ФСИН — такая штука, которая не лечится

Все, кто близко сталкивался с тюрьмой, прекрасно знают: в зонах бьют, пытают, унижают. Знают об этом и во ФСИН тоже, прекрасно знают и поддерживают, иначе не протаскивали бы закон о применении к осужденным физической силы и спецсредств типа дубинок. И будут бить, пытать, унижать, потому что иначе ФСИН развалится. Не потому, что они плохие и злые (хотя не без этого). А потому, что без пыток, побоев и издевательств существующая российская система исполнения наказаний работать не может. Она так устроена. Двигатель внутреннего сгорания работает на бензине, а ФСИН работает на насилии. И причин тому несколько:

1. Показатели эффективности. У этого прекрасного ведомства десятки разнообразных показателей: количество побегов, прибыль с промки и леспромхозов, число кружков художественной самодеятельности, прирост чемпионов по борьбе самбо и приплод свиноматок в подсобных хозяйствах. Нет только одного: сколько народу в системе исполнения наказаний исправилось. Правильно, потому что система исполнения наказаний не исправляет, а исполняет наказание, она так и называется. Она не преследует цели исправить. Значит, можно применять любые методы воздействия. Если человека исправлять не надо, а надо наказывать — значит, можно всё.
   
2. Кадровый состав. Рабочие династии тюремщиков. Люди, которые по наследству передают свой опыт. А российская тюрьма никогда не была гуманной. Никогда она не исправляла и не перевоспитывала. Там всегда были мордобои, пресс-хаты и измывательства. И еще одна деталь в разговоре о кадровом составе: задумайтесь, кто добровольно идет работать в тюрьму, на зону, на нижнюю и среднюю ступени в ведомственной иерархии? Тот, кого больше никуда не возьмут, обычно это так. Кому больше некуда идти. И откуда таким гражданам набираться гуманности, знаний, навыков цивилизации?
   
3. Воровство и коррупция. Коррупция и пытки — совершенно связанные между собой вещи, это как иголка и нитка. Смотрите: вот зона, вот на ней промка, вот хозяин, начальник промки, и вот предприниматель, который хочет организовать швейное, к примеру, производство. Почему он хочет разместить свое производство именно на зоне? Потому что он понимает, что получит сверхприбыль за счет рабского труда, за счет беззастенчивой эксплуатации безмолвных зэков, которым почти не надо платить, и они стерпят. Понимают ли это другие предприниматели? Конечно, понимают, и все хотят такую рабсилу. А кто же в итоге размещает на зоне свое производство? Правильно: кто дал денег хозяину и в УФСИН на входной билет (или оплатил отпуск, лечение, квартиру детям и т.д.). А кто ж позволит предпринимателю так эксплуатировать зэков? Правильно, начальник зоны позаботится о том, чтобы все выходили на работу, чтобы работали по 7 дней в неделю по 12 часов. Но в табели учета рабочего времени будет написано: работал 5 дней по 8 часов с перерывом на обед. За это начальник зоны делит сверхприбыль с промки, а также улаживает дела с трудовой инспекцией, которой может не понравиться такое вопиющее нарушение трудового законодательства. А как уладить проще всего? А проще всего сделать так, чтобы ни одна жалоба из зоны не вышла. Чтоб никто не пикнул. А как это сделать? Очень просто. Бить, пытать, унижать, запугивать. Сильно и перед строем, изнасиловать одного жалобщика шваброй, чтобы все видели, чтобы жил он хуже худшего, чтобы сами зэки его презирали. Вот тогда и другим неповадно будет жаловаться. Но это если охота самому руки марать. А можно и не марать. Заключить соглашение с блаткомитетом: мы закрываем глаза на мобильники и наркоту, а вы обеспечьте порядок сами, чтоб никто не жаловался. Сами разбирайтесь с жалобщиками. Хоть одна жалоба наружу выйдет — перекрываем канал поставки наркотиков.
   
4. Начальник зоны обычно поддерживает самые лучшие отношения с прокуратурой. Во-первых, из-за УДО. Условно-досрочное освобождение — очень взяткоемкое мероприятие. Но ведь мало написать за деньги отличную характеристику на осужденного в суд. Суд может на это и не посмотреть, а прокурор возражать. Понимает это и осужденный, что покупки одной характеристики недостаточно. То есть надо брать в долю прокуратуру. Солидарная позиция зоны и прокуратуры — это большая сила, и судьи обычно не портят себе почем зря отношения. Во-вторых, прокуратура прекрасно видит проделки хозяина на промке и тоже любит войти в долю. А теперь скажите: даже если ваша жалоба вышла из зоны, даже если к прокурору попали ваши родственники или адвокаты — будет прокурор разбираться с безобразиями? Что — он всех накажет, и в зоне перестанут раз и навсегда бить и пытать? Вот именно.
   

…Безнаказанность, коррупция, идиотизм и общее руководство сделали из ФСИН такую штуку, которая не лечится. Да и не пытался никто лечить систему, которая по большому счету от ГУЛАГа отличается разве что аббревиатурой. Именно поэтому ФСИН реформированию подвергаться не должна. Здесь поможет только полное уничтожение. С заменой всего и вся. С новым уголовно-исполнительным кодексом, с новыми принципами исполнения наказаний (исправление человека и безопасность общества), с новыми людьми, которые сделают свои ошибки, но не притащат с собой старого груза и вертухайского опыта. Стыдно, господа, спорить о пытках в XXI веке в цивилизованной вроде как стране.