Евгений Чичваркин: «Хочу, чтобы ели в Лондоне у Новикова, а вино брали у меня»

chich8 — 21.06.2012 TATLER, 20.06.2012



В штаб-квартире «Евросети» эпохи Чичваркина висело объявление: «По коридорам ходить быстро!». Да что там ходить – сотрудники летали со скоростью истребителя «стелс», лишь бы поспеть за стремительным боссом. Студент Института управления им. С. Орджоникидзе «проходил практику» на барахолке «Лужники», а спустя десять лет довел выручку «Евросети» до без малого семи миллиардов долларов.

Свою нынешнюю компанию – по торговле дорогим вином – Евгений назвал Hedonism Wines. В Великобритании не торопятся даже таксисты, никуда не спешит перегруженный запросами от российской прокуратуры экстрадиционный отдел – и Чичваркин, как всякий, кто понял жизнь, тоже спешить не собирается.



Новая гедонистическая концепция, впрочем, не привнесла в лондонские будни тридцатисемилетнего бизнесмена ни костюмов с Сэвил-роу (их он надевает только в особо торжественных случаях – вроде вызова в суд), ни пятичасового чая в «Дорчестере». В ресторан своего приятеля Аркадия Новикова в Мэйфэйре Евгений входит в дырявых джинсах, характерной розовой майке с буйным принтом, кедах и растаманской вязаной сумкой через плечо. На весьма посредственном для человека, последние три с половиной года вынужденно прибитого к берегам Туманного Альбиона, английском заказывает ризотто – без грибов, пармезана, морепродуктов и всего того, что, собственно, превращает рис в ризотто. Заметно нервничая, официант интересуется: «Steamed rice?» и спустя десять минут возникает с белой горкой, которую Чичваркин обиженно называет детсадовской стряпней. Вторая попытка повара понять загадочную русскую душу тоже проваливается, и Евгений, будто только этого и ждал, триумфально достает мобильный и делает звонок Аркаше. «Да вы не думайте, у нас каждое посещение ресторана заканчивается таким звонком – нам просто нравится процесс улучшения сервиса», – доверительно сообщает мне PR-директор Hedonism Wines Татьяна.

Здесь же, в Мэйфэйре, платежеспособном анклаве инвестконтор и хедж-фондов, находится и винный магазин Чичваркина. Пока в нем полным ходом идет ремонт, но в целях поддержания финансовых акул в приятном тонусе на здании каждую неделю меняют вывески. Сначала витрина спрашивала «Что такое гедонизм?» – а потом отвечала, устами основателя учения о гедонизме Аристиппа. В первый же день с вывеской случилось недоразумение. Таинственные злоумышленники заменили слово hedonism на heroin, и на короткое время это происшествие затмило в соцсетях другой популярный сюжет – о грабительских ценах в отелях на время Олимпийских игр. Впрочем, Чичваркин, обогативший отечественную сокровищницу рекламной мысли не одним перлом в духе «Евросеть», цены просто о...», причастность к произошедшему истово отрицает: мол, здесь и без него шутников хоть отбавляй.

А вот продавцов дорогого вина на одном из крупнейших рынков мира, если верить Евгению, решительно не хватает. Точнее, они есть, но ленивы, нелюбопытны и не готовы лечь костьми ради удовлетворения взыскательных любителей калифорнийского Sine qua non.

В результате одного из неудовлетворенных ожиданий и родилась идея магазина. «Однажды мне срочно понадобилась бутылка вина к романтической дате. Какой, не скажу, но вы знаете: у мужчины и женщины бывает «своя песня», а бывает «свое вино». В моем случае это было Roda Cirsion. Знакомый англичанин, человек знающий, послал меня в Berry Bros. на Сент-Джеймс-стрит. Это самый старый магазин вина в Лондоне. Нужного мне вина там не оказалось, и они не сделали ничего, чтобы его найти. Сходил в Harrods – пусто. В Justerini & Brooks сказали: ждите шесть недель. Я попросил помощницу, и она быстро отыскала «Роду» в Испании. Я почувствовал: есть ниша. Открыл список винных магазинов и несколько недель катался по ним, задавая глупые вопросы и покупая по бутылке в каждом».

Импровизированное маркетинговое исследование выявило тревожную тенденцию: в городе Абрамовича и Миттала дорогие винные магазины предлагают такой же преступно плохой сервис, как дешевые и средние. Серьезный запас держать накладно, объемы продаж – нестабильные.


 
Евгений Чичваркин на митинге в защиту демократии в России (Лондон, 2011)       Евгений Чичваркин с дочерью Мартой на фестивале «Русская                                                                                                                                                                                                                                                                                                                      Масленица в Лондоне» (2012)

На клиентов-англичан в этом смысле надежды нет: во-первых, они более терпимы к сервису, во-вторых, формируют погреба en primeur – покупая вино в год его производства, и хранят верность личным закупщикам – по примеру собственных жен, годами не изменяющих парикмахеру. «А вот представьте себе, приезжает на уик-энд в Лондон компания арабов. Снимают свои галабеи, переодеваются в нормальную одежду. Парни откровенно хотят покуролесить и выпить определенное вино. А им: ждите шесть недель. Богатые американцы, азиаты, южноамериканцы не привыкли ждать. В Лондоне около миллиона одних только неангличан с приличным доходом. И если они хотят вино сразу, мы его сразу и привезем. На кебе или даже электровелосипеде». Неровен час, на велосипеде может прибыть лично Чичваркин. «Мне по кайфу, и я уже так не раз делал. Я могу ничего не есть, а только питаться энергией благодарных покупателей, – говорит он, подцепляя вилкой буррату. – Хочется знаете чего? Чтобы ели у Аркаши, а вино покупали у меня».

«У нас более тысячи позиций, которых нет у других. Скажем, все знают, что 1982 год в Бордо был выдающимся. – В глазах Евгения появляется охотничий блеск. – Порядка десяти вин имеют высшие отметки, и еще штук тридцать – совершенно великолепные. Но в каком магазине одновременно есть Château Lafite-Rothschild, Château Margaux, Mouton Rothschild, Pétrus восемьдесят второго года? Или вот замечательное калифорнийское вино Screaming Eagle. Лучший винтаж стоит несколько тысяч фунтов. Появляется на прилавке и в ту же секунду исчезает. Почему нельзя сделать так, чтобы оно было всегда?»

Последние пару лет все свободное от судебных баталий и пикетирования посольства РФ время Чичваркин с энтузиазмом посвящает сбору винных сливок. Не один, а с бывшим соратником по «Евросети», еще одним невозвращенцем Тимуром Артемьевым. Вместе они инвестировали в винный бизнес несколько десятков миллионов долларов. Им помогает опытный британский специалист, и ему предоставлен карт-бланш. «Мне пришла в голову весьма нетривиальная концепция управления: нанять на работу лучших людей и им не мешать», – изрекает Евгений. Иногда он, впрочем, требует пополнить гедонистский фонд вином, вызывающим очередные романтические воспоминания. «Таких бутылок у меня значительно больше, чем самих воспоминаний», – вздыхает он кокетливо.

Из нашего разговора становится ясно, что самый эпатажный российский беженец готов делиться воспоминаниями далеко не романтического свойства. Как бы другие ни восхищались его жизнью на высоких скоростях, себя Чичваркин ругает за медлительность. Где-то испугался, где-то притормозил, пропустил вперед конкурентов. Не открыл магазин в универмаге «Бухарест», долго торговался за место в «архаично-советском» ГУМе, и его перехватил «Микроникс». «Рискни я тогда – и многих сегодняшних конкурентов «Евросети» просто бы не существовало». Корит себя за то, что смалодушничал, смолчал, решив не конфликтовать с властями в 2006-м: силовики вернули тогда конфискованную партию телефонов, и он не полез в бутылку, а сделал это значительно позже – причем в прямом смысле слова.

Сегодняшнюю, лондонскую, песню Чичваркина не задушишь, не убьешь. Его публичные акции неизменно получают широкую огласку. Во время форума ВТБ он выходил на улицу с портретами Магнитского и Ходорковского и сидел в клетке для собак с плакатом: «В России каждый шестой предприниматель – за решеткой». Накануне думских выборов на собственные деньги привозил в Лондон «Гражданина Поэта» – не упустив возможности сообщить не самым бедным поклонникам поэзии, вроде Андрея Бородина и Владимира Антонова, о своем винном зачинании. Вывешивал в ЖЖ репортаж с «тайной вечери» – о якобы имевшей место кремлевской разнарядке на результаты президентских выборов.

Резонанс имела и статья Чичваркина в газете The Guardian, весьма кстати вышедшая следом за разгромной статьей в адрес Novikov Restaurant&Bar. В ней Евгений сравнил поток русских, перебирающихся в Лондон, с тем, который после октября 1917 года хлынул в Париж. «В девяностые считалось, что в Англию едут бандиты. Нынешние русские – это креативный класс», – восклицал публицист, приводя в пример Александра Мамута, помимо «Евросети» купившего крупнейшую сеть книжных магазинов Waterstones, Новикова, «Гинзу» с их ресторанами и даже бесстрашную финансистку, в сентябре грозящую затопить настоящую русскую баню. Популярное слово «Лондонград» Чичваркин призвал заменить на «Москву-на-Темзе». The Guardian оценила изобретательность автора, выплатив гонорар в сто восемьдесят фунтов.

Удивительно, но за кадром этот бунтарь и фрик, некогда каждое утро совершавший разворот через две сплошные на Тверской, напротив Дворца связи «Евросеть», ведет жизнь добропорядочного эсквайра. Определил сына в респектабельную школу. Обосновался в пасторального вида поместье площадью в несколько гектаров под Лондоном. Привез из Москвы лошадей и собак. Играет в поло и футбол. Похудел на двадцать килограммов, оброс мускулами. Работу над собой настойчиво хотел продемонстрировать на съемке для «Татлера», и только ливень помешал Евгению предстать перед объективом фотографа в плавках – пришлось купаться в костюме.

За эти три с половиной года ни Чичваркин, ни его семья – жена Антонина, тринадцатилетний сын и шестилетняя дочь – ни разу не выезжали из Великобритании. Скучает ли он по Москве? «Еще бы. Я же живой человек. Можно, конечно, проливать слезы и гладить рукой одну шестую часть суши, но зачем травмировать психику?».

Свет в конце тоннеля (по крайней мере, под Ла-Маншем) забрезжил в январе 2011 года, когда закрыли уголовное дело против Чичваркина: его обвиняли в похищении экспедитора, укравшего у компании партию телефонов. Но уже тремя месяцами позже адвокаты Евгения заявили о возобновлении старого дела 2005 года – о контрабанде. Следственный комитет опроверг это сообщение, однако дамоклов меч, по мнению Евгения, над ним занесен: «По закрытому делу нужно возвращать улик на тридцать пять миллионов долларов: тяжело расставаться с большими деньгами». Так что в ближайшее время Чичваркин едва ли улыбнется российским пограничникам. Зато очень хочет улыбнуться людям, заставившим его продать бизнес: если IPO «Евросети» все же случится, и выяснится, что акции у Чичваркина были куплены дешевле их рыночной стоимости, изгнанник немедленно подаст иск, и вынужденную сделку могут признать недейст­вительной.

– На что вы сегодня больше всего тратите? – интересуюсь напоследок.

– На аренду вертолетов, лодок, лошадок для поло. Вино пью хорошее. Живу в удовольствие. Детям я передам ровно столько денег, чтобы они не умерли с голоду. Остальное потрачу – с собой в могилу ничего не унесу.

Его совершенно не прельщает перспектива купить маленький виноградник где-нибудь в Сент-Эмильоне и делать вино под брендом Hedonism: «Не-е-е, я продавец. Я не хочу зависеть от воли бога Ра – смажет ли он там свою колесницу, пойдет ли дождь? Даже если я вино не продам, буду сидеть на Британских островах и его пить». А что – неплохое занятие.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив