1797 г.) и безусловную связь последних с англичанами, правительство соединило все это в виде обширного заговора, во главе которого якобы стоял популярный генерал. Таким образом, недоносительство было искусно подменено на заговорщицкую деятельность. Однако, был ли он действительно невиновной жертвой? разумеется, нет - разве что по меркам тогдашнего французского общества, но не более.
Пишегю и прибывших из Англии роялистских террористов арестовали. Планы убийства первого консула были, что называется налицо, но надежно (точнее, в данном контексте - убедительно, для общества) связать их с Моро не удавалось.
Еще до того, как провал этих попыток вполне обозначился, последовала череда странных смертей: умер Пишегю, якобы удавившийся в своей камере, вслед за ним перерезал себе горло капитан английского брига, на котором роялисты попали во Францию... Важные свидетели, могущие как подтвердить, так и опровергнуть обвинения в адрес Моро.

Юридическая часть замыслов правительства явно проваливалась и хотя никто и пальцем не пошевелил ради того, чтобы освободить арестованного генерала, солдаты демонстративно отдавали ему честь, когда он появлялся в суде. Общество не хотело, не было готово к пролитию республиканской крови известного полководца - и судьи растерялись. Пришлось действовать в рамках возможного: Моро осудили, вычеркнув его из политической жизни страны, но приговор был крайне мягок - изгнание, и не в колонии, под арест, а с правом свободно покинуть Францию.
Впрочем, по справедливости, Наполеон мог быть довольным таким исходом: так или иначе, но важная фигура была убрана с доски, а кровожадным он никогда не был. Тем не менее, победу все же надо было скрепить кровью - и не самоубийц, а осужденных судом.
Идеальной кандидатурой для финальной сцены этой монархическо-республиканской трагедии стал представитель павшей династии, тридцатиоднолетний Бурбон-Конде, герцог Энгиенский.

Бурбон, когда-то вместе с солдатами Кобленца пытавшийся вернуть Францию к старому режиму, не был особенно опасным персонажем. Скромно проживая в Бадене на английский пенсион, он проводил досуг в любовных похождениях и охоте. Почему герцог держался поближе к Франции? Вопрос, ответить на который можно лишь туманной фразой - на всякий случай. Но, как нам известно, несколько попыток организовать этот самый "случай" провалились - теперь Наполеон размахивал большой дубинкой своего гнева.
И тогда, и после, уже на Святой Елене, Бонапарт давал самые противоречивые сведения об истинных причинах ареста герцога. С практической точки зрения все было сделано очень просто: отряд французских кавалеристов пересек границу Бадена, окружил замок герцога и схватил последнего. В марте 1804 г. Бурбон-Конде очутился в парижской тюрьме Тампль, где был подвергнут инсценировке суда: без защитника, права апелляции и с заранее утвержденным смертным приговором.
Вся комедия продолжалась в течении дня, герцог был признан виновным в подготовке убийства первого консула, захвате пограничного Страсбурга и даже... незаконном (для Бурбона) пересечении французской границы - ни больше, ни меньше! Последнее, впрочем, было чистой правдой, только в обратном смысле.
Окончательное решение было за правителем Франции, который немедленно утвердил приговор суда. Энгиенского расстреляли у рва на рассвете, заставив фонарем освещать цель солдатам.

Зачем? Бонапарт, который то ссылался на государственную необходимость, то упирал на давление приближенных, буквально вынудивших его казнить Бурбона (это, отчасти, является правдой - эмоционально усиленной констатацией желания команды первого консула исключить реставрацию старой монархии). Истина, очевидно, заключается в том, что совпали все факторы: и пресловутый государственный интерес, и желание сплотить новую элиту общим преступлением, и банальный гнев.
Наполеон, несмотря на несомненную личную храбрость и силу воли, все же был человеком и в качестве такового испытывал самые разные чувства. В том числе страх и ненависть. Начавшаяся к тому времени война с англичанами, череда покушений на него лично и опыт прежних лет говорили ему о том, что он должен нанести ответный удар.
Осуждение разочаровавшегося в революции Пишегю и казнь десятка роялистских убийц во главе с неустрашимым Кадудалем были ординарными событиями, мерой которую от правительства ожидали все. Сомнительный, с внешней точки зрения, исход обвинения Моро тоже не всколыхнул бы европейского общества. Но быстрая и решительная операция в Бадене - совсем другое дело!

Одним ударом Наполеон демонстрировал, что неприкасаемых не бывает, что его воля не слабее чем у депутатов, когда-то казнивших короля, что играть с собою в Павла он не позволит. Он, по его словам, хотел внушить врагам спасительный для него страх. При этом, первый консул окончательно расставлял точки над и - реставрации не будет. Медовый месяц с осколками старого режима закончился. Вернувшиеся - и жалкие - эмигранты могли высмеивать Наполеона в эпиграммах и стишках, но в остальном их участью отныне стала салонная оппозиция. Республиканцы могли быть довольны - Наполеон щедро расплатился с ними за Моро.
Остается лишь один вопрос: а было ли это узаконенное убийство действительно необходимым? Нет сомнений в том, что герцог был невиновен - в том смысле, что он никак не участвовал в попытках роялистов взорвать, застрелить или зарезать Бонапарта. Его пребывание у французских границ могло выглядеть как провокация или часть далеко идущего плана, но в правовом смысле было безупречным со всех сторон.

Последствия случившегося для репутации Наполеона и его государства общеизвестны - высшее общество континента так и не простило ему этого убийства. Этим можно было бы и пренебречь, но, в ретроспективе, стоила ли игра свеч? Вопрос неоднозначный. Трудно представить себе, что проходившие параллельно этим событиям пацификация и унификация французского общества не состоялись бы из-за, скажем, замены казни герцога на арест или что-то подобное. Можно с достаточною уверенностью спрогнозировать большую враждебность со стороны условных французских республиканцев, но... судить о мотивах нужно с позиции того дня.
Наполеон не мог уверенно знать о том, что роялистский террор выдохся и жаждал действия.
Бонапарт не мог отступить, уйти в отставку, спрятаться в эмиграции. Поэтому - оправдание тиранов - он должен был защищаться или погибнуть. Первый консул фатально ошибся лишь в одном, полагая, что общее участие в казни Бурбона повяжет столпов его государства кровью. Будущее показало, что все технические исполнители и вдохновители операции благополучно уклонились от ответственности, целиком возложив ее на одного Наполеона.

Так или иначе, но тогда дело было сделано: эпоха политических генералов закончилась, роялистские мятежи и заговоры подавлены, теперь от трона первого консула отделяла лишь пара формальностей.
Осуждать Наполеона легко, но стоит немного подумать о том, с чем ему приходилось иметь дело. Орава победителей в войне - грабителей в мундирах, большинство из которых могло предать его просто из любви к этому почетному делу. И это не просто слова - в указанный период (консульское государство), военные как минимум несколько раз всерьез обсуждали возможный переворот, причем в деле были замешаны не какие-нибудь обиженные им генералы, а овеянные славой соратники по походам прошлых лет. Не лучшим было и гражданское общество, напоминавшее собою растревоженные ущелье, полное скорпионов: ближайшим сподвижником Бонапарта был министр иностранных дел Талейран, предававший всех без исключения друзей, режимы и саму Францию с неподражаемой легкостью.
Наконец, возобновилась война с Англией, многому научившейся у революционеров с 1792 г. - например, легкости решений при помощи политических убийц.
Оставим же омерзительные французские интриги, в которых итальянец Бонапарт выглядел не хуже своих жертв, и обратимся к главному.

Наполеон (не торт) ставит точку в подготовке Гражданского кодекса и раздает первые белые кресты Почетного легиона




Новое время
Стабильность старой Первой Республики базировалась на признании земельного передела, осуществленного революционерами первой волны. Поддержка крестьянства позволила не только победить во внешних и внутренних войнах, но и подавить многочисленные движения горожан, радовавшихся упразднению феодальных пережитков, но скептически воспринимавших издержки революции - т.е. политический террор, экономический кризис (ударивший в первую очередь по городам Франции) и повсеместно распространившуюся коррупцию. Армия раздавила оппозицию, а после и Директорию, но она не могла победить ни кризиса, ни коррупции. Всем этим предстояло заняться первому консулу: и в качестве лидера, поддерживаемого своей командой, и в качестве политика, предлагавшего собственные идеи.
Еще раз гарантировав крестьянам (т.е. подавляющему большинству нации) добытые в годы революции земли дворян и церковников, Наполеон приобрел надежную опору для своей власти. Кроваво сменявшие друг дружку революционные группы в Париже не могли вызвать у жителей деревень ничего кроме зевоты, презрения и недоверия, но Наполеон сумел показать, что не относится к числу городских болтунов. Предпринятые им усилия заручится доверием деревни многократно окупились в дальнейшем.
И речь шла не только о земле.

Мы помним к каким тяжким последствия привели попытки быстрого и насильственного включения французских священников в систему государственного аппарата. Многочисленные восстания - десятки и даже сотни тысяч погибших. В начале 19 века раны, нанесенные торопливыми революционерами, еще не затянулись, поэтому от Наполеона потребовалось немалое мужество и настойчивость, чтобы рискнуть и разрешить конфликт с Римской церковью при помощи примирительного соглашения - конкордата.
С огромным трудом преодолев сопротивление собственных законодателей и постреволюционной элиты, первый консул сумел довести переговоры с Папой до успешного завершения, скрепленного торжественной мессой в самом известном соборе Париже. Затруднения, чинимые первому консулу в этом, хорошо иллюстрирует тот факт, что хотя сам конкордат был практически подготовлен уже летом 1801 г. - официальная информация о нем появилась лишь год спустя, когда правительство ощутило себя увереннее.
Но истинная реакция нации была продемонстрирована на последующем за этим плебисците (несмотря на все приписки, они все же дают хороший материал для оценки поддержки первого консула французами), когда миллионы крестьян выказали недвусмысленное одобрение примирению с католической церковью.

При этом, вольнодумцам из третьего сословия трудно было в чем-то упрекнуть первого консула - он ни в чем не уступил клерикалам. Имущество - т.е. землю - им не вернули, взяв вместо того на государственное обеспечение (что и сделало церковь французской); всех функционеров (епископов) назначал Наполеон, его Гражданский кодекс был поставлен выше католической этики.
Как и всегда, Бонапарт уступил там, где уступать было нечего: вместо формального требования безусловного признания очередной Конституции (камень преткновения когда-то), им было озвучено более мягкое условие чтить ее, т.е. признавать сам факт существования. Эта оговорка позволяла священникам со спокойной душой воздавать кесарю кесарево.
Кроме того, наглядно показывая, что примирение с Римом не означает отход от равенства, Наполеон догнал Пруссию 18-го века и современные США, признав за представителями остальных религий абсолютно равные католикам права.
Заслуги первого консула в этом деле превосходят его роль во всех остальных тогдашних реформах. Фактически речь идет о буквальной борьбе наперекор всему окружению. Разумеется, конечный успех был достигнут за счет того, что помимо атеистов, доминировавших в тогдашней французской политике, Бонапарт опирался на поддержку миллионов французов.
Он пошел на риск - и победил. Вплоть до 1810 г., когда бесконечные конскрипции начали подрывать доверие к императору, союз Наполеона и крестьянства служил надежной опорой империи.

Меньшей, но вовсе не незначительной - как это порой утверждают - была роль первого консула в создании знаменитого Гражданского кодекса, главного правового памятника бонапартизма. Уложение, на деле сумевшее распространиться на всю Францию (благодаря труду юристов и солдат) подводило итог революционным изменениям, произошедшим с 1789 г.
Феодализм - умер. От сложных взаимоотношений между цехами, мастерами и подмастерьями, до не менее непростых семейных проблем. Свобода совести, равенство перед законом, права личности - все это означало, что французское светское государство стало единым во всех смыслах. Кодекс Наполеона стал еще одной опорой режима (де факто пережив его на два века) - теперь и среди горожан, получивших кодифицированный подарок для третьего сословия.
Как правило, указывается на то, что над кодексом работала группа юристов, но известно и то, что Бонапарт присутствовал на половине собраний законоведов, скрупулезно изучая проекты и не вынося окончательного вердикта до тех пор, пока не приходил к определенному мнению.
Поэтому, учитывая тот факт, что любой из аналогов этого свода нормативно-правовых документов являлся плодом коллективного творчества, можно смело говорить о направляющей и определяющей роли Наполеона. Правоведы могли спорить, но окончательное решение лежало за ним. А, следовательно - и ответственность, и лавры за создание кодекса действительно могут быть отнесены к личности первого консула.
Успех французов стал достойным ответом на вызов, брошенный 18 веке прусскими правоведами, совместившими в своих трудах требования времени, национальных особенностей и римского права. Только в самом конце 19 века в мире появится более совершенный правовой сборник (в Германии).

Наполеон принял территориально-административные изменения, внесенные революцией. Принял, но и привнес в них много своего. Этим, к слову, очень хорошо характеризуется весь его гений - он был мастак на улучшение созданного не им и консерватор по натуре. Введенные Первой Республикой департаменты были поделены (но не уничтожены) на округа и кантоны. Сотня префектов, назначаемых Бонапартом, опиралась отныне на тысячи чиновников, ставших надежными проводниками любого повеления Парижа.
Теперь, когда большие сухопутные кампании закончились, а роялистские мятежи были подавлены, жители французской провинции смогли перевести дух: обильно расплодившиеся (в 90-е!) банды уничтожались полицией при поддержке военных. Впервые с 1790 г. по дорогам страны стало возможным передвигаться, не ожидая постоянных нападений.
Платой за этот патернализм, стало уменьшение роли местного самоуправления, начавшего было поднимать голову после коммунальной революции в провинциях, но возможные негативные последствия были проблемой будущего, тогда как здесь и сейчас французы ощущали лишь перемены к лучшему. Полученный карт-бланш общественного одобрения был использован и на то, чтобы подчинить себе судебную систему, сделав ее частью государственного аппарата.

Экономическое положение Франции подрывала война, коррупция и тесно связанная с ними инфляция. Войну генерал Бонапарт победно закончил, но как первому консулу одолеть остальные проблемы?
Учреждение Французского банка позволило не только взять под контроль финансы страны, но и создать централизованный механизм эксплуатации завоеванного в ходе победных кампаний. Рядом с генералами-ворами и солдатами-грабителям встал банкир. Введении новой денежной единицы франк обеспечивало стабильность: несмотря на свое бумажное происхождение, он был обеспечен и золотом, и завоеваниями. Франк Наполеона - это вам не ассигнации времен парижского Конвента.
Решительно экономя на всех статьях государственных расходов кроме армии, французы в точности следовали максиме Бонапарта - война должна кормить саму себя - распространив ее на мирное время. Отныне, и вплоть до 1813 г. колеса имперской военной машины смазывались за счет освобожденных и защищенных наций, облегчая эту ношу для империи.
Именно поэтому, в 1812 г. многие наполеоновские солдаты, наступавшие на Москву, были одеты в английское сукно, купленное (к примеру!) за счет прусской контрибуции. Именно поэтому, с самого начала, вся наполеоновская система носила исключительно грабительский характер, следствием чего и были бесконечные войны: ведь Франция не могла ни одолеть (заменить) Англии экономически, ни прокормить самостоятельно своей гигантской армии. Замкнутый круг.

Но, в остальном, условная программа экономического оздоровления Бонапарта не выходила за рамки здравого смысла: дайте нации возможность спокойно работать, и она сделает все сама. Поэтому, как только наступил внешний мир (1801-1805 гг.) и внутреннее успокоение, экономика страны принялась расти, став еще одним свидетельством гениальности первого консула. Фискальная система была воссоздана и укреплена, протекционистская политика (старый добрый меркантилизм, осуществляемый со всей возросшей силой государства) поддерживала промышленность, а навязанные силой торговые соглашения с еще не оккупированными соседями должны были сделать французских торговцев первыми на континенте.

Говоря о внутренней политике Наполеона в целом, можно выделить несколько ключевых моментов. Она стремилась раскрыть и направить силы нации на благо всевидящего и всемогущего Государства - большого, но простого механизма, оставившего далеко позади абсолютную по наружности, но достаточно слабую по возможностям бурбонскую машину. Создание начальных и средних школ один из наиболее выпуклых примеров подобных усилий: сочетание идей философов-просветителей прошлого с насущными требованиями современности, нуждавшейся в чиновниках и офицерах. Кроме того, школа стала еще одним прекрасным проводником массовой пропаганды, ставшей неотъемлемой частью бонапартизма.
Лишая граждан политических амбиций, власть расплачивалось равными возможностями для всех и невиданным французами ранее уровнем социальной защиты. Стремясь занять работой каждого жителя, власть отказывала ему в политических механизмах отстаивания своих интересов. В свою очередь, правительство, контролировавшее все аспекты жизни общества, вынуждено было изыскивать новые и новые средства стимуляции достигнутого согласия: мы видим уже упомянутый узел под другим углом. Чтобы поддерживать внутренний мир, Париж нуждался в войнах, точнее - завоеваниях.

В целом, бонапартизм был современен. Несмотря на милитаризм и древнеримскую наружность, режим учитывал перемены, произошедшие в обществе со времен рыцарей, клириков и крестьян, и сумел создать успешное национальное государство всеобщего благосостояния. Стабильность его, однако, сильно зависела от внешних успехов, и дело тут было не только в личности Наполеона - как известно, племянник первого французского императора, человек вовсе не воинственный, сломал шею по схожим причинам.
Тем не менее, многие принципы государственной политики Бонапарта - лучшие из них - продолжают работать и спустя века после гибели Первой и Второй империй.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• По теме
• Архив