История одного убийства. Последнее письмо Федора Алле

tanja_tank — 07.10.2016 13-18 апреля 1956 г.

Гражданка К.!

Не могу быть подлецом и лицемером со своими врагами, достаточно вам знать: я ненавижу вас всеми силами души, а поэтому не ждите соблюдения с вами «русских обычаев». Своими действиями и письмом от 13.02.1956, посланным 22 марта 1956 года, вы подтвердили злонамеренность своих поступков, жестокость и холодный расчёт в достижении своей низкой цели и коварных планов, обнажили свою подлую душу.

Вы даже не пытаетесь объяснить, почему так несправедливо, жестоко и бессердечно со мной поступили. Этот вопрос до сих пор мучит меня. Ведь я к вам относился всегда честно и искренне, с большим уважением. Назовите хоть одно оскорбление или обиду, нанесённую вам, за которую вы решили так жестоко отомстить. Единственной виной моей можно считать слишком большое уважение и доверие, которые я питал к вам.

Перехожу к последнему вашему письму. Оно настолько меня возмутило и привело в негодование, что я не решился сразу вам на него ответить. Да! Я не ошибся ни в одной строчке своего предыдущего послания вам. Вы пишите: «Здравствуй, уважаемый мною раньше…». Удивительно! Первый раз слышу от вас, что вы меня уважали. Когда? Не помню этого. Как раз я часто слышал обратное.

Вы начинаете письмо с нравоучений, напоминаете о русском гостеприимстве и приветливости. Поясню вашу ошибку. Да, русский народ гостеприимный и добрый. На его приветливость никто не жаловался. Но так относятся к своим друзьям. Да, у русских принято в письмах писать «здравствуйте» друзьям, и я его писал во многих письмах, возвращённых вами. Я писал не только это слово, но и много других приветливых ласковых слов, я в этих письмах изливал свою боль и страдания, нисколько не лицемеря и не кривя душой. Это были мои последние попытки возбудить в вас человеческие чувства совести и уважения к людям.

Да, я писал вам о высоких чистых чувствах, никем не осквернённых. Писал с чистой совестью и последней надеждой, что у вас хоть немного есть ещё что-то человеческое, что в ваших лживых новогодних письмах ко мне хоть чуточку содержалось правды. Писал, надеясь ещё, что вы по необдуманности и «горячности» «напороли», как вы выражаетесь, и что вы вскоре осознаете свою неправоту и искренне с открытой душой постараетесь восстановить наши хорошие отношения, постараетесь поскорее приехать, чтобы вместе взяться за осуществление нашей мечты.

Вы бы знали (что можно было понять при внимательном чтении моих писем), каким тяжёлым потрясением явилась для меня ваша «горячность». Мне не верилось, что вы всё это устроили злонамеренно в корыстных целях, хотя ваши действия и поступки как раз подтверждали это. Я надеялся получить от вас, после того, как пройдёт ваша «горячность», такие же ласковые письма, какие вы писали раньше, в которых вы высказываете уверенность, что это единственное недоразумение больше никогда не повторится в нашей жизни и что совместными усилиями мы постараемся поскорее забыть о нём, чтобы не омрачать наши светлые счастливые дни. Да, я так надеялся! Но…

Вместо желанных писем или хотя бы писем с объяснением и желанием как-то решить, что дальше нам делать, я стал получать возвращающиеся мои письма с подписями «Выбыла для вас» - с явным издевательством.

Ни «здравствуйте», ни «до свидания», и тем более подписи вашей не было. Больше того вы постарались 13.02 написать и ко дню моего рождения прислать такое ядовитое письмо (в котором кстати не было ни «здравствуйте», ни имени вашего, ни «до свидания»), что врагам своим не желаю, чтобы их так «поздравляли». Такое «поздравление» запомнится мне на всю жизнь.

Впрочем, вы на это способны. Уж раз затронули русские обычаи, то напомню, что вы как раз их не придерживаетесь. Помните, мы кончали 3-ий курс? Готовились вместе сдавать экзамены. Кстати, после вы говорили, что присоединились к нам готовиться к экзаменам, чтобы подружиться со мной, якобы уже тогда вы были неравнодушны ко мне.

А чтобы от кого-то скрыть (?), Тома являлась ширмой… Последний экзамен сдавали вечером 29 мая 1954 года. Немецкий. Потом мы втроём: Тома, вы и я пошли домой. Это был последний вечер перед каникулами, который мы проводили вместе. Мы проводили Тому. На прощанье я ей подарил словарик русско-немецкий. Когда я надписывал книжку при свете уличного фонаря, вы вдруг капризно и с обидой заявили: «Я так не хочу! Я! Завтра именинница. Мне! Должны делать подарки и поздравлять»;.

Я тогда промолчал, но было неловко… Потом я проводил вас и на прощанье сказал: «Через полчаса наступит день твоего рождения (было 23-30). Я на именины не приглашён, и тебя завтра не увижу, так разреши сейчас поздравить тебя… и пожелать… Прими на память «голубя мира» и т.д. и т.п.».

Зимой, 15 февраля 1955 года, я поехал в Сочи. Накануне я вам говорил о дне своего рождения, предстояло его встретить в Сочи, а мне очень хотелось получить от вас поздравление и пожелания, как это вы сделали в новогоднюю ночь. Тем более, что уже в то время мы, кажется, относились друг к другу как будущие жена и муж и имели общие планы на будущее. Вас я просил написать письмо о распределении на работу (чтобы был повод написать письмо). Письмо вы написали (точнее, клочок бумажки «без конца и без начала»). Когда приехал, я вам сказал: «А с днём рождения меня не поздравили». – «А я забыла про твой день рождения», - обрезали вы...

Взяли бы и воспользовались русской поговоркой «лучше поздно, чем никогда». Куда там! Так я и не услышал от вас поздравления. Я тогда не обиделся, а если напомнил вам, так для того, чтобы вы поняли, что требовать от других можно то, что сам выполняешь…

Ну, уж вы «постарались» исправиться. На этот раз. Спасибо! Век вам буду благодарен. И какой наглости надо набраться, чтобы после всего этого делать «нравоучения», делать упрёк, что я не поздоровался. Так знайте, с вами я не здороваюсь. Я не могу подличать и лицемерить, как вы, не могу писать такие письма:

«Здравствуй, дорогой Феденька!... Целую тебя, твоя крошка Алла». А через две недели: «16.09.1955. Здравствуй, Федя!... Не надо писать… ласковых писем… Ты уж больно далеко в них заходишь и на многое надеешься… Я хотела тебе давно (!) написать… Ездила в Ригу… «отдалась другому»… Жму крепко твою ручку, но не целую, не имею права. Алла».

И опять через месяц: «15.12.1955. Здравствуй, дорогой Феденька!... Я пошутила… Я всё испытываю тебя… Не верь больше моим глупым письмам, верь только хорошим. Я обещаю, что больше гадостей писать не буду, честное пионерское слово. Целую крепко, твоя крошка Алла».

С какой лёгкостью вы отдавались то одному, то другому (наших заводских в расчет не беру). Надо полагать, что вы и в Ригу слали такие же «ласковые» письма, и тоже писали «дорогой» и «твоя». Какое двуличие!

И, наконец, ваше письмо: «13.02.1956. Прошу меня больше не беспокоить своими «ласковыми» письмами. Я в них не нуждаюсь. Лучше умереть сразу, не сходя с места, чем стать вашей «фактической» женой. Мне противно брать ваши письма в руки… Квартиры, все ваши ласки и вы вместе со всеми вашими приманками мне не нужны».

Ну, знаете ли! После таких писем не только здороваться не будешь, но и потеряешь всякое уважение и доверие к человеку. Разве это не подлость с вашей стороны. Вы пишите, что «о культуре и поступках» ваших сужу неверно. Лучшим доказательством ваших скверных поступков служат ваши январские действия. Факты против вас!

Вы спрашиваете, «почему тогда в техникуме не одёргивали». Вы сами знаете, как трудно бывает порой узнать человека, особенно если он подл и лжив, если прикрылся личиной самых высоких моральных качеств. И только во время суровых испытаний он обнажает своё поганое нутро. В трудную минуту от него не жди поддержки, а жди всяких гадостей…

Но не кривите душой хоть сейчас, вспомните, как очень сильно вас одёргивали в техникуме и комсорг Л., и Тома (с которой вы также грубо обратились: когда она перестала быть нужна вам как «ширма», вы её переключили с подруг в список «завистников» и своих врагов), и многие другие. Что даже вы привлекали меня в защиту, жаловались мне, хотя они как раз пытались помочь вам стать на правильный путь.

А характеристика, данная вам Валей Г. (что вам верить нельзя, вы лжёте всегда и обманываете) ещё на 3-ем курсе, разве не заставляла вас призадуматься, понять, что вы стоите не на правильном пути. Тогда это проявлялось в мелочах, но как говорят «от малого до великого один шаг»…

Как же! Вы сказали, что вообще вся наша группа состояла из «плохого» коллектива. И только когда я горячо вступился за наш коллектив, вы свели своё высказывание к шутке. А сколько говорил о ваших неправильных поступках я. Не оскорблял, нет! Именно поправлял вас.

Особенно я внимателен к вам стал, когда мы решили быть вместе, навсегда связать свои судьбы. Когда я вам делал замечания или поправлял вас, вы на это обижались и даже «оскорблялись», а потом через некоторое время говорили: «Федь, ты тогда сделал правильно».

Да, как вам не стыдно говорить, что я вас оскорблял! Не мог я этого делать уже потому, что я вас очень сильно уважал. Так уважал, что даже мысли не допускал совершить какое-либо «нахальничание» до нашей свадьбы, тем самым нанести оскорбление.

Нечего греха таить, было и у вас тогда большое влечение ко мне. Вы даже намёки делали и поводы подавали, чтобы я воспользовался ими. Вы может быть сейчас с этим не согласитесь, но что было, то было. Вы меня из-за этого даже записали, как это выяснилось из вашего последнего письма, «в дураки». Но, повторяю, я вас слишком сильно уважал, чтобы нанести вам оскорбление…

Ну, я, кажется, отвлёкся. Вернёмся снова к вашему последнему «по-человечески» написанному письму. Много раз внимательно перечитывая его, я всё ещё пытался найти обвинение в моей несправедливости. О, я был бы счастлив, если бы хоть чуть оказался прав!

Но факты, ваши действия и поступки сама жизнь подтвердили мою правоту, что вы злонамеренно, в своих подлых целях так жестоко поступили со мной, совершили ужасное злодейство. Теперь я нисколько не сомневаюсь в этом. Вы даже не нашли ничего написать в оправдание своих коварных действий. А если всё же написали письмо «по-человечески», придерживаясь «русских обычаев» (хотя и не подписали его) и сделали жалкую попытку как-то оправдаться и объяснить свои поступки, то это вы сделали, предчувствуя, что вам в скором времени придётся расплачиваться за ваши гнусные действия. Вы пишете: «Не так, Федя, надо обращаться с людьми. Ты ко мне был очень холоден по приезде, но в то же время стал нахальничать».

Так вот какое обвинение вы мне выставляете! Так вот в чём корень зла! Вот если бы действительно так, если бы это была единственная причина вашего ужасного злодейства, то в этом случае, уверяю вас, вы бы себя так не вели. Во всяком случае как-то решили бы совместить вопрос: как нам быть? Ведь мы связали друг друга браком. Вы должны были бы узнать, почему я холоден. А быть холодным и недоверчивым (последнее действительно имело место) я мог быть после ваших писем от 16.11.1955 и 15.12.1955.

Но и это единственное ваше обвинение является ложью. Вспомним, как было в действительности. Не кривите душой, вы прекрасно знали и чувствовали горячую любовь к вам (не мыслимо горячо любить и в то же время быть холодным). Вы злоупотребили моей любовью, написали такое «страстное любовное письмо», даже сейчас читаю его, и трудно поверить, что оно лживо, хотя в действительности это так. Вы написали:

«Писала 29.12.1955. Здравствуй, Феденька! Разреши мне поздравить тебя с новым 1956 годом, пожелать хороших… успехов в учёбе и счастливой семейной жизни, если ты ей (семьёй) уже обзавёлся, то желаю счастья ещё раз и ещё раз… Федя, ещё попрошу вспомнить новогодний праздник год назад в этот новогодний вечер, если тебе это не помешает… Если что не так, извини, постараюсь в новом 1956 году, если ты разрешишь писать тебе, то есть пожелаешь переписываться, глупостей не творить.

Желаю… хорошо встретить новый и провести старый «нехороший» год. Разреши в этот новогодний вечер расцеловать тебя от всей души. Федя, извини за всё, за все глупости. Я знаю, ты серьёзный человек и долго терпеть мою «болтовню» не сможешь. Я больше не буду «собакой на сене», начинаю понимать, к чему могут привести глупости. Федька, если ты не женился, пиши, пожалуйста, письма, а то ты не можешь себе представить, как тяжело не получать писем от человека, которого любишь. Федь, ты подумаешь, что это опять шучу, нет, это не шутка, это правда, я себя сейчас даже не узнаю и вообще».

Прочитав это письмо, я не находил себе места от нетерпения и желания скорее встретиться с вами. Под впечатлением вашего письма и новогодних поцелуев, которые я просил перенести к нашей встрече, я ехал к вам. В поезде впечатлительное воображение рисовало сцену встречи и я даже ощущал ваше крепкое объятие и горячие «новогодние» поцелуи на губах.

А как в действительности произошла встреча? Вспомните. Как равнодушно вы на меня посмотрели, повернулись идти, даже не подавая руки. Честное слово, пусть будет для сравнения сказано, так, думаю, проститутки в публичных домах встречают своих клиентов и приглашают к себе в номер…

Ещё не веря в такой холодный приём, ещё находясь во власти воображаемых новогодних объятий, я задержал вас (мы были в коридоре одни), обнял и сделал попытку поцеловать, но вы отвернули своё лицо. И только когда я произнёс с мольбой в голосе и надеждой ваше имя, тогда вы подставили свои холодные губы для поцелуя. Вы знаете, я не требователен, чтобы ко мне уделяли много внимания. Поэтому я не обиделся. Но ваш холодный приём после 6 месяцев 14 дней нашей разлуки остаётся фактом.

Во все последующие дни вы также продолжали быть холодной и равнодушной ко мне. Вы торопили с регистрацией, даже не дали мне с дороги отдохнуть в первый день приезда. У вас что-то было на уме, что-то скрывали, не отвечали на мою любовь и отвергали ласки, которые теперь называете нахальничанием, говорили «потом», «ещё успеется». Тогда я не догадывался о вашем коварстве. Это я понял позже, после ваших злодеяний… Я ждал от вас искренности, чтобы восстановить пошатнувшееся в ноябре 1955 г. к вам доверие…

Вы пишите, что вам мешали девочки быть со мной искренней. Вы ссылаетесь на девочек. Неправда! Девочки были сознательны, поступали тактично.

А если вам показалось, что это не так, так это под впечатлением тех замечаний и недовольства, которые они вам высказывали раньше, когда вы оставляли у себя ночевать на своей постели после пьянок (которые вы устраивали до глубокой ночи) своих подгулявших парней (судя по количеству пустых бутылок, накопившихся у вас за шкафом и вашим замечаниям, такие пьянки устраивались довольно-таки часто).

И правильно делали девочки, не допуская разводить у себя в общежитии бардак, извините за выражение. До чего дойти! Скромная девушка сама никогда этого не допустит. А если учесть ваше признание, что когда вы пьяны, с вами можно всё что угодно делать, то представляю, какие пьяные оргии вы устраивали… Я ощущал, видел в вас большую перемену, вы свободно глотали водку, как заправский пьяница (а ведь вам противопоказано пить по здоровью), ни к чему не проявляли интереса.

Изменились вы и внешне, и внутренне. Передо мной была женщина видавшая виды, умеющая хитрить и обманывать, относящая всех к числу «дураков», кто честно и скромно с ней обращается… Но я надеялся, что у вас есть страстное желание построить «здоровую семейную жизнь», ждал вашей искренности, ждал, что вы смените свою холодность на ласку, и… «дождался».

Вы стали со мной искренней после регистрации 22.01.1956 г. Когда добились своей цели – брак был оформлен, бесстыдство прикрыто – я оказался вам больше не нужен, вы поспешили поскорее отделаться от меня. (Надо не забывать, что до самого 22.01.1956 я к вам не навязывался. Вы сами вмешивались в мою жизнь, преследовали меня и «заигрывали»; как это вы сами говорили. Я же всё время соблюдал принцип доброй воли. Но брак налагает ещё и обязанности на супругов).

Поступили со мной по хамски, совершили злодейский поступок. Когда же я, ошарашенный вашими действиями, ещё не понимал, не осознавал вашей подлости и пытался всё уладить, тогда вы сорвали маску со своего подлого лица. В припадке злобного откровения высказались.

Ваши жестокие злобные фразы глубоко запали мне в сердце: «Ты хочешь знать правду? Жалеть будешь. Я тебя никогда не любила и не люблю. Не тебе судить о моей чести. Вступила с тобой в брак – хотела доказать своему рижскому любовнику. Доказала, а теперь ты мне не нужен. Пошёл вон. Убирайся в свою шарашкину контору. Мне нет дела до тебя, что я тебе исковеркала душу и жизнь. Мне противно даже подумать, чтобы ты был мой муж. Заведу кавалеров, буду их калечить, менять, года два проживу всласть, я хорошая, поклонников много будет у меня, а ты будешь мне мешать. Аборты разрешены… и т.д. и т.п.».

Своими циничными высказываниями и действиями вы ошеломили меня. Я не хотел верить, что передо мной стоит нахальная, подлая мещанка, способная на такую подлость, но факты останутся фактами. Вам нужно было скрыть своё бесстыдство в своих корыстных целях. Видно, новый объект вашего увлечения был строг в морали и не допускал такого положения, чтобы девушка ещё до замужества «оскверняла» себя (как вы это сделали ещё в 14-летнем возрасте, судя по вашим откровениям, высказанным 22.01.1956 г. и упоминаниями ещё в техникуме о конфузе, происшедшем на медкомиссии при поступлении в техникум).

Тогда вы пошли на такой преступный шаг – воспользовались моей к вам любовью, вызвали меня для регистрации, а потом прогнали как собаку. Себя же выставили «потерпевшей», чем надеялись вызвать чувство жалости к вам и негодования ко мне. Но… просчитались. Исковеркав душу человека, вы нажили себе ненавидящего вас врага, который добьётся справедливости и правды.

Может быть, вы опять вздумаете оправдываться, объясняя свои гнусные хамские поступки «горячностью», что «сгоряча напороли», что «искренне» хотели создать со мной семью и даже «променяли» меня «на друга детства». Не пытайтесь. Я ни одному лживому слову не поверю.

Я давал вам время «остынуть», одуматься. Вернул свои письма, которые вы начали рвать, чтобы вы ещё раз разобрались в них, особенно в моём письме от 22.12.1955 г., но вы их уничтожили, как уничтожили ранее все памятные безделушки – геленджикскую, голубя и др.), заявив, что память вы оставляете себе только о мужчине, которому отдали свою девичью честь, сохраните всё начиная от жёлудя и кончая трамвайными билетами.

Поставьте себя на моё место, подумайте и вообразите, какие мучительные страдания принесли мне эти три месяца! Всякий раз с приходом поезда я выглядывал в окно с надеждой увидеть вас. Ваш приезд – вот что единственное могло убедить меня, что я не прав, что я ошибаюсь.

Но вы не приехали. Это в ваши планы не входило. Вы постарались поскорее меня «отправить», чтобы я чего доброго не расстроил их (планы). Вы даже «ласково» со мной последний раз по телефону разговаривали и даже обменялись поцелуями.

Эх, если б я раньше так хорошо вас узнал, как сейчас, а то всё списывал за счёт вашей «молодости» и проявления детства». Какими хорошими друзьями пожертвовал ради вас, поверив новогодним письмам, в вашу искренность и отчаяние. Как могло случиться, что я вам поверил?

Да, у меня есть такая слабость – доверчивость к людям, к нашим советским честным людям. Эти вы воспользовались, а также тем, что я к вам питал чувства симпатии. Используя «свой старый приём», т.е. перекладывая на других то, в чём сами повинны, вы повели кампанию против моих друзей и товарищей, среди девушек, очерняя их, отзываясь о них с самой неприглядной стороны, давая отрицательные характеристики всем, «заигрывая» со мной, осуждая поступки других. «Мне противно было спать с Эммой, зная, что она живёт с Г.…». «Вот, дура, и как она решилась до замужества отдаться мужчине? Я бы этого никогда не сделала».

Почему я не распознал вашу ложь. Да потому, что вы тайно переписывались с рижским. И когда получали письма из Риги (о которых я не знал), начинали мутить воду. Высказывать недоверие мне, что, мол «поженимся, а вдруг к тебя окажется уже жена с тремя детьми?». Или: «С тобой жена будет несчастливая. Ты будешь изменять ей. Будут скандалы из-за ревности» и т.п.

И мне приходилось, вместо того, чтобы повнимательней к вам присмотреться, разубеждать в неправильности ваших предположений и доводов.

Русская пословица говорит: «На воре шапка горит». Или: «У голодной кумы хлеб на уме». А вывод сами сделайте.

Далее вы в последнем письме пишете: «Я не хотела так жить, как моя мать, я хотела иметь дружную семью, детей. Мужа-друга в жизни, с которым можно было бы пройти всю жизнь вместе…».

Ерунда! Пустые фразы! Маниловщина. Что вы практически сделали для достижения этого? Ничего! Даже напротив. Вы переняли самое плохое во взаимоотношениях ваших родителей – это ложь, недоверие, обман, грубость. Вот Римма действительно построит хорошую жизнь, а вы…

Когда я вежливо делал замечания, указывал на вашу грубость и неуважительность к людям, вы «оскорблялись». А что оскорбительного в том, что я просил вас в техникуме при товарищах не называть меня «болваном», не бить меня по лбу при учителях, не кусаться? Это всё мелочи, но они входят в привычку, укореняются, приводят к плохим последствиям. Я от вас ни разу не слышал ласкового слова даже в период расцвета вашего увлечения мною, когда вы не давали мне шагу ступить без вас. Но грубостей и колкостей я получал от вас полон короб.

Вы не хотели жить как ваша мать. Но вы же знали причины их семейных драм? Видели, почему они живут недружно, что приводит к частым ссорам. Как я хотел помочь вам стать честной и искренней, и доверчивой со мной! О, я никогда, никогда не злоупотребил бы вашим доверием. Напротив, наша дружба всё время крепла.

Но вы на это не пошли. Вы хитрили и обманывали меня. Льстили и разыгрывали «страдания», играли в любовь, пока я вам был нужен, пока можно было извлечь из этого выгоду. Правильно Элла осудила вас за такую подлость. Да если вы действительно хотели порвать со своим поганым прошлым, если вы искренне хотели иметь дружную семью, стать матерью и т.д., так почему же вы по окончании техникума не поехали со мной? Ведь я никогда в жизни не поставил бы в упрёк вашего прошлого. Вы издевались, играли на моих чувствах, намекали, что мол «на именинах» (30.06.1955) и свадьбу нашу сыграем, а потом, после диплома, заявили: «ты мне больше не нужен, мне нет дела до тебя, до твоих страданий»;.Это же самое вы повторили, только в ещё более грубой и наглой форме 22.01.1956.

Унизив и опозорив, вы вдоволь наиздевались надо мной, принеся мучительные страдания, трагедию в моей жизни. Сами же, как ни в чём ни бывало, на другой день побежали на танцы. Чудовищную хамскую душу надо иметь, чтобы так поступить.

Можете не делать больше попыток меня переубедить. Я ни в чём не ошибаюсь, говорю горькую, но чистую правду.

Да, можете радоваться, пока есть возможность, вы исказили душу человека, читайте это моё последнее послание, принимайте мою вам НЕНАВИСТЬ и ПРОКЛЯТЬЕ!

13-18 апреля 1956 г.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив