На 21 мая американский проповедник Гарольд Кемпинг назначил конец света, а грузинская оппозиция — начало революции против кровавого тирана Саакашвили.
Не знаю, как проповедник, а оппозиция подошла к делу серьезно: собрали организацию «присягнувших» из 70 с лишним отделений и 4 тысяч членов. (90% отделений, полагаю, возглавляли агенты МВД.)
Согласно данным грузинского МВД и распространенным им видеоматериалам, «присягнувшие» заготовили рогатки, стреляющие стальными шариками, против телекамер (рогатки изготовлял агент МВД, и они пропали по дороге к митингу). Заготовили палки, на которые насадили баннеры «За свободу» (грузовик с палками тоже помылили, и борцы за свободу срочно закупили на базаре пластиковые водопроводные трубы). Заготовили КамАЗ — таранить телевидение (кровавый режим КамАЗ украл, и мирная демонстрация осталась без КамАЗа).
Планы у освободителей были грандиозные: в разговорах (перехваченных вмонтированным прямо в системный блок компьютера жучком) один из лидеров оппозиции — Нино Бурджанадзе и ее сын говорят о «500 трупах» и о вмешательстве «спецназа ГРУ».
А в Квинцвисском монастыре, близ границы с Южной Осетией, МВД задержало 24 орлов, завербованных бывшим членом «Мхедриони» генералом Хачишвили. Связь с Бадри Бицадзе (мужем Бурджанадзе) проживающий в России Хачишвили держал, согласно признанию его подчиненного Ники Гогуадзе, через шифровальную книгу, что твоя Анна Чапмен: задача группировки ровно и была — обеспечить беспорядки и заявить о тех самых «500 трупах», после чего на помощь грузинским бабракам кармалям двинется «спецназ ГРУ».
Орлов задержали, а трупов вышло всего четыре: двоих убил кортеж Нино Бурджанадзе, рванув с места митинга, — грузинское МВД распространило поистине чудовищные кадры, на которых видно, как кортеж буквально врезается в гущу полицейского кордона. Еще двое оппозиционеров погибли на крыше от удара ток

ом, пытаясь скрыться от полиции.
О том, что там не сложилось с концом света, судить не берусь. О том, почему не удался этот «заговор Бабингтона», в котором полицейских агентов было больше, чем заговорщиков, — ниже.
Рустави
 В первый же день командировки я отправилась в МВД. Однако глава МВД Грузии Вано Мерабишвили о такой глупости, как мятеж, говорить не хотел, а начал с того, что показал очередной опрос, заказанный грузинским минюстом и профинансированный Евро-союзом (опрос доступен на нашем сайте).
Из трех тысяч респондентов в 1992 году у 15,4% крали машины. В 2011 году эта цифра составила 0%. В 1992 году у 31,1% что-то украли из машины, а еще 13,4% стали жертвами других краж. В 2011 году эта цифра составила соответственно 0,3% и 0,2%.
Напомню, что еще 10 лет назад государства в Грузии не было: глава МВД ездил провожать вора в законе в аэропорт, а контрразведка брала деньги с иностранных шпионов, чтобы они шпионили дальше. Сейчас уровень преступности в Грузии самый низкий в мире: на 100 тыс. населения в Австрии приходится 40,4 преступления, в Дании — 52,2, в Англии — 49,7, в Швеции — 51,1, в Грузии 2011 года — 7,0.
В 2011 году 92,7% населения никогда не чувствовали, что у них вымогают взятку. 87% населения ставят полиции оценку «хорошо», Грузия находится в этом отношении на 4-м месте опроса после Финляндии, США и Канады. Она обгоняет такие страны, как Дания (82%), Норвегия (73%), Япония (64%) и Франция (60%).
После Вано везет меня за 10 км от Тбилиси, в городок Рустави, где обосновался полицейский сервис-центр. В центре можно за 15 минут зарегистрировать куплю-продажу машины и получить номера, за час сдать на права (экзаменационная комната с компьютерами тут же — приходи в любое время, сдавай, тут же и место для тест-драйва, а пока экзаменуемый выйдет из машины и дойдет до будки, права будут уже готовы). Сервис таков, что машину можно продать по интернету: продавец, допустим, в центре Батуми, а покупатель в центре Тбилиси.
Частный авторынок при центре, крупнейший в стране, принадлежит Приват-банку, но бизнес так успешен, что уже несколько коммерческих структур раскупили вокруг землю, специально зарезервированную государством под это дело. «Мы создали 20 тыс. рабочих мест, — говорит глава МВД. — Благодаря легкости процедуры, самой крупной статьей экспорта в Грузии являются автомобили».
— Вано, — спрашиваю я, — но как там все-таки с митингом?
— А, — машет рукой Вано, — они идиоты. Совсем. Вот я тебе расскажу. Мы взяли этих, в Квинцвисском монастыре, и допрашиваем: «Ну чем ты думал?» А он: «А мне сказали, что Вано с нами». — «И ты поверил?!!» — «Ну я сначала сам сомневался, а потом мне говорят: у Вано с Нургалиевым все уже договорено, и они все дообсудят в Ереване. И вот включаю я телевизор — и точно! Смотрю, Вано в Ереване и там же Нургалиев!» (16 апреля и Нургалиев, и Мерабишвили были в Ереване на праздновании 10-летия армянской полиции. — Ю. Л.).
Ах да: тут же, рядом с сервис-центром, гоночная трасса. Будучи при власти, спикер парламента Нино Бурджанадзе передала его за один лари Федерации автолюбителей по той уважительной причине, что ее сын Анзор любит гонять на автомобилях. Трассу вернули и продали инвестору. Он ее отремонтировал за 8 млн долл., и теперь там будет «Формула-3».
Батуми
 На следующий день я еду в Батуми. В Батуми я была трижды. Первый раз — в 2003-м, на концерте Мстислава Ростроповича. Это было незабываемое впечатление.
Набережная Батуми была украшена гигантской статуей деда правившего тогда Абашидзе и составляла едва ли не два километра; кончалась она чудовищной свалкой. На почтительном расстоянии гостей сопровождали тонтон-макуты с автоматами. На загаженных пятиэтажках и жутких общежитиях, в которых жили беженцы из Абхазии, висели растяжки, сообщавшие о концерте «самого великого маэстро современности» Мстислава Ростроповича.
В программке, которую нам раздали, предусматривалось также посещение «лучших в мире теннисных кортов», «лучшего в мире нефтеналивного терминала» и «лучшего в мире питомника для собак». По странной случайности, нам не дали посетить тоже, вероятно, «лучшую в мире» фабрику по расфасовке героина в Кобулети.
Три года назад набережная была уже пять километров; вместо статуи Абашидзе на ней был бесплатный Wi Fi. На место свалки поставили фантастический светомузыкальный фонтан за 5 млн евро, инвестиция окупилась тут же: первый же проданный поблизости участок ушел за 5 млн евро. Но главное было не это, а рачительность, с которой новые власти подошли к планировке бывшего порто-франко, который они планируют превратить в новый Дубай.
Новые дороги, тотальный ремонт городских сетей и вся земля возле моря, проданная под гостиницы. Глава Аджарии Леван Варшаломидзе водил меня по набережной и говорил: «Вот это здание МВД — мы его продали». «Вот это здание прокуратуры — мы его продали». «А где же будет жить власть?» — не выдержала я. «А власть будет жить подальше, а это — prime real estate».
Сейчас, в 2011-м, город изменился еще больше. Променад стал втрое шире и протянулся на 8 км, а будет — на 25. К бесплатному Wi Fi через месяц добавятся велосипедная дорожка и муниципальные велосипеды, как в Европе (1 лари в час). «Шератон» уже открыли, «Рэдиссон» открывается через месяц, старый город, весь в мощеных мостовых и магазинчиках, полностью преобразился, на месте жуткого судостроительного завода (это при Абашидзе было местное Сколково, там пытались делать морские катера и даже два сделали: один подарили президенту морской державы Армении) раскинулся свежий парк, рядом протянулось новое шоссе в новый аэропорт, построенный турками. В 2004 году в Батуми приехали 40 тыс. туристов, в 2010-м — 970 тыс.
За новым аэропортом дорога ведет в новый таможенный терминал в Сарпи. Чтобы грузинская таможня заработала как надо, на терминале пришлось пересажать четыре поколения таможенников. Их ставили и сажали, ставили и сажали. Зато теперь проблема одна: турецкие таможенники коррумпированнее грузинских. Водители грузовиков и легковушек проходят терминал, не выходя из машины, и начальник терминала сетует: если открыть все gates, на турецкой стороне возникает затык.
Но самое большое впечатление в Батуми на меня произвел Дом юстиции. Это стеклянная кукурузина площадью 5500 кв. м, торчащая посреди пока еще мерзких (увы!) панельных многоэтажек. Дом юстиции — это супермаркет госуслуг. Здесь можно зарегистрировать фирму или вступить в брак примерно за столько же времени, за сколько в «Перекрестке» можно купить сыра на ужин.
Глава Аджарии Леван Варшаломидзе, показывая мне Дом юстиции, заодно получил паспорт. Получил квиток с номером окошечка и без очереди (потому что очереди не было вообще) пошел к стойке. Единственная разница между губернатором и рядовым гражданином состояла в том, что Леван получал диппаспорт, и его выдавали сразу: рядовому гражданину, если он хочет получить паспорт в тот же день, это обойдется в 220 лари. А вот недавняя попытка Левана поменять права кончилась неудачей: он пришел в сервис-центр МВД без паспорта, и, хотя очереди не было, прав он тоже не получил.
Стоил Дом юстиции 9 млн долл., и я задумалась было, сколько он стоил бы в России: 100? 200? 300 млн? Потом я поняла, что вопрос бессмысленен, потому что Дом юстиции в России при Путине не построят никогда. Его концепция — предоставить гражданам как можно больше услуг за как можно меньшее количество времени — диаметрально противоположна главной концепции нынешнего российского режима.
«Так что тут было 26-го?» — спрашиваю моего старого знакомого Зури Беридзе, с которым нас свел еще Александр Атанесян, снимавший в Батуми один из своих фильмов.
— Так вот как раз открывали Дом юстиции, — отвечает Зури.
— Ну, 21-го.
— А, — Зури машет рукой, — привезли автобусами 800 человек из Гурии (очень бедный район на западе Грузии), обещали каждому по 30 лари, а выдали по 25, отчего у них вышел скандал. Половина этих людей разбежалась поглазеть на Батуми, а другие пошли к телевидению и потребовали эфира. Им сказали: «Вот вам эфир», а они стали бросать камнями в телевидение.
30 мая, когда я была в Батуми, президент Саакашвили как раз по дороге в Рим открывал там новый таможенный терминал вместе с премьером Турции Эрдоганом. Перехватила его в аэропорту. Маючись на летном поле (тут же разгружался турецкий рейс), зашла в президентский самолет и сфотографировала его: плюгавенький «Челленджер» с надписью: Sokhumi и более чем скромным интерьером. «У нас на таких даже вице-премьеры не летают», — сообщила я главе Совбеза Гиге Бокерии.
— Какая ваша сейчас главная задача? — спросила я президента Саакашвили через пять дней после неудачи грузинских бабраков кармалей.
— Стать вторым Сингапуром.
Реформы
 Изменения, произошедшие в Грузии за 8 лет, с 2003 года, невероятны. В 2003-м Грузия была классическим failed state. Тюремные камеры для воров напоминали пятизвездочные отели, зато обычные заключенные жили, как в хлеву. В Тбилиси не было электричества, и с 5 утра стояли очереди за хлебом. Зато торговавший электричеством Леван Пирвели (сейчас сидит в Австрии и поддерживает Путина) стал богатым человеком, а дочь фактического монополиста по импорту зерна Нино Бурджанадзе стала спикером парламента и щеголяла в бриллиантах.
Со времен СССР Грузия была пропитана клановым — читай: мафиозным — менталитетом. Треть советских воров в законе — 315 человек — были грузины, прокурор при зарплате 15 долл. в месяц платил за прием на работу 50 тыс. долл., а по размаху коррупции в 2003 году Грузия, по оценкам Transparency International, занимала 127-е место в мире из 133.
Новая власть уволила 18 тыс. полицейских, а сотрудников прокуратуры сократила с 1596 до 391. 173 вора в законе сели в тюрьму. Количество преступлений, еще в 2006-м составлявшее 62 тыс., в 2010-м упало до 29 тыс. Срок предварительного следствия сократили с 9 месяцев до 60 дней. Количество осужденных выросло с 624 в 2003 году до 23 789 в 2010-м. «Пятизвездочные» камеры для воров исчезли, зато обычные камеры приобрели приличный вид. Коррупция упала до 4% в 2008 году (против 70% в 2002-м), в рейтинге простоты ведения бизнеса Всемирного банка Грузия поднялась с 150-го места на 11-е (Россия в нем на 120-м).
В Грузии было приватизировано все, кроме совести: 4 тыс. предприятий были проданы на абсолютно открытых аукционах. В Грузии были сокращены все министерства, которые можно сократить, и все бумаги, которые можно отменить. Например, чтобы ввозить в Грузию европейские лекарства, не нужно никакой внутренней сертификации: Грузия вполне верит сертификатам ЕС. Акт экономической свободы ограничил общее бремя налогов 30% ВВП. Новые налоги можно вводить только путем всенародного референдума.
Это, однако, не значит, что в Грузии любая частная собственность была неприкосновенна. Наоборот: государство, как вал, прокатилось по авгиевым конюшням постсоветской квазисобственности.
В городах были беспощадно снесены (с компенсациями) тысячи уродливых «ракушек», в Тбилиси — разрушен 16-этажный дом, без позволения изуродовавший центр города. Сносились загадившие тротуары рынки. Тбилиси стал европейским городом.
Бизнесмены, пользовавшие государство при Шеварднадзе, были вынуждены доплатить за дармовую приватизацию 1,4 млрд лари. Это не были выборочные судебные процессы, как в России над ЮКОСом. Это было сделано по аналогии с принятой в США практикой, когда человек, нарушивший закон (например, приватизировавший за 1 лари гостиницу), получал возможность заключить (обязательно в присутствии адвоката и судьи) досудебное соглашение и открыто возместить государству ущерб.
Грузия (как и Китай) остается бедной страной: ВВП ее по паритету покупательной способности составляет 4,500 долл. на душу населения (в Китае — 6,700), за чертой бедности сейчас живет чуть менее трети населения. Однако экономика Грузии (как и Китая) стремительно растет, а средняя заработная плата с 2003 года в Грузии выросла в 8 раз — с 30 долл. до 250 долл., и скудость пенсий и социальных гарантий в Грузии (как и в Китае) есть одна из главных причин роста.
В отличие от Китая у Грузии — маленький внутренний рынок, серьезные внешние враги и демократия вместо авторитарного правительства, думающего о стратегии и не заискивающего перед избирателем.
К тому же ВВП на душу населения — вещь обманчивая. Если взять, например, официальную цифру дотаций РФ Республике Южная Осетия (свыше 1 млрд долл.) и поделить на 15 тыс. реально живущих там человек, то выйдет 65 тыс. долл. на человека. За эти деньги каждому осетину, включая грудных младенцев, в Южной Осетии можно построить трехэтажный дом, однако реальность состоит в том, что Грузия всем беженцам построила дома меньше чем через год, а в Южной Осетии перемен мало.
Принцип грузинских реформ очень прост: уменьшение роли государства в экономике и увеличение роли государства в том, для чего, собственно, государство и создано: для обеспечения безопасности граждан от преступлений и переворотов.
Он настолько прост, что возникает очевидный вопрос: а почему другие не проводят такие же реформы? Кто мешает любой соседней стране сажать бандитов, увольнять взяточников и регистрировать куплю-продажу машин за 15 мин.?
Ответ называется «группы интересов». Для того чтобы делать все это, надо пойти против интересов самых могущественных на момент начала реформ людей и сословий страны, шкурно заинтересованных в сохранении доходов, а также против собственного нищего постсоветского населения, которое видит в государстве источник благ, а не гарантию прав. Тех людей, которые хотят сейчас и сразу пенсию в пятьсот долларов, а не право регистрировать компанию за пятнадцать минут.
Как-то Клаузевиц сказал о войне: «На войне все просто, но самое простое в высшей степени трудно». Реформа — как война.
Продолжение следует