КГБ на ниточках

Для хлопка нужны две ладони. У Пуссириот ничего бы не получилось с их акцией без помощи церкви, суда и лично сами знаете кого. Да, что там Пуссириот – у самого Иисуса Христа без помощи Синедриона и Понтия Пилата ничего бы не вышло.

И у Павленского до недавнего времени получалось не слишком: прибил, а им хоть бы хны; зашил, а они не смотрят; отрезал – опять внимания не обращают.

Но сейчас, похоже, вышло. Они оказались в безвыходном положении. Не сажать нельзя – этак совсем спалят. Да, ладно б еще спалили – черт бы с ним: что нам стоит дом построить, с таким-то бюджетом. Так ведь еще за слабаков сочтут, смеяться станут, найдется шелкопер, бумагомарака в комедию тебя вставит. Вот что обидно! Чина, звания не пощадит, и будут все скалить зубы и бить в ладоши. Вот чего положительно стерпеть никак невозможно. У шелкоперы, либералы проклятые! Чертово семя! Узлом бы вас всех завязал, в муку бы стер вас всех да черту в подкладку!

В общем, никак не получается не сажать. А сажать – такой пиар автору и такой позор себе – хуже комедии получается.

Вот на какие ниточки подвесил всесильный комитет астеничный художник. И болтается у него теперь комитет на ниточках, и работает вместе с ним над его грандиозным полотном "Врата ада": краски растирают, кисти моют, задницы лошадиные подмалевывают, в общем, как и положено подмастерьям – ученикам мастера.

Правда, комитет у нас очень удачливый: парижские события пришлись очень кстати, чтобы отвлечь внимание от картины "Топтыгин ест чижика – 2". Скорее всего, повезло: едва ли тут есть иная связь, кроме случайной. Ну, так ведь это ненадолго: парижский шок пройдет, а Павленский останется. Так и останется элегантной фигурой на фоне горящего входа в КГБ.

К слову, если уж я вспомнил про Париж – насколько последовательней поступили французы со своей Бастилией за двести два года, один месяц, одну неделю и один день до того дня, когда нам представился шанс так же поступить со своей. А как было бы славно открыть на бывшей площади Дзержинского (а лучше бы ее и вовсе не переименовывать – страна должна  помнить своих героев, а уж если и переименовать, то сохранить оба имени, вроде Лубянка-Дзержинка) филиал Большого театра. Пусть – и в уродливо-стеклянно-бетонном аквариуме в стиле Дворца Съездов...

Впрочем – это мечты... Мы со своей Бастилией поступили совсем иначе... У нас и король, кстати... 

Но не будем о грустном. Ведь перед нами такое зрелище, такой балаган, такая мистерия! Белые начинают и выигрывают. Гроссмейстер уже сделал свой ход, загнав противника в цугцванг, где любой ответ ведет к проигрышу.

Что же будет делать всесильный комитет? Не спешите радоваться. Там тоже игроки серьезные. И ответный ход их предсказать нетрудно. Какой? Конечно, объявить поражение победой. Поменять правила: побеждает тот шахматист, чей король получает мат. Вот и всё – и полный порядок. Телепропагандисты уже тренируются.

Так что партия еще далека от завершения. Но ведь в этом и соль: действие должно быть достаточно долгим и достаточно громким, чтобы дойти до самых малоискушенных ценителей искусства. Это, можно сказать, в самом замысле пьесы.

Так что спектакль театра марионеток Петра Павленского еще только начинается.