ЭСМЕРАЛЬДА, ТЫ ДУРА ШТОЛЕ?
chto_chitat — 23.09.2010
Многие книги, прочитанные в молодые годы, при
повторном прочтении в более зрелом возрасте вызывают весьма
предсказуемые впечатления.
Либо открываются совершенно новые, незамеченные или непонятые ранее
грани, какие-то, казавшиеся незначительными, а при повторном
прочтении важные сюжетные линии, новые пласты повествования; либо
повторное прочтение вызывает недоумение и разочарование.
Здесь не идет речь о литературном вкусе. (Хотя мне было бы
интересно ознакомиться с мнением о слезоточивом романе «Одиночество
в сети» тех, кто сегодня приходит в восторг от творения пана
Вишневского. Однако, повторное прочтение подразумевает интервал
минимум в десяток лет и в ближайшем будущем удовлетворить свой
интерес мне не удастся). Всё дело в жизненном опыте. Согласитесь,
редкий школьник в равной степени поймет и оценит, к примеру, все
стороны «Мастера и Маргариты».
Обратили внимание как я осторожно вывела первое предложение?
«Многие книги…» Но, разумеется, не все. Есть ещё три разновидности
книг (да-да, я великий классификатор).
Первая: книги, которые нужно читать в юные годы и никогда не
перечитывать. Например «Три товарища» Ремарка, да и всего Ремарка,
«Сто лет одиночества» Маркеса… Повторное прочтение не вызовет
разочарования, конечно же нет, но убьёт романтику или даже
волшебство текста.
Вторая разновидность: сколько не перечитывай — восприятие не
поменяется. В качестве примера на память отчего-то приходят
«девочковые» романы «Поющие в терновнике» и «Унесенные ветром».
Ну и третья: повторное прочтение ставит ранее прочитанное с ног на
голову. Собственно все выше написанное как раз для того, чтобы об
этой разновидности и поговорить, а конкретно о «Соборе Парижской
богоматери» Виктора нашего Гюго.
Вы думаете, я сейчас начну рассуждать об очевидном «Эсмеральда –
дура?»
Нет, конечно. То есть да, конечно, Эсмеральда — дура. Причем и при
первом прочтении и при втором. Только при первом прочтении за эту
дурочку переживаешь, жалеешь её и понимаешь, ах, как понимаешь —
любовь слепа. И прямо-таки поддерживаешь. А как же, «умри, но не
давай поцелуя без любви». И этот Феб, каков мерзавец!! А этот
Фролло, какой злодей!!
При втором уже просто раздражаешься:
— Эсмеральда, ты дура штоле? — да просто зла не хватает на это
непорочное дитя парижских трущоб!
Безусловно, эмоциональное отношение читателя к литературному
персонажу результат мастерства писателя. Они живые: и Квазимодо, и
Феб со своей подружкой, и Клопен, и Гренгуар. Но вот при повторном
чтении меняется отношение от чего-то только к двум героям романа —
Эсмеральде и Клоду Фролло. Вдруг оказывается, что на самом деле
этот роман не о знаменитом соборе (Гюго ставил целью вывести в
качестве главного героя Собор Парижской Богоматери, этакую арену
человеческих страстей, и тем самым привлечь внимание к его
дальнейшей судьбе. В том 1831 году, когда писался роман, Notre-Dame
de Paris собирались снести), а о великой любви. Не дурёхи
Эсмеральды к Фебу де Шатоперу, и не несчастного Квазимодо к
Эсмеральде. Ах, как патетично заканчивается роман Квазимодо,
кстати.
«Спустя полтора или два года после событий, завершивших эту историю, когда в склеп Монфокона пришли за трупом повешенного два дня назад Оливье ле Дена, которому Карл VIII даровал милость быть погребенным в Сен-Лоране, в более достойном обществе, то среди отвратительных человеческих остовов нашли два скелета, из которых один, казалось, сжимал другой в своих объятиях. Один скелет был женский, сохранивший на себе еще кое-какие обрывки некогда белой одежды и ожерелье вокруг шеи из зерен лавра, с небольшой шелковой ладанкой, украшенной зелеными бусинками, открытой и пустой. Эти предметы представляли по-видимому такую незначительную ценность, что даже палач не польстился на них. Другой скелет, крепко обнимавший первый, был скелет мужчины. Заметили, что спинной хребет его был искривлен, голова глубоко сидела между лопаток, одна нога была короче другой. Но его шейные позвонки оказались целыми, из чего явствовало, что он не был повешен. Следовательно, человек этот пришел сюда сам и здесь умер. Когда его захотели отделить от скелета, который он обнимал, он рассыпался прахом».
…Вдруг оказывается, что на самом деле этот роман о неуместной,
невозможной, обреченной любви Клода Фролло. Перечитывая невеселую
историю, по-прежнему испытываешь известное — увы, любовь слепа, —
но уже бесконечно сочувствуя и сопереживая священнику. Вот уж кому
пришлось поступиться и долгом и честью.
Отвлекусь ненадолго. Принято считать, что великие романы быстро не
пишутся. Что подлинный шедевр должен создаваться и шлифоваться
годами, только тогда он переживет века. А вот и нет! «Собор
Парижской Богоматери» — первое значительное произведение Виктора
Гюго. Издатель хотел получить роман в духе Вальтера Скотта и
установил писателю жесткие временные рамки. Роман был написан за
четыре месяца.
И снова возвращаясь к Коду Фролло. «Собор Парижской Богоматери»
начиная с 1905 года многократно экранизировался. И каждая
экранизация имела свои акценты, но чаще смещенные в сторону
трагической любви Квазимодо к Эсмеральде. А вот страстную любовь
Фролло удалось воплотить не актеру, а певцу. Даниэлю Лавуа.
Что неудивительно, Пламондон, автор либретто мюзикла Notre-Dame de
Paris, также как и режиссеры многочисленных экранизаций,
заинтересовался фигурой Квазимодо. Удивительно другое: Даниэлю
Лавуа удалось своим голосом сделать в мюзикле именно то, что я
увидела в романе при повторном прочтении — показать Фролло не
злодеем, а бесконечно любящим и глубоко страдающим человеком.
Невозможно равнодушно слушать в его исполнении «Être prêtre et
aimer une femme» (Быть священником и любить женщину) или «Un matin
tu dansais» (Однажды утром ты танцевала…). Как? Как можно было
оставаться такой бездушной к такой неистовой любви?
Ну не дура ли эта ваша Эсмеральда?
Выбор между ванной и душевой кабиной 
Жизнь жирафа — ежедневный ад и все из-за длинной шеи 
На машине по весеннему С-Петербургу 
такое 
Куда же вы, французики?! Даже чаю не попили! 
О признаниях словоохотливого дедушки Совок совком? 
О попытке Зеленского отыграться за провалы Не сыграла? 
Немного Беэр-Шевы и гостиница Леонардо Негев 
В Красноярске тает снег 
