Гениальное нашел: http://fidelius

топ 100 блогов pora_valit14.06.2014 Гениальное нашел: http://fidelius.ru/biser-2/

Рябцев успел простоять на площади ровно тринадцать с половиной минут. Первые три на него никто не обращал внимания, как если бы Рябцев был невидимкой. Затем прохожие стали коситься, а увидев на плакате надпись «Свободу политзаключённым», невольно ускоряли шаг. Однако уже на пятой минуте вокруг молодого человека стали толпиться зеваки. Каждый второй взял на изготовку мобильник, причём лица операторов украсились гадливыми ухмылками.

- Гля, ща по ходу цирк будет! – услышал Рябцев.

Пикетчик изо всех сил старался сохранить независимый вид, но с каждой минутой это давалось ему всё трудней. Вдруг стало не хватать кислорода. Воздух будто насытился горючими газами и ждал только искры. Когда плотность зевак достигла критической массы, одновременно с разных сторон посыпались замечания:

- Россию позорит…

- Самый умный, да? Думаешь, умнее других?

- Хааа… баааль-ной!

- Эй, фьюююить, тебе чё вообще не нравится? Ты не русский что ли?

Рябцев вспомнил про стойкого оловянного солдатика и вытянулся в струнку с отсутствующим видом.

- Наркоман! Посмотрите, у него глаза совсем обдолбанные! – вдруг заорала пожилая женщина с испитым лицом, последние три минуты приглядывавшаяся к Рябцеву со стороны. — Тут дети, между прочим! Тут общественное место! Тут люди отдыхать пришли, а этот… Смотрите, граждане, он вообще не реагирует! Обкололся травой, точно вам говорю!

- Да не наркоман он, — вступился за Рябцева небрежно одетый мужчина зрелых лет. – Обычный бездельник. Ему мозги промыли, а он, дурак, стоит тут как хрен на блюде, гранты отрабатывает…

- Грантоед!

- Я не бездельник, – сообщил толпе Рябцев. – Я специалист по системному программированию. Между прочим…

Он не успел рассказать ни о должности в крупной IT-компании, ни о куче реализованных под его началом проектов, ни даже о том, что дважды отказывался от работы за рубежом, поскольку совесть не позволяла бросить родину на произвол некомпетентности.

- Вот она, пятая колонна! Прямо среди нас ходють! – перебила его тётка с испитым лицом. – А так ведь и не скажешь. С виду вроде приличный…

- Небось из этих!

- За бочку варенья да коробку печенья…

- Да какое печенье! – напустилась тётка. – Им в долларах платят! Каждый выход – по двести долларов, это уже доказано. Много раз по телевизору передавали. Мы тут, значит, всю жизнь горбатимся за копейки, а они за американские деньги нас же и топчут, да?

- Да кто вас топчет? – не выдержал Рябцев. – Кому вы вообще нужны?

- А, так значит, мы тебе ещё и не нужны? Ну так и что ты тут встал, скарлатина? Давай шуруй отсюда, бендеровец! Иди дома протестуй!

- Фууххх, да вы поймите, — раскраснелся Рябцев, — мы с вами в одной лодке. И мы тонем. А затаптывают нас на дно как раз те, кто за этими стенами прячется!

Полуобернувшись, Рябцев хотел эффектно кивнуть подбородком на Кремль. Но в этот момент у него из рук вырвали плакат, а из-за спины прилетел подзатыльник.

- Эй-эй, полегче! Вы чего руки распускаете? – возмутился Рябцев. И тут же поразился, насколько плаксиво прозвучал его голос.

Вместо ответа, тётка смачно плюнула пикетчику в глаз. Любители видеосъёмки перешли от ухмылок к громкому ржанию.

- Гля, нормально бабулец отмачивает!

- Давай, мать, покажи ему каратэ!

Отступая под напором осатаневшей пенсионерки, Рябцев попытался возвысить голос:

- У меня одиночный пикет! Прекратите хулиганить! Это всё по закону! Я имею право… это мой город, также как и ваш!

- Твоё тут только говно, — хмуро отозвался мужик, ранее признавший в Рябцеве паразита.

Наглого вида молодчик кавказской наружности, до этого момента стоявший в сторонке и с презрительным видом жевавший сигарету, сплюнул измочаленный фильтр на землю и решительно двинулся к Рябцеву.

- Слыщь, ты чё бурагозишь, опёздл? – пророкотал кавказец тихим гортанным хрипом, встав к Рябцеву вплотную, нос к носу.

- А вы… а… а ты чего так со мной разговариваешь? – постарался не выказать страха Рябцев, скользнув взглядом по красным мокасинам, блестящей пряжке Dolce&Gabbana на брючном ремне и уловив носом густой запах поддельного парфюма «Пако Рабанн» от пушистой бороды «под рамзана». Из-под чёрной бейсболки с крупными буквами FBI и не менее чёрных бровей на Рябцева смотрели два остекленевших глаза с мутными белками и сеткой разбухших капилляров.

- Когда я начну разгаваривать, ты усрёшься, — пообещал FBI. – Пока я только интересуюсь. Ты чё, гаварю, бурагозишь тут, беспонтовый?

- Я не понимаю вашего жаргона, — насколько мог вежливо заверил Рябцев. – Я здесь стою, чтобы выразить свою гражданскую позицию.

- Родину он тут продаёт за доллары! – вмешалась тётка. – Глаза наглые, так бы и выцарапала!

- Что ты там сказал нащёт города, павтари? — всё так же тихо рокотал FBI.

- Я сказал, что это мой город. Также как и ваш. И её. – Рябцев кивнул в сторону тётки.

Зеваки с телефонами сгрудились вокруг плотным кольцом, стараясь не пропустить ни звука.

- Это мой город, — с нажимом заявил FBI, – Я здесь живу. Понял, ты? Ты что-то против меня имеешь?

- Да ничего я не имею, – засуетился Рябцев. – Ни против тебя, ни… я вообще за братскую солидарность. За то, чтобы помогать друг другу, вступаться, потому что все люди – братья.

- Братья твои в овраге лошадь доедают, — сплюнул FBI и провёл растопыренной пятернёй по лицу Рябцева.

- Гля, он ему смазь сделал! – обрадовались зеваки.

Не понимая смысла манипуляции, Рябцев в то же время уловил её глубоко оскорбительную суть. Задохнувшись от возмущения, молодой человек толкнул обидчика в грудь с криком «руки не распускай!».

- Ну вот и пиздец тебе пришёл! – воскликнул кто-то из зевак, глядя на эф-би-ая, неторопливо отстёгивающего с запястья китайский «Ролекс».

- Так, в стороны разошлись! Всем спокойно! – командным голосом прозвучало со стороны Александровского сада.

Рябцев знал, что рано или поздно менты появятся и, скорее всего, загребут. Но даже представить не мог, насколько рад будет их появлению.

Окинув профессиональным взглядом несостоявшееся поле битвы, старшина уверенно указал коллегам на Рябцева. Те взяли пикетчика под локотки и поволокли в сторону Исторического музея. Некоторое время за полицейскими следовали зеваки, одобряя зрелище возгласами и смешками. FBI испарился из виду со знанием дела, а испитая тётка семенила за Рябцевым, захлёбываясь проклятьями.

- Заведите на него уголовку! – орала пенсионерка. – Он людям отдыхать мешал, все видели! И драку чуть не устроил, тоже все видели! Хулиган! Оскорблял меня, пожилую женщину! Научите его как со старшими разговаривать! А то родители его не научили! Паразит такой! Мразь!

Менты не реагировали, будто картина была им привычна и даже успела наскучить. Доведя Рябцева до полицейского автобуса, угнездившегося под боком помпезного здания, они втолкнули его в отсек для задержанных. Салон оказался почти пуст. Лишь на задних сиденьях валялись вповалку два пьяных мужичка и громко сопели, отравляя перегаром и без того спёртый воздух. Да через два ряда от них сидел тихий таджик, задержанный за отсутствие регистрации. За клетью, отгораживающей салон от кабины, тосковал румяный конвойный.

- Пикетчик? – оживился младший сержант ППС, завидев Рябцева. – Это хорошо. А то и поговорить не с кем.

- Наговорился уже, — насупился Рябцев.

- А где плакат? – не сдался общительный полицейский.

- Порвали. И выкинули.

- Ааа, ну правильно сделали. Состав преступления. Что хоть написано-то было?

Рябцев помолчал. Выцедил из себя два слова с плаката.

- А где ты политзаключённых-то видел? – живо поинтересовался сержант. – Ходорковский что ли? Так его за воровство посадили! Да и выпустили уже давно. На свободу – с чистой совестью. Или ты про «болотников»?

Рябцев бросил тяжёлый взгляд на сержанта.

- Наверно, ты за этого, который лес пиздил через Почту России? Да? Нет? Ну, тогда за кого?

Рябцев вцепился узловатыми пальцами себе в щёки и, упершись локтями в колени, стал медленно раскачиваться взад-вперёд, будто впал в кататонию.

- Что? Жалеешь уже? – участливо осведомился полицейский. – Совестно стало?

На секунду Рябцев поднял голову и впился помутившимися глазами в ясные очи сержанта.

- Страшно стало, служивый.

- А чего ж страшно?

- За тебя страшно. За себя. За тётку беззубую, что в лицо мне плевала и плакат из рук вырвала.

Полицейский склонил голову набок, обдумывая услышанное. Увидев пылинку на погоне, брезгливо снял двумя пальцами.

- А чего за нас-то бояться? Мы на пикеты не ходим, народу отдыхать не мешаем. Не бунтуем. Это вам всё неймётся. Места себе не находите. Занялся бы чем-нибудь полезным что ли?

Рябцев открыл было рот, чтобы поведать ровеснику, как он каждое воскресенье ездит в детдом волонтёрить. Но тут же осёкся.

- Вы про совесть спрашивали, — произнёс он вместо этого.

- Ну?

- Если всех ремарков из страны выдавить, а нимёллеров в лагеря посадить, догадываетесь, что получится?

- Кого-кого?

- Неважно. Если всех мандельштамов, бабелей, вавиловых и гумилёвых выслать, расстрелять или сгноить в лагерях, а всем несогласным рот заткнуть кляпом всеобщего одобрения – что в результате получится?

- Ты про немцев, что ли?

- Получится нация, лишённая совести, — продолжал Рябцев, формулируя уже скорей для себя, чем для словоохотливого конвоира. – Нация, готовая на любое преступление, на любую подлость и низость. Сама себя унижающая, и выдающая чувство глубокого унижения за патриотический подъём. Живущая в полном дерьме и умеющая этим гордиться.

- Да не сгущай ты краски! — отмахнулся сержант. — То, что х**во всё – это и без тебя видно. Что, думаешь, мы глупее тебя и без твоих плакатиков ничего не замечаем? Просто сделать тут ничего нельзя. Ты ничего не изменишь. Ну, вышел раз, вышел два. Позлил народ, получил по ушам. А дальше-то что? Один в поле не воин.

- Не воин, — согласился пикетчик. После минутной паузы продолжил:

- Я изменить что-то уже не надеюсь. Только пытаюсь предостеречь, насколько хватает голоса. Если совесть умолкнет, человеку несдобровать. Ни ему самому, ни тем, кто его окружает.

- И чо, если будешь зудеть под ухо, тебя слушать станут? Не прихлопнут как комара?

- Может, и прихлопнут, — вздохнул Рябцев. — Но если я сегодня не буду говорить о политзаключённых, завтра некому будет рассказать обо мне. Те, кто смогут – уедут. А остальных увезут. На какую-нибудь великую китайскую стройку. И не думай, что тебя это не коснётся. Вредителей при Сталине не по одним академиям выискивали. И по метростроям ловили, и по заводам, и по колхозам. Из самых глухих деревень врагов народа выковыривали. По разнарядке.

- Да не будет никаких репрессий, парень! – всплеснул руками сержант. – Ну что вы, либералы, трагедию из всего разводите? Небось, не 37-й на дворе. Тебя что, в лагеря кто-нибудь гонит? Или к стенке ставит? Сам ведь напрашиваешься! Нету у нас никаких политзаключённых, так и сам президент говорил: не-ту. Ни одного!

Рябцев вздохнул. Тряхнул головой. Отвернулся к окну. За окном торопливо прогуливались москвичи и гости столицы. Ели мороженое. Украдкой покуривали. Вновь материализовавшийся молодчик в бейсболке FBI клеил смешливых девчонок. Менты деловито подтаскивали к автобусу ещё пару пикетчиков – юношу и девушку. Девушка на ходу расправляла скомканный кем-то плакат с надписью: «Вы звери, господа!».

***

Согласно протоколу задержания, Рябцев создавал уличные беспорядки: препятствовал свободному проходу граждан, размахивал руками, выражался грубой нецензурной бранью и выкрикивал антиправительственные лозунги: «Долой власть чекистов», «Смерть тиранам» и ещё, почему-то, «Святой Варсонофий Оптинский, Путина угомони!». До кучи – отказывался подчиниться законным требованиям полиции.

С учётом прежних задержаний на митингах, Рябцеву присудили 10 суток административного ареста и штраф в размере 15 тысяч рублей.

На следующий день после выхода из спецприёмника Рябцев получил повестку на допрос в Следственный комитет. Елейным голосом, под стать зализанным назад волосам, следователь сообщил, что за неоднократные нарушения закона о митингах в течение последних шести месяцев Рябцеву грозит до пяти лет тюрьмы. Но можно обойтись миллионным штрафом и исправительными работами – если Рябцев согласится сотрудничать со следствием и даст показания на тех, кто склонял его к антигосударственной деятельности.

Подмахнув две подписки – о невыезде и неразглашении, Рябцев обещал подумать.

По возвращении домой он прочитал электронное письмо с очередным приглашением в швейцарское отделение транснациональной IT-корпорации. «Что теперь, сука, скажешь?», — спросил Рябцев у совести. В ответ не прозвучало ни писка.

Отсюда: http://fidelius.ru/biser-2/

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Сижу за компом дома , собираю до кучи и дообрабатываю то, что недообработано из "выездной" парижской трехдневной фотосессии, случившейся совершенно спонтанно однажды в августе. Между делом иногда подлядываю в фейсбук. И вот что прочитал только что. Не могу не поделиться. В минувш ...
На фото: Ослы стоят во дворе фермы в «заповеднике для ослов» недалеко от Сидмаута, Англия. Основанный в 1973 году, заповедник является одним из крупнейших в мире благотворительных приютов для ослов, где владельцы могут ...
Я помню. Мы помним. Сегодня особый день. День Памяти Катастрофы и Героизма Еврейского Народа. Мы помним ​ День памяти жертв Холокоста и героев сопротивления является в Израиле ...
Во всех районах Гомеля День Победы проходил душевно. Люди на праздник шли семьями, с детьми. Старики и малыши с огромным удовольствием принимали участие в самых разных мероприятиях. Микрорайон Любенский не стал исключением. Все мои знакомые сказали, что в Советском районе царила просто до ...
Утренний вид из окна. Четвертая с той стороны - моя машина. Вчера ездил в город, полностью очистил от ...