К 200-летию войны с Наполеоном | ПАРТИЯ "ВОЗРОЖДЕНИЕ ВЕЛИКОЙ РОССИИ ".

ТОГДА АРМИЯ БЫЛА ЭЛИТОЙ

В 1812 году Наполеон вторгся в Россию.В предыдущих войнах наполеоновской армией был накоплен богатый опыт обращения с мирным населением завоеванных стран, поборы с которого носили организованный (а стало быть, почти «естественный») характер. Пример испанской гверильи, хотя и беспокоил императора, но в целом не вызывал особого беспокойства. Испанские вооруженные силы не представляли особенной опасности, и французский император рассчитывал постепенно урегулировать ситуацию политическими методами. Естественно, что Наполеон невысоко оценивал и русского простолюдина. Впоследствии он даже признался, что был вынужден сдерживать этих «рабов» и отказаться от повторения пугачевщины ввиду «дикости» населения.

            В подобных заявлениях содержался элемент страха перед народной стихией, но одновременно сквозило пренебрежение возможным союзником и признание его «неуправляемости», что, конечно, доставляло завоевателю сильную озабоченность, но в общем никогда не выдвигалось им в качестве серьезного фактора, поломавшего его планы. Следует признать, что в советской историографии значение партизанского движения преувеличивалось, недостаточно учитывалось влияние на него местных властей и русского военного командования.

            Единственным серьезным фактором, с которым считался Наполеон и сокрушить который он стремился в первую очередь, была русская армия. Неуклонное преследование русских войск было связано, помимо прочего, и с надеждой завоевателя на ослабление их морального духа, появление атмосферы уныния от длительного отступления. За редкими исключениями (о чем речь пойдет ниже) эти расчеты не оправдались.

            Русская армия в1812 г. представляла на редкость сплоченную и организованную силу, в основной массе охваченную высоким патриотическим чувством. Русское офицерство считало принципиальным вопросом низвержение наполеоновского господства. Эти настроения широко распространились после Тильзитского мира, который общество сочло унижением России. К новой войне готовились активно и самозабвенно.

            Уже в1811 г. верховное командование привело в боевую готовность западные округа, в срочном порядке формировало на границе боеспособные части. Это был тот, довольно редкий в истории России период, когда быстрый карьерный рост сопутствовал действительно талантливым, храбрым и инициативным офицерам, прошедшим неоднократное боевое крещение. На командные посты было назначено много сравнительно молодых генералов. Зачастую при назначении корпусных командиров генерал-лейтенантами отдавалось предпочтение перед «полными» генералами.

            Вблизи границы царила обстановка настоящего ажиотажа. 1811 год верховное командование провело в лихорадочных приготовлениях к войне. Проводилось перевооружение, наращивался военный потенциал. Рассматривались и достаточно широко обсуждались различные варианты стратегического плана. В свите Александра Iи военного министра разрабатывались концепции войны. Попытка выдвинуть на руководящие посты видных сановников и представителей царской семьи (одно время великий князь Константин Павлович объединял под своим командованием несколько крупных соединений) в конечном счете была отвергнута, и командование было поручено боевым генералам.

Происходила постоянная ротация кадров. Так, Михаил Воронцов возмущался: «Колюбакин, теперешний мой дивизионный командир, Палицын, мой бригадный командир, будут жить к несчастию нашему 20 лет, и вся армия знает, что они дураки и трусы». Но вскоре сам Воронцов превзошел своих бывших начальников и стал командующим элитной гренадерской дивизией. Надо сказать, что в армии практически не было даже намеков на пораженческие настроения.

Позволю себе сделать небольшое отступление. Зачастую в западной, а отчасти и в отечественной литературе, превозносят наполеоновских маршалов. Существует громадное количество литературы на эту тему. Русским генералам повезло гораздо меньше. На защите своей диссертации я привел фразу Наполеона о Раевском: «Этот генерал сделан из того материала, из которого делаются маршалы». Мой оппонент профессор Пугачев заметил, что «это вовсе не похвала. Французские маршалы были слишком скованы авторитетом Наполеона. Наши же генералы не боялись никого, в том числе собственного начальства». Примеров удачного противостояния можно привести множество: Тормасова – Ренье и Шварценбергу, Багратиона – Жерому Бонапарту и Даву, Витгенштейна – Удино и Сен-Сиру, Милорадовича – Мюрату и т.п. Если французские маршалы могли выглядеть в отдельных сражениях более блестящими и методичными, то русские генералы брали смекалкой, неожиданностью и стойкостью.

На время военных действий изменилось и отношение к подчиненным, они вместе с офицерами несли тяготы военной службы, что сплачивало армию. Значительно было сокращено применение такого унизительного дисциплинарного взыскания, как шпицрутены, в исключительных случаях приговаривали к расстрелу. Это поднимало у солдат чувство чести.

Блестящую сплоченность и согласованность продемонстрировал корпус Раевского в сражении под Смоленском 4 августа1812 г. Сам Наполеон вынужден был признать, что это заслонное сражение сорвало его стратегические планы: хотя он «обошел левый фланг русской армии, переправился через Днепр и устремился на Смоленск, куда прибыл 24 часами прежде, чем русская армия, поспешно отступавшая. 15-тысячная дивизия русских, случайно оказавшаяся в Смоленске, имела счастье защищать его в течение дня, что дало время для прибытия Барклая на следующий день. Если бы французская армия внезапно захватила Смоленск, она перешла бы через Днепр и атаковала бы несоединенную и находящуюся в беспорядке русскую армию. Этот большой удар не удался». Характерно, сам Раевский потерял в этом решающем сражении менее тысячи своих солдат.

Не менее инициативно вел себя Раевский в Бородинской битве, в которой его корпус сорвал готовившийся Наполеоном прорыв центра русской позиции и сам перешел в контрнаступление. Вообще, Бородинское сражение могло иметь альтернативный вариант исхода. Русские упустили ряд благоприятных возможностей. Пассивная позиция Кутузова не позволила переловить ход битвы. Тот же Раевский сокрушался: «Нами никто не командовал». Поведение Кутузова под Бородино значительно снизило его авторитет у многих военачальников. Миф о преклонении перед Кутузовым в русской армии развеян монографией Николая Троицкого (на мой взгляд, это – лучшая из существующих биографий фельдмаршала). Единодушное желание русских воинов продолжать сражаться под Бородино до полной победы было пресечено единоличным приказом Кутузова об отступлении.

Как бы то ни было, потеря Бородинской позиции и, особенно, оставление Москвы на время подорвало дух русской армии. Появились немыслимые ранее массовые случаи дезертирства, мародерства и грабежей. Русское командование вынуждено было прибегнуть к полицейским мерам. Приказом Милорадовича от 4 сентября были созданы специальные сторожевые отряды, контролировавшие движение армии и пресекавшие всякие отклонения от установленных порядков. Некоторые дисциплинарные нарушения носили курьезный характер. Во время Бородинской битвы скандально известный Федор Толстой-Американец проявил большую храбрость и в чине подполковника был прикомандирован к 24-й дивизии. Но терпения исполнять новую должность ему хватило ненадолго. Как сообщал в рапорте Раевский, «неизвестно мне место, куда он направился».

Случались, однако, и более серьезные случаи нарушения воинской дисциплины и даже тяжелые преступления. Несколько офицеров пришлось разжаловать в рядовые, а прапорщик Тищенко был казнен за то, что «команду свою превратил в разбойничью шайку и вместе с нею бил и грабил жителей, а некоторых из них лишил даже жизни». Но русскому командованию удалось в короткие сроки преодолеть признаки моральной деградации и одновременно провести блестящий Тарутинский марш-маневр, проявляя чудеса изобретательности. Трехнедельное пребывание в Тарутинском лагере укрепило русскую армию и значительно подняло ее дух.

Неприятель это хорошо почувствовал под Малоярославцем, где 12 октября пытался пробиться в плодородные южные губернии. Сначала стойкость Дохтурова, а затем массированные контрудары Раевского оттеснили противника в разрушенные улицы города и остановили его наступление. Наполеон, после раздумья, решил, что продолжение наступления не принесет ему успеха. Его быстрый отход на Смоленск превратился в паническое бегство. Судьба кампании была практически решена.

Здесь следует отметить еще один аспект. Армия в то время, помимо прочего, являлась и сосредоточием главных интеллектуальных сил империи. Значительный процент офицеров овладел самым передовым образованием, выходящим за рамки сугубо военной науки. Многие обладали несомненными литературными дарованиями, а Денис Давыдов так и вошел в историю как поэт-партизан. Об этом следует напомнить потому, что на просторах Российской империи население получало информацию о войне не только из куцых официальных источников, но также из писем армейских офицеров. Русские воины в частном порядке сообщали своим родным, близким и знакомым о военных событиях, положении противоборствующих армий, моральном состоянии армии. И эти написанные живо и увлекательно непосредственными участниками событий свидетельства убеждали вернее любых правительственных деклараций, что, несмотря на все трудности, армия не унывает, верит в окончательную победу. И это успокаивало мирных жителей, предотвращало страх и панику.

                                                                                              Юрий ЕПАНЧИН

                                                                                  кандидат исторических наук