Еще раз о педофилии.

feministki — 19.04.2013 Раз уж это стало такой горячей темой, напрямую касающейся не только отношений взрослый-ребенок, но и отношений полов.
Если вам кажется, что педофил, - это человек, тискающий деточку 5-6 лет, - забудьте об этом. Есть много сознательных, взрослых, семейных мужчин, которые не считают секс с девочками 13-14-15 лет чем-то зазорным.
С другой стороны, девочки зачастую считают связь с взрослым мужчиной комплиментом своей женственности и сексуальности. Эта ситуация приводит к тому, что в явлении педофилии в обществе есть некое "слепое пятно". Связь по добровольному согласию, договоренности.
Так же есть случаи, когда девочка не считает происходящее с ней чем-то зазорным. Я училась в классе с девушкой, которую с одиннадцатилетнего возраста насиловал отчим. Мама к жалобам была слепа и глуха, и к четырнадцати девушка сформировала для себя позицию "Я настолько крута, что трахаюсь с мамкиным хахалем у нее под носом".
Таким образом, насилие над ребенком превратилось в связь определенной степени добровольности.

О том, что множество мужчин без угрызения совести воспользуется девочкой/мальчиком, если не видит для себя прямой угрозы раскрытия - пара историй ниже. О том, что фраза "ей уже двадцатка, далеко не свежачок" - не шутка в интернетах и не бравада. О том, что множество мужчин вообще не спрашивает возраста девочек, ориентируясь в своем выборе на размер груди и степень открытости ножек, тоже нужно знать.

В девяностые было много беспризорников. Возле каждой железнодорожной станции была своя плешка - местечко, где мы собирались. Раньше на каждом переезде выбегали дети с грязными тряпками и криками: "Дядь, чисто будет!", а в торговых рядах бродили вечные попрошайки с просьбой о рубле.
Простите, рубля не найдется?
Не все были совсем уж бездомными. В основном, родители имелись: разные. От алкашей, бродивших в поисках выжрать по соседнему рынку, до таких, как мои - вполне себе советская интеллигенция, только инфантильная, запутавшаяся в странные для них девяностые.
У двух мелких дышариков, имен которых не помню, была мать - баба Катя. Грузная огромная вечно пьяная баба. Детей она не узнавала, и они тоже не стремились к ней обращаться. Держались парочкой - лет семь-восемь каждому. Почти неотличимые, окунувшие лица в рукава - в рукаве вечно спрятанный пакетик с клеем.
Баба Катя пела басом в переходе, а потом спала на картонке, сыновья-дышарики молча приходили к нашему костру, молча ели то, что давали и снова пропадали в темноте.
Зимой возле костра особо не выживешь. Поэтому был еще чердак - в соседних трех башнях. Туда ходили ночевать те, кому некуда было идти или те, кому не хотелось идти домой.
Ночами на плешку приезжали люди, которым мы, дети, были нужны для секса. К этому относились по-разному. Если тебе одиннадцать или двенадцать, то ты уже сам должен решать, будешь ты трахаться с мужиками в машинах и будешь ли уезжать с ними на какие-то квартиры. Это касалось и мальчиков, и девочек.
Приезжающие за сексом были известны нам в лицо, по именам и привычкам. Мы точно знали - от черной "бэхи" нужно делать ноги и прятаться хоть под едущей электричкой - все проще будет, потому что два парня на "бэхе" уже завезли с концами двоих ребят с соседней плешки, а одну из наших привязали к батарее и трое суток держали без еды и воды, и всю ее истыкали сигаретами.

Жаждущие секса привозили водку, мясо, вино. Приходили на наш костер и начинали угощение с подвохом.
Еще одними потребителями детей были менты с нашего опорного пункта. Опорка - маленький вагончик возле платформы. Они там отогревались между патрулированием и ночами водили туда девочек с плешки, поили чаем и водкой, трахали прямо на столе.
Но хотя бы честь им и хвала, не гоняли нас с насиженных мест, чердаков и подвалов.

В то же время мы ездили воротить свой нехитрый бизнес в Москву. Напротив ВВЦ тогда не было никакой эстакады, был перекресток со светофором. На нем было очень удобно мыть машины - они стояли почти три минуты. Эстакада уже строилась, напротив в вагончиках работали строители.
Мытье машин - задача непростая, если вокруг зима и холодно. Мне самой мокрой тряпкой елозить по стеклам не приходилось, у меня была другая задача: на тот случай, если разъяренный автовладелец выскочит из машины и решит набить мойщикам лицо, появлялась я.
Выбегала, начинала кричать, заламывая лапки: не трогайте братика, не бейте его, пожалуйста!
И все такое. Если успевала добежать до зоны конфликта, то спасала стопроцентно. Меня разглядывали и оценивали, бубнили о том, что охренели мы тут совсем, и зачастую приглашали покататься.
Три-четыре предложения в день я точно получала, как получала приглашения "посидеть в вагончике" от строителей напротив.
Ты же кушать хочешь? А у нас фрукты. А у нас коньячок. Хочешь?

Надо отдать должное паре мужиков-охранников, работавшим неподалеку от переезда в каком-то из магазинов. У них была конурка-теплачок, и туда можно было ходить греться без опаски. Нормальные парни, спрашивали о семье, рассказывали истории, поили горячим чаем, что немаловажно, потому что несколько часов на улице в не самой теплой одежде доводили порой до слез.
Охранники эти лапы свои держали при себе и никогда не заводили разговора: "Водочки хочешь? А шоколадку тебе купить?".

Конечно же, уличные дети - это группа риска. И можно всегда сказать - а вот не шлялись бы вы, и ничего такого бы не было.
Но интересное получается сочетание: взрослый обеспеченный обычно семейный мужчина + девчонка, за которой нет обстоятельного присмотра = приглашение на секс.
Хороша арифметика.

Борьба с педофилией должна начинаться не с показательных процессов над врачами, а с изменения мышления мужчин. Мышление, в котором цепочка "она женского пола, у нее отросли сиськи, я могу ее отыметь и никто не узнает" является нормой, будет порождать педофилию в круге "слепого пятна". Никем не замеченную, никем не осуждаемую.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив