Многие считают проступок и наказание несоразмерными. Так, уполномоченный по правам человека в РФ Владимир Лукин заявил, что намерен обжаловать решение суда об аресте Алехиной и Толоконниковой. Даже внутри самой церкви есть люди, которые считают, что девушки заслуживают максимум порицания. Один из таких людей, диакон Андрей Кураев, предложивший помиловать девушек, уже поплатился за это: на прошлой неделе его вызвали "на ковер" в Московскую духовную академию и намекнули, что не стоит идти против позиции руководства РПЦ. Андрей Кураев любезно согласился ответить на вопросы "Профиля".

   ПРОФИЛЬ: Совет при духовной академии был собран специально для того, чтобы обсудить вашу позицию в отношении Pussy Riot?
   Кураев: Официально в повестке дня было несколько вопросов.

   ПРОФИЛЬ: Правда ли, что вас хотели лишить звания профессора?




   Кураев: Об этом речь не шла. Это был очень спокойный разговор, не чувствовалось желания надавить, вмешаться в мою совесть, понудить к покаянию. Преподаватели высказали свое несогласие с моей точкой зрения. Когда я объяснил свою позицию, только один из моих коллег предложил мне сказать покаянные слова. Я ответил, что для меня это невозможно - по той причине, что я знаю и вижу в Интернете многих людей, которые, услышав мою реакцию, именно ее сочли соответствующей их представлению о христианстве.
   ПРОФИЛЬ: Насколько, по-вашему, наказание для девушек соразмерно провинности?
   Кураев: Представьте, что речь идет о русском православном храме где-нибудь в Германии или Австралии. Туда врывается, например, группа гей-активистов и исполняет свои песни и танцы. Просто попробуйте исключить из нашей реакции сиюминутный политический контекст. Путин, не Путин - вынесем это за скобки. Что получается? Думаю, все просто скажут, что это "нехорошо".
   ПРОФИЛЬ: Но у нас "вынести за скобки" что-то не получается. Девушек содержат под стражей, инкриминируют разные статьи, одна тяжелее другой. Вы не считаете, что это дело политическое?
   Кураев: Во-первых, если это дело рассматривать как политическое, то, думаю, у него нет особой судебной перспективы, потому что мы не в тоталитарном государстве. Политика может сказаться в итоговом приговоре - но только в сторону смягчения. Тюремного срока точно не будет. По той причине, что 7 мая будет инаугурация Путина. И ему точно не нужно, чтобы его возвращение во власть проходило на фоне причитаний про "узниц совести".

   ПРОФИЛЬ: А как тогда объяснить тот факт, что девушки не были задержаны прямо в храме? Их арестовали через несколько дней.
   Кураев: Тут я чувствую фирменный почерк московской полиции. Совершается преступление - и поначалу полиция спокойно отпускает виновника. Но если событие оказывается знаковым (как в случае с убийством спартаковского болельщика, вызвавшем протесты на Манежной площади, или убийства Мирзаевым Агафонова), если Москва оказывается на грани бунтов и погромов, - то тут же признают, что мера пресечения была слишком мягкой. Это повторялось не один раз.

   ПРОФИЛЬ: И кому нужна эта публичная порка?
   Кураев: Не стоит забывать, что одна из форм общественного осуждения - это гласное судопроизводство, когда людям предоставляется возможность состязания в суде. Понуждение к открытому судебному спору не есть порка. Им предстоит открытый состязательный процесс. К процессу будет приковано внимание масс-медиа, поэтому будет определенное столкновение идей и систем ценностей.

   ПРОФИЛЬ: Это все хорошо, но только до суда девушки будут реально сидеть два месяца в кутузке. Не слишком ли? Между тем официального заявления РПЦ не последовало, патриарх молчит. И не до конца понятно, кто же истец по делу - церковь, верующие или государство? Кто хочет посадить их?
   Кураев: Я точно не хочу ни сажать них, ни выступать их адвокатом. Но мне, как человеку, пришедшему в гонимую церковь советских времен, очень трудно воспринимать, что от имени моей церкви и веры на кого-то будут надевать наручники. Даже если он это заслужил.
   ПРОФИЛЬ: Это-то и странно, что от имени церкви девушек обвиняют и требуют суда.
   Кураев: Как раз в заключении ученого совета нашей академии есть строчки о том, что мы осуждаем всякие призывы к расправе.
   ПРОФИЛЬ: Но то академия…
   Кураев: Естественно, это люди, которые знают, что такое Евангелие. А многие предпочли на время исключить эту книгу из своей памяти, но при этом по инерции продолжают считать себя христианами.
   ПРОФИЛЬ: Назовете конкретные имена?
   Кураев: Я их уже называл. Это вопиющие случаи. Например, когда Борис Якеменко, лидер православного крыла движения "Наши", в своем блоге пишет, что надо бы вспомнить правила одной из ветхозаветных книг, мол, там написано, как надо поступать с богохульниками - их надо забивать до смерти камнями. Или когда, скажем, священник из Ивановской епархии игумен Уткин вспоминает Соборное уложение XVII века, где предусмотрено сожжение. О сожжении мечтал и Александр Дугин. В том-то и дело, что известные люди мечтали о расправе вслух и под своими именами.

   ПРОФИЛЬ: Всеволоду Чаплину, например, кажется, что статья "хулиганство" слишком легкая в отношении их поступка. Многие священнослужители придерживаются того же мнения.
   Кураев: Каждый высказывает свою позицию.
   
ПРОФИЛЬ: Поддерживаете ли вы инициативу Госдумы усилить санкции за оскорбление религиозных чувств?
   Кураев: Только не сгоряча, а после многосторонней вдумчивой дискуссии. Надо следить - не получится ли, что, приняв закон, ужесточающий наказание за подобные церковные выступления, мы сами на себя наложим тяжкие обязательства и, возможно, поставим себя под удар? Надо очень аккуратно формулировать, что есть кощунство.

   ПРОФИЛЬ: И все же - церковь должна выступать истцом в этом деле?
   Кураев: Я не могу говорить, что должна делать церковь, а что не должна. Для этого есть патриарх. И я бы с огромной радостью услышал его мнение на этот счет.

   ПРОФИЛЬ: Как же в таком случае расценивать молчание патриарха?
   Кураев: Я не могу оценивать поступки патриарха