Интервью Ларисы Луппиан: "С Боярским я испытала всё!"

radulova — 13.01.2010 Теги: Боярский У нас в семье всегда царил закон джунглей: кто сильнее, тот и прав. Всю жизнь себя чувствовала укротительницей: крещусь, беру хлыст и вхожу в клетку с тигром. Правда, хлыст приходилось сразу отбрасывать: мой Тигр приручался только лаской и терпением. Пряником…


Мы учились в одном театральном институте, но Миша его уже заканчивал — он старше меня на четыре года... Позже Миша признался, что его покорили моя беззащитность и хрупкость: такая маленькая одинокая девочка в большом, мрачном городе, полном соблазнов… Я ведь приехала учиться на актрису из Ташкента и снимала комнату в коммунальной квартире. Миша сразу же стал меня опекать и все время намекал на подстерегающие опасности в этих каменных джунглях — вокруг ходят коварные мужчины, которые обязательно бросятся на бедную девушку, соблазнят ее, обманут, погубят и т.д.

— Он, видимо, судил по себе… Наверняка у него уже имелся богатый опыт в любовных делах…

— Да, у него был серьезный роман в институте с однокурсницей, очень красивой казачкой. Мама его была против этой связи и предостерегала Мишу от женитьбы. Он, видимо, побоялся связать с этой девушкой свою жизнь, так что его первая любовь, так никуда и не устроившись, уехала (тогда остаться в Ленинграде можно было только при наличии прописки). Миша окунулся в театральную среду, молодой, свободный… А это очень опасная среда! На него тут же набросились все женщины, какие только оказались вокруг. Я по своей неопытности этого просто не замечала. Уже потом, задним числом, поняла, да и Миша сам мне кое-что порассказал… Правда, надо отдать ему должное, он никогда никого не закладывал, никаких имен не называл. Театру вообще свойственны донжуанство, любовные интриги и романы, а театр того времени был особенно богемным: портвейн «Агдам», свободные отношения, обмен парами, безоглядная любовь…



А потом ему так захотелось меня защитить, что у нас в результате возник «служебный роман». Мы «репетировали» романтические поцелуи очень упорно, долго и… с удовольствием. Скоро начали встречаться уже не в декорациях, а в жизни. Сначала очень целомудренно — ходили держась за руки, ничего «такого» у нас и в помине не было. Мы даже спали в одной постели, нежно обнявшись, но без продолжений. Он просто старался меня не обидеть, очень бережно ко мне относился. Почти год прошел, прежде чем мы решились на полное сближение. Мне было 19, а ему уже 23… И когда наконец все произошло, он вдруг надолго пропал! Помню, я так переживала, мучилась: почему? В театре мы виделись, я натыкалась на его холодное: «Привет!», и расходились в разные стороны. Я ничего не спрашивала, не звонила, а дома каждый день рыдала в подушку. Так продолжалось примерно с месяц. Но как-то на одном банкете мы вдруг закружились в танце, обнялись и... больше не расставались. Думаю, он испугался тогда: такой красивый петух, а тут сразу серьезные отношения, какие-то обязательства… Но и потом он частенько оставлял меня одну. Вдруг уходил на какой-то праздник, ни слова не говоря. Новый год всегда праздновал у мамы. Я сижу дома одна, со мной истерика, еле сдерживаю желание с собой покончить, и вдруг в последний момент, где-то за час до боя курантов, раздается звонок с милостивым приглашением. Мы проводили часик с его мамой, а потом отправлялись к кому-нибудь в гости.



Я очень сильно любила Мишу и в какой-то момент поняла, что хочу стать его женой. Дело было не в прописке (мне дали от театра 14-метровую комнату в коммуналке), просто я не могла так дальше жить, в конце концов это «подмачивало» мою репутацию. Долго не решалась сделать ему предложение, но в итоге все-таки поставила условие — либо мы поженимся, либо прекращаем отношения. И такой ультиматум я ставила ему раз двадцать! Но мужчины в то время, а Миша не исключение, относились к браку несерьезно — тогда было модно гулять, пить, прожигать жизнь. Миша спокойненько обитал с родителями в двухкомнатной квартире, приходил ко мне, жил неделю, потом на неделю снова уходил к маме. А соседи (еще четыре семьи) у меня были жуткие, они надо мной просто измывались. Я часто в ужасе думала: «Господи! Если я проживу здесь еще немного, повешусь!» Доходило до того, что Мише приходилось навещать меня тайно: чтобы не звонить в дверь, он стучал в стенку моей комнаты, которая выходила на лестничную площадку.

— А как его мама к вам относилась?

— Довольно сложно. Она была недовольна нашими встречами, не знаю почему. Наверное, просто фанатично любила Мишу и очень ревновала. Однажды мне позвонила какая-то женщина и, не представившись, стала кричать и требовать оставить Мишу в покое. Только положив трубку, я поняла, что это была его мама. Зато папа (прекрасный артист Сергей Боярский, кстати, мы играли с ним в одном спектакле), наоборот, поощрял: «Давай, Мишка, очень интересная девушка».

Поженились мы в 77-м, уже после смерти Мишиного отца. В один прекрасный день, когда я стала будить Мишу с очередным (двадцатым!) ультиматумом: «Пойдем в загс!», он, сонный, чтобы отвязаться от меня, неожиданно согласился. А мы уже как-то подавали заявление, пришлось три месяца ждать, потом было некогда, словом, ему удалось увильнуть. Он решил, что и теперь отсрочка его спасет, и спокойно подчинился. Не подумал только об одном — загс был тот же самый, и, на мое счастье, нас узнали: «Ой, а что же вы не пришли в прошлый раз? Давайте ваши паспорта!» Миша, ни о чем не подозревая, отдал свой паспорт (мало ли зачем, может, для заявления что-то нужно уточнить), а они — шлеп! — и выносят наши паспорта уже со штампами! Через много лет разрешите им передать от меня большое спасибо. Так мы и поженились — без свидетелей, фаты и колец… Миша очень обрадовался, был просто счастлив, что удалось избежать этой нудной процедуры. Мы зашли в маленькое кафе «Сайгон» на углу Владимирской, выпили по пятьдесят граммов коньячку и отправились на репетицию. Месяц никому ничего не говорили, а осенью в театре очень скромно отпраздновали свадьбу.

...Ребенка завести мы решили сознательно и не пили месяц, чтобы зачать здорового младенца. В 80-м году родился Сережа. После этого год мы жили практически отдельно: я с Сережей — у мамы в ее коммуналке, Миша — у себя дома. Бегали друг к другу на свидания, встречались в своей комнатке. Только когда Сереже исполнился год, получили отдельную квартиру. Кстати, наш брак, думаю, сохранили частые разлуки. Через несколько лет появилась Лиза. Миша очень любит детей и всегда хотел иметь еще одного ребенка. У меня же сил на это уже не было. Я пошла на хитрость: «Никак не могу забеременеть — не получается. Хочу, но опять не вышло».

Миша стал очень много сниматься в кино, его уже узнавали на улицах, а потом… появились «Мушкетеры». Начались сложности: если я выходила замуж за человека умеренно пьющего, то после «Мушкетеров» привычка выпить стаканчик-другой приобрела у него катастрофический характер. Меня все считали счастливой, удачливой женщиной, и никому в голову не приходило, каково мне на самом деле. «Чего тебе еще надо? Он так много зарабатывает, такой знаменитый, красивый!» — говорили вокруг, и всем было невдомек, что я пережила. Мне же с детьми уйти было некуда! Досталось и Лизе, и Сереже, но сыну больше. Жили мы тогда в маленькой квартире, деньги все у Миши. Куда идти, на улицу?



Было очень тяжело. Мы с Мишей совершенно разные люди: насколько я спокойная и сдержанная, настолько он эмоциональный, резкий, даже грубый. Я испытала все — от глубокой нежности и любви до унижения, оскорбления и растаптывания моего достоинства. Очень тяжело переносила всплески его ярости по любому поводу: суп холодный, котлета не нравится, где ты была… Я не могла отвечать на его вспышки, это вызывало еще больший гнев. Молча терпела, а иначе в меня полетело бы все, что оказывалось в тот момент под рукой: тарелки, стаканы... Отвечала ему письменно: после каждого скандала писала письмо, в котором излагала, что мне в нем не нравится, какие его упреки считаю несправедливыми, и в конце обязательно ставила какое-нибудь условие, например: если не бросишь пить — разойдемся. Утром за завтраком передавала Мише письмо. Он его молча прочитывал и продолжал спокойно есть. И все, никакой реакции!

Правда, у нас не было периодов, чтобы мы жили в одной квартире и неделями не замечали друг друга. Зла долго друг на друга не держали, быстро мирились, хотя ссоры и скандалы у нас бывали очень крупные. Он даже из дома уходил: покричит-покричит, хлопнет дверью: «Прощай навсегда!», дойдет до угла и... возвращается. Миша внешне рыцарь, но внутри у него так много первобытного, просто удивительно! Мужское начало выражалось слишком агрессивно и сильно. Думаю, это в духе их семейных традиций — Мишины родители всегда жили очень шумно. Он частенько этим хвастался, видимо, систему их отношений старался перенести и на нашу семью.

— Может быть, он так подчеркивал свое лидерство?
— Конечно, но я и не боролась за место главы семьи. Был период, когда он пытался запретить мне работать, часто возмущался: «Я пришел, тебя нет. С какой стати я должен сам разогревать себе обед! Я достаточно зарабатываю, сиди дома!» Миша был убежден: мужчина должен обеспечивать семью, а все остальное — это забота женщины. Деньги всегда были только у него. Как же мучительно их выпрашивать даже на самое необходимое! Представляете, если у нас период ненависти, а деньги срочно на что-то нужны, как тут быть? Знаете, такой кавказский взгляд на женщину — сиди дома и стой у плиты! С этим тоже пришлось бороться… опять же хитростью. Я старалась никакой работы не упускать: и в театре, и на телевидении вела программу. Каждый раз подлаживалась под его настроение, умоляла, отпрашивалась. Конечно, во время моих отлучек дома должно было все блестеть, еда приготовлена и салфеточкой прикрыта. Представить себе не могу, чтобы я отправилась на репетицию, а муж вернулся домой и нет ужина.

Однажды я повезла Сережу в школу, оставив с Мишей годовалую Лизу. Возвращаюсь и слышу, что дочка за дверью плачет, звоню в дверь — никто не открывает. Пришлось перелезть через соседский балкон (четвертый этаж, между прочим) и разбить балконное стекло. Передо мной открылась страшная картина: Миша спит как убитый после ночной гулянки, а Лиза рядом захлебывается в плаче.

Как-то утром после очередного скандала мое терпение лопнуло и я взбунтовалась: «Миша, давай разведемся!» Он, к моему удивлению, тут же ответил: «Давай!» На следующий день мы вместе с Сережей отправились в суд. Я написала заявление, что не сошлись характерами, что муж груб, жесток и т. д. Инспектор прочитала заявление, сурово через очки посмотрела на Мишу и покачала головой: «Что же вы так, Михаил Сергеевич?» и добавила: «Ваш развод через месяц». Мы вышли втроем на улицу, молча постояли и пошли в разные стороны: я с сыном — в одну, Миша — в другую. Настал день судебного заседания, но Миши в Ленинграде не оказалось. Как я потом узнала, под Москвой, на даче у друзей, с ним случился страшный приступ панкреатита. Его забрали на «скорой» в больницу. Врачи сказали, что пить ему нельзя совсем. У меня появилась надежда, что теперь все изменится. Мишу этот приговор испугал, но лишь на какое-то время — упрашивать его бросить пить было бесполезно... И все-таки болезнь заставила его задуматься. У нас началась и довольно долго продолжалась, что называется, «сезонная» жизнь — то завяжет, то развяжет…



...Мы вместе почти тридцать лет. Я наконец дождалась того момента, когда Миша снова изменился, но в лучшую сторону. Стоило терпеть столько лет… У нас теперь идиллия и гармония: совпадают взгляды, общие знакомые, любимые фильмы, хорошие дети. Не знаю, стала ли наша семья европейской, но уж точно не азиатская, какой была. Муж наконец понял, что если я буду находиться только на кухне, он сам же скоро потеряет ко мне интерес. Всю свою неуемную энергию и бешеный темперамент Миша направил на благо семьи: вначале долго ремонтировал и обставлял квартиру, потом строил дачу, теперь ее перестраивает. Он творец, все время что-то придумывает: то занавески обновить, то правую и левую колонны поменять местами, то картины перевесить...

Любовь-ненависть, которая была у нас раньше, сейчас перешла в любовь-уважение. Кстати, эта стадия — опасная штука, ее нужно иногда разбавлять. Его вспышкам я даже радуюсь, их надо культивировать, потому что без сильных эмоций можно просто уснуть от скуки. Теперь иногда мы чувствуем себя эдакими «старосветскими помещиками». Даже играем в это. Но его вулканический характер не остыл, все еще в нем бурлит. Миша до сих пор меня ревнует, представляете! Когда я уезжаю на гастроли, провожает и всегда интересуется, с кем я еду в купе — моими попутчиками могут быть только женщины. Всегда спрашивает потом: «Кто с тобой ехал? С кем дружила? Что делала в гостинице?» Каждые пятнадцать минут звонит — проверяет, в номере ли я. Беспокоится, переживает, хотя я ему никогда не давала повода для волнений. Стараюсь на этом не играть, наоборот, все гашу. Поэтому мне всегда приходится быть таким зайчиком пушистым, чтобы не вызвать приступов ревности. При том, что я безупречна!



Самое интересное, что мы с Мишей все-таки развелись, но… фиктивно. Миша хотел поменять квартиру мамы, мы разошлись, а потом лень было снова идти расписываться. Так что при заполнении документов я затрудняюсь, что писать: замужем или в разводе. Но ультиматумов больше не ставлю: женись на мне! Я выстрадала свое счастье. В Питере нас почему-то до сих пор считают идеальной парой, хотя мы никогда такими не были. Мы всем кажемся какими-то ископаемыми, благодаря тому что живем вместе столько лет. Мне покойно. Может, это состояние кому-то покажется скучным, но, поверьте, оно очень интересное. Ничего не загадываю и не прошу, живу сегодняшним днем. Мой главный секрет долголетия в браке — это ласка и терпение. Да, и не забудьте пряник!

Отсюда
--

Сам Михаил Боярский недавно тоже дал интервью:

Как признался Михаил, отношения с женой уже не такие, как раньше. Проблемы и недопонимания появились как в бытовом плане, так и в интимном: "В выборе женщины надо руководствоваться одним желанием - иметь от нее ребенка. У меня всегда было ощущение, что у моей мамы, кроме меня и хозяйства, не было интереса в жизни. Смотрю на свою жену - ощущение такое же. Эта женщина не вызывает сексуального чувства", - признался Михаил.

Кроме того, артист недоволен заработком своей жены. Он считает, что слишком многое из-за этого ложится на его плечи. "Зарплаты Ларисы всегда хватало только на заправку машины. Если женщина таких вещей не понимает, печально. В семье для этого нужно ткнуть носом. Горячая вода идет - я за нее плачу, также как за квартиру, телефон, свет. Одеть семью, купить механизмы в дом - это все моя работа. Я вкладываю в дом на 99 процентов, жена - на один, - возмущается Боярский в интервью "Экспресс-газете". - Но видимости ее работы в доме больше: она моет посуду, готовит, запихивает белье в стиральную машину, ходит за продуктами. Она не спрашивает, сплю ли я в поезде или самолете, когда еду на гастроли, выступаю ли я при температуре минус 40 градусов, сытый я или голодный на концертах!"

--
Еще ранее Михаил Сергеевич в одном из телевизионных ток-шоу заявил:

"В России бить женщину — в порядке вещей. Испокон веков мужик давал понять бабе, кто в доме хозяин. И если крестьянин не прикладывался к своей благоверной, делали вывод, что не... Это традиция, и ее надо соблюдать... А что, не так! Женщины в этом зале, поднимите руки те, кого никогда не бил муж."

Рук оказалось немного. Ведущий программы обратился к актеру: "Михаил Сергеевич, дело не в том, кого били, а кого нет. Мы говорим, что это плохо". Боярский разошелся еще больше: "Ну почему? Это личное дело каждой семьи. Для меня, например, это нормально".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив