«Если бы не мы, то на следующей неделе в Афганистан вошли бы американцы…»

mikle1 — 14.03.2016 Ниже ответ от первого лица лжецу Шеппу и материалу "Цепные псы Кремля". Емышев Валерий Петрович, подполковник спецназа КГБ, работал в КГБ – с февраля 1966 по 1988 год, в составе первого набора Группы «А» с июля 1974 года, секретарь парторганизации Группы «А». Умер в 2012 году. Вот что он писал:

      "Наш первый командир так объяснил наши обязанности: борьба с терроризмом. Забавно, потому что мне как раз на экзамене в «вышке» билет достался про терроризм. Что мы тогда об этом знали… Кроме мюнхенской бойни — ничего и не было. До событий в Кабуле мы привлекались «по мелочи». Обеспечивали порядок и безопасность во время суда над армянскими террористами, устроившими теракты в московском метро, или после знаменитого пожара в гостинице «Россия» охраняли круглосуточно очаг возгорания в ходе следственных действий. В 78-м я летал в Нью-Йорк в рамках обмена пятерых советских диссидентов на двух советских разведчиков — Рудольфа Черняева и Вальдека Энгера, арестованных ФБР. В том же году, во время Фестиваля молодежи и студентов на Кубе, я работал в группе по обеспечению безопасности наших боевых пловцов, страховал Сашу Плюснина и его напарника. Помню, домой из Гаваны привез аж целых два кокосовых ореха на удивление семье; в Москве кокосы «росли» только в валютной «Березке»!

Вечером 23 декабря 1979 года мне позвонил Роберт Ивон и сказал: «Валера, сейчас буду с тобой советоваться как с парторгом. Список из 30 человек подготовить нужно в командировку. Без одобрения со стороны партии — нельзя». Он стал называть фамилии, а я высказывал мнение. Я тогда «забраковал» двоих сотрудников — одного по семейным обстоятельствам, а второй был после больничного. Когда Ивон спросил меня: «Кто на замену?», я ответил: «Как кто? Коммунист Емышев! Как же без партийного-то руководства ехать в загранкомандировку?»


Как на духу признаюсь — ни о чем я не догадывался в смысле цели нашего прибытия в Кабул. Все было сверхсекретно. Некоторые товарищи, конечно, что-то знали в силу специфики тех задач, которые перед ними стояли уже на момент прибытия нашей группы. В частности, группа Изотова знала почти всю интригу, но ни мне, ни кому-то из наших не говорили об этом. Я из Союза привез два пузыря спирта да банку квашеной капусты и однажды приехал в гости к Изотову. Его группа базировалась в Баграме. Мы с ним посидели в капонире, поговорили о разном, но он мне так и не признался, что где-то здесь, на военном аэродроме, он прячет Бабрака Кармаля и все будущее правительство Афганистана. Перед тем как я сел в машину, Юра мне сказал тихонько: «Готовьтесь. Скоро поедете… Нам одним не справиться». И ни слова больше.

Всей операцией руководил генерал Борис Семенович Иванов, непосредственно же штурмом Тадж-Бека командовал Юрий Иванович Дроздов. Помню, его штаб располагался в бывшем овощехранилище. Перед входом в это сельскохозяйственное учреждение постоянно дежурил офицер КГБ. Мы распределились по экипажам. Я был назначен старшим группы. Во время штурма двоих убило да еще двоих покалечило… В машине было ужасно тесно, полковник Бояринов сидел у меня на коленях. Я был старшим по левому борту, а Кузнецов — по правому. Как только «Шилка» начала бить по дворцу, по нам сразу же открыли огонь. Я смотрел в триплексы и ничего не видел из-за пыли и хаоса, начавшегося вокруг… На какое-то время мы оказались под перекрестным огнем: сзади бьют «Шилки» «мусбата», а спереди — охрана дворца. Согласно плану мы должны были подобраться по серпантину с торца здания. Так и вышло.

Десантировались. Вступили в бой с гвардейцами, бьем по окнам, они строчат по нам. Что дальше? Мы должны заходить с торца, но вижу, что по обстоятельствам боя нужно подбираться к главному входу. Вдвоем с Александром Якушевым мы и начали потихоньку, перебежками, ползком двигаться к колоннаде Тадж-Бека. На это у нас ушло минут 10–15. Я был первым, кто ступил (заполз) на крыльцо дворца, и первым, кто оказался в холле. Перед тем как заползать в холл, швырнул внутрь гранату. Якушев, когда вслед за мной тоже залез, крикнул: «Давай наверх! Там наши!» Никаких «наших» там не было и в помине. Я приказал ему: «За мной, у нас другая задача!» (у нашей пятерки был приказ взорвать узел связи дворца). Вдруг слышу крик Якушева: «Они что — ох… ли…» Это были его последние слова. Саше попали точно в голову. Я кинулся к нему, но не добежал шагов десять. Меня сильно ударило по правой руке, и я упал на спину…

Дальше все происходило как бы отдельно от моего сознания. Автомат сам выскользнул на мраморный пол. Смотрю — кровища хлещет, кисти руки — нет. Свой ИПП найти не могу, слабею, чувствую, как начинаю сознание терять. Кое-как отполз за колонну, сел там. Потом забежали Коломеец, Берлев и Плюснин. Коломеец действовал умело: дал две очереди вверх и по углам, потом отскочил назад, потом — снова очередь, потом — гранату. Берлев меня увидел и окликнул: «Петрович! Что?» Я ему показал лохмотья своей руки. Он побледнел, потом взял меня за шиворот и буквально оттащил дальше за дверь, на улицу. Там, на крыльце дворца, он пережгутовал мне руку, остановил кровотечение. Все это он делал вопреки инструкции, потому что нас инструктировали: «Сначала выполнять задачу». Потом меня эвакуировали в БМП.

Полчаса спустя Голов приказал какому-то солдатику из «мусбата» сопроводить меня во временный медицинский пункт, разбитый в помещении одной из бывших спален дворца. Говорят, там раньше был гарем. Солдатик этот зачем-то повел меня через главный вход Тадж-Бека, где еще продолжался бой. Я ему закричал: «Ты куда меня ведешь? Я уже был тут сегодня!» На крыльце дворца я столкнулся с вооруженным гвардейцем, на руках которого визжал от боли окровавленный полуторагодовалый ребенок, раненный в ноги. Афганца никто даже не пытался остановить. Я потом видел его с ребенком в медпункте. Гвардеец сидел там, в углу, очень тихий и какой-то опустошенный. Чей это был ребенок, я не знаю.

В медпункте меня перебинтовали, поставили капельницу, вкололи обезболивающее. На соседнюю кровать положили полковника Бояринова. Он был едва узнаваем. Все лицо его было в крови и покрыто копотью. Руки, живот — все иссечено осколками. Кровь была на его одежде, портупее, запеклась на волосах… На курсах КУОС я неоднократно принимал у Бояринова ключи от кабинетов и сейфов во время дежурства по объекту. Мы там общались, он рассказывал о войне, о своей работе в разведке, так что я полковника хорошо помнил. Здесь же я его с трудом узнал. Врач то подходил, то отходил. В голове у меня крутилась бессвязная мысль: «Эх, Георгий Иванович! Фронтовик ты наш! Всю войну прошел…» В какой-то момент доктор пощупал пульс у Бояринова и просто накрыл его простыней. Вот тут у меня похолодело внутри.

Руку мне отрезали после спуска вниз, в расположении «мусбата». Помню, что во время операции я находился в сознании, был в форме и с пистолетом в кобуре. Помню, как ампутированная кисть упала в таз, помню, как звякнуло обручальное кольцо, надетое на палец… После всех мероприятий нас переодели в чужую «гражданку» и вывезли в Союз. Я был еще в Склифе, когда в ординаторскую привезли мою жену. Жене я сказал, что руку сломал на горной подготовке и ее пришлось ампутировать из-за риска гангрены. Только через пару лет я ей признался, ЧТО это была за «горная подготовка». А в полном объеме об этой операции мы начали говорить только в 90-е годы. На памятниках наших погибших не было ни слова об Афганистане или об обстоятельствах смерти. Формулировка стандартная: «Трагически погиб…».

Меня многие спрашивали: как, мол, я отношусь к тому, что мы сделали в декабре 79-го? Как бывший офицер Группы «А», как коммунист и парторг «Альфы», отношусь положительно! Если бы мы не помогли «здоровым силам» и не ввели Ограниченный контингент со стороны Таджикистана и Узбекистана, через пару дней США с помощью своего агента Амина, завербованного ЦРУ, ввели бы свои войска со стороны Пакистана. За Афганистан тогда и потом боролся весь мир! Там много всего есть такого, что хотелось бы заполучить силам империализма. Всевозможные редкоземельные ископаемые например. И географическое положение очень завидное. Горбачев, выведя наш контингент, предал всех наших союзников и Наджибуллу предал! Войска вывели — и наркота в Союз пошла эшелонами! А ведь если бы не мы, то американская армия там была бы уже в 80-м!

За штурм дворца меня наградили орденом Красного Знамени. Награду вручал лично Юрий Владимирович Андропов. Он же приложил усилия, чтобы все раненые остались в составе Группы «А», и я продолжал работать парторгом подразделения до самого увольнения.

Больше я в Афганистан не возвращался".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив