Контекст

anaitiss — 21.03.2011 Чувствую необходимость набросать некоторые детали наблюдаемого пейзажа.

Однажды я услышала рассказ одного человека, занимавшегося избирательными технологиями в «лихие девяностые». Он рассказывал о кампании в одном из избирательных округов города Москвы, где потерпел ощутимое поражение. Анализируя проигрыш, этот человек называл разные причины, например, недофинансирование (любой руководитель на своей шкуре знает, что нет ничего хуже недофинансированных проектов), но главным непредсказуемым фактором поражения было совсем не это. Стратегия кампании (а дело было в середине девяностых) предполагала активный разговор с московским электоратом, в том числе и разговор текстами. Сам руководитель кампании много лет прожил в том районе, несколько лет назад проводил там кампании и думал, что понимает этих людей.

Оказалось, что за три-четыре года люди «на раёне» кардинально изменились. Они разучились читать и воспринимать большие тексты. Именно на подобных больших текстах и «тонкой игре» была выстроена кампания. А люди оказались не готовы читать и обсуждать прочитанное, как это было еще совсем недавно, в перестройку, в 1991, в 1993. Теперь этот электорат воспринимал только примитивные слоганы и простые популистские призывы. Никакими фокус-группами это было сразу не считать. Эта история меня тогда как-то эмоционально задела.

Месяц назад я пересматривала фильм «Приключения Петрова и Васечкина». Там два героя (не отличники, троечники по сюжету) играют то в «Укрощение строптивой» Шекспира, то в «Дона Кихота» Сервантеса. И в это без колебаний верится, мы помним, что так оно и было.
У меня нет розовых очков по отношению к Советскому Союзу, но общий уровень образованности людей там был не в пример нашему. Абсолютно нормально, что рабочий завода на досуге писал стихи и пьесы для самодеятельности, читает Дюма и Сабатини . Сейчас же, если и читает – «Приключения Бешеного» в лучшем случае.

Как-то раз я смотрела разные телесюжеты 89-91 годов. А потом сразу за ними – 92-94 годов. Такое было ощущение, что народ подменили. В первом случае – интеллигентные, радостные выражения лиц. Во втором – озлобленные, жестокие, животные, без тени мысли на лице. Было с чего озлобиться, людям выживать надо было, но уж больно быстро это произошло.

Я не зря задала в Сколково вопрос, откуда руководители проекта хотят брать новых Зворыкиных и Кулибиных. Дело не только в том, что одаренных школьников и студентов (особенно технарей) американские компании скупают еще на ранних стадиях обучения. Сам уровень нашего образования падает с каждым годом. Моя школьная подготовка ниже, чем у людей на 10 лет старше меня. Но нынешние старшеклассники по сравнению с тем, что давали в школе мне, вообще ничего не знают. И тут дело не в программах и подходах. А я еще общаюсь с одаренными детьми. За двадцать лет почти полностью сменился преподавательский состав. И если старые учительницы, при всех их недостатках, пытались вникнуть в проблемы ребенка, мешающие ему учиться, тянули ребят к знаниям, то теперь воспитательная функция целиком отдана семье. (Либералы, разумеется, считают это большим достижением, мол, не как в «проклятом совке». Впрочем, те из них, кто может позволить себе обучение детей за рубежом, видят, что в престижных частных школах атмосфера в коллективе, мотивация детей и нормы морали – одни из важнейших вещей. Наоборот, в школах для бедноты никто на воспитание не обращает внимания) В семье же, как правило, усталые родители, телевизор с рекламой (Айс-не айс, сникерсни, ох, как же я хочу лингвистической цензуры в рекламе!) и компьютерные игры. Если же будешь в школе как-то выделяться, да еще и учиться на отлично, то вероятно тебя будут бить и чморить. Поэтому лет с 10-12 многие перестают учиться, только чтобы не высовываться, быть как все и влиться в коллектив.

На фоне этого идет массовая интернетизация всего и вся. Сеть нынче дешева, в Москве ей пользуется 98 процентов молодежи, в деревнях примерно 40 процентов людей до 35.

И тут мы переходим к следующей детали пейзажа.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив