Эрос, Пафос и Танатос в "Доме особого назначения"

grizka — 11.04.2011

Теперь я точно знаю, как попадают в историю! Случайно. Но попробуем по порядку.

Пропустить игру про расстрел царской семьи «Дом особого назначения» авторства Милены я, конечно, не могла, все-таки не каждый день граждане ролевики замахиваются на такое. Оценив очередь игроков на великих княжон, я сделала финт ушами и вовремя записалась в идеологически выдержанные поломои. Судя по всему - не прогадала! Хотя, конечно, «четыре княжны Апокалипсиса»… ну нет – так нет :)

И создал Бог Дуню Хлебушкину. Существо получилось глупое, но забавное…

Волею мастерского загруза, поломоя Дуня была пламенная революционерка – но не терпела насилия; ее сестру с ребенком бросил жених, подлец и мерзавец Тринити (зачеркнуто) Миша Летемин – но по ходу дела была Зина – шлюха; Дуня молодо и зелено любила товарища по революционной борьбе Герцога (зачеркнуто) Ваню Скороходова – а вот он ее не очень. И с таким багажом Дуня вместе с тов. Стародумовой от профсоюза поломоек нагрянула в Д.О.Н., чтобы отмывать революцию (вас отмоешь!).


Дуня, это чайник, чайник – это Дуня… ну все, привет чайнику!

Разумеется, первый, кого встретила Дуня в Д.О.Н., был Ваня, и Дуня радостно просияла. Вторым, кого она там встретила, оказался Миша, и Дуня учинила безобразный кабацкий скандал. После чего долг перед мастерами был худо-бедно исполнен, и можно было расслабиться и начать играть :)

Вообще, когда мне не предоставляется возможность сыграть главгада, я начинаю играть обаятельного мелкого пакостника, и это, видимо, предел моего приближения к светлой стороне силы ;)

Утро началось с того, что озверевший, видимо, с недопоя комендант тов. Авдеев начал лютовать и устроил бедным красноармейцам баню за разные прегрешения (баней по игре был расстрельный подвал и по совместительству – карцер). Сердце Дуни было целиком и полностью отдано делу революции, и в частности – братьям-красноармейцам, ибо мужчины в форме это о-о-о, и еще раз о-о-о! А в подвале мало того, что пыльно, так даже посидеть не на чем! Посему Дуня помчалась к тов. Авдееву и потребовала себе наряд на мытье полов в подвале, потому как ходют, и ходют, топчут, и топчут! А нет – так хоть матрасик на пол постелить, чтобы не разносили дизентерию по всему дому. Тов. Авдеев опрометчиво пообещал Дуне дать добро на матрас, ежели она его сама раздобудет. И посмотрел хитро скрозь бороду. Дуня посмотрела еще хитрее из-под кудрей, и через минуту притащила из казармы личный матрас тов. Авдеева (пенку выбрала чисто случайно, видимо, руководствуясь пролетарским чутьем). Тов. Авдеев спал с лица, затопал ногами, отобрал матрас и прогнал Дуню взашей. Дуня затаила. А Милена таки принесла в карцер одеяло, так что справедливость все ж восторжествовала.

После чего случилось Первое Великое Мытье Полов в Д.О.Н. Чекист тов. Юровский самолично утвердил план помыва (сверху вниз или снизу вверх? Был целый идеологический спор!) и товарищи поломои на законных основаниях устроили переполох в казарме. Перво-наперво закинули чьи-то фуражку и кепку на потолочную балку (а пусть не валяются!), затем двумя пальчиками отнесли сушиться на окно красноармейские портянки (хотели было на радиатор повесить, но тогда в казарме больше никто бы не жил). Ну и финальным аккордом, завершающим уборку, вывесили за окно приснопамятный матрас товарища Авдеева, так чтоб из комнаты было не видно. Пусть проветрится! Дуня же зла не помнит ;)


На окне стояли 33 чугунных утюга. «Явка провалена» - подумал Штирлиц

Потом оказалось, что товарищи чекисты орлиным взором углядели в окне третьего этажа колышущуюся на ветру инсталляцию «желтая пенка и две черных носка», и поняли, что это ЗНАК «сподвижникам в полумасках-полусказках» (что делает честь сообразительности тов. Ермакова – кто другой мог бы и не догадаться!). Разобрались, конечно, но поломой велели больше на третий этаж не пущать. Ха! Когда Дуне надо было что-то в казарме, она просто шла и вытирала перила на лестнице второго этажа, особое внимание уделяя столбикам. И вот так, совершая медленные возвратно-поступательные движения тряпкой, под гробовое молчание несущих вахту красноармейцев, Дуня проникала практически везде. Делов-то!

На втором этаже, где в темном чулане в непозволительной роскоши хранилась семья Романовых, тоже намывали весело. Дуня наконец посмотрела вблизи на бывшего тирана, деспота и самодержца, и даже по-свойски сказала ему «ноги подбери… те!», впрочем, вежливо, ибо интеллигентностью граждане Романовы здорово подавляли, за что им чувствительное спасибочки! Очень хороший контраст был между вторым этажом, где черно-белые княжны томно тянули романсы и немного кошку за хвост, и первым, на котором товарищи красноармейцы бодро ржали с девками и пребывали в вечном тоскливом поиске водки.


Великие княжны в ассортименте (фото Альфии)

А с Романовыми мы неплохо взаимопроникли культурками: Дуня развесила по стенам кумачовые лозунги: «А паразиты – никогда!» и «Смело, товарищи, В НОГУ!» (Милена нашла, кому доверить писать транспаранты…), зато гувернантка княжон с непроизносимой фамилией дала ей почитать сонеты Петрарки. Петрарку Дуня не одобрила – ничегошеньки там не нашлось, чем можно было бы выразить ее пламенную любовь к товарищу Ване, но зато под шумок договорилась с княжной Анастасией в следующий раз примерить одежду друг дружки – ну, ежели и правда все равны, то Дуне отлично пойдут царские шмотки, а царевне – ее пролетарская косынка. На том и порешили, но тут «часу не прошло – комиссар пришел, отвязал коня и жену увел». В общем, отвел чекист тов. Ермаков Дуню за ушко на солнышко за недозволенные речи с арестантами, но что он мог супротив девки-дуры?

И у тов. Авдеева тоже не находилось «методов против Коськи Сапрыкина», поэтому когда красноармейцы наконец наскребли по сусекам на водку, в город к бабе Груне вызвалась лететь птаха-Дуняха. А кому ж еще? «Товарищ Авдеев, выпишите мне пропуск в город» «Обоснуй!» «До города пять верст, вы меня цельный час туточки не увидите!» «Иди уже…» В городе было невесело: спекулянтка баба Груня над Дуней с ее сотней рублев лишь посмеялась да накапала на три рюмки, и даже последние кровные пять рублев из-под косынки не помогли. Тогда Дуня отдала бабе Груне свое богатство – дорогие карты для пасьянса, тятеньки покойного подаренье. Соврала, что царские, у Романовых украденные. Карты потянули на четыре рюмки, и осталась Дуняша и без главной положительной ценности, и без досуга… Но не идти же к родным красноармейцам с пустыми руками?

Взлет цен на водку произвел локальную революцию. Сначала красноармейцы написали петицию о революционной жажде – баба Груня продолжала смеяться. Тогда ее притащили под конвоем – и посмеялись уже все, но водки больше не стало. Пришлось раздраконить сарай с конфискованными царскими вещами и найденные две тысячи рублев с благословения чекистов пустить на неотложные нужды – водку для товарищей красноармейцев. Так все кони стали пьяные, а хлопцы запряженные, тут бы Романовым и бежать, но не случилось.

Сбежала Дуня. Выхожу я, значит, в прихожую, а там на посту – никого, на веранду – и там даже мертвые с косами не стоят. Ну, вышла во двор, дошла до забора, нашла бумажку «для побега», написала «здесь была Дуня» корявым почерком… Но потом решила, что нечего деролить тех, кто сбежит по-настоящему, перевернула бумажку чистой стороной – да и вернулась в Д.О.Н.


Товарищ Кабанов-ст. и товарищ Кошка

Там уже были первые трупы – тов. Мишу Кабанова свели в подвал и расстреляли. Говорят, был он германским шпионом, да что толку – хорошим товарищем тоже был, а уж как вились из-под фуражки черные кудри! Поплакали, помянули. А тут и латышский полк разошелся – немец, что по-русски ни бельмеса, стрелял в товарища Лахера (и вовсе не из-за фамилии, а потому что такую личную неприязнь к нему испытывал – аж кушать не мог). Немца латали-латали, да не вылатали – в паранойе после опиума пополз он по лестнице, ну и нарвался на пулю чекиста. Если учесть, что прополз он к тому времени аж три лестничных пролета, могли же его остановить! И Дуня бы могла, да замешкалась, кто же знал, что можно вот так, безоружного расстрелять…

Мыла лестницу от крови и ревела в три ручья. Ну и пусть, что под опиумом пытался Дуню лапать, не в себе же был человек! Дуня ему даже подушку положила, пусть ее теребит, если невтерпеж… Но ведь тоже товарищ, пусть и ни словом с ней не обмолвился, зато выправка какая строгая! А тут жил-жил, да и умер. Разумеется, ничего этого она поганцу Ермакову объяснять не собиралась, когда он к ней подкатился выяснять, чего это она по дохлому немцу сопли распустила. Так, слово за слово, и попала Дуня в карцер.


Тов. Ермаков и тов. Никулин. Чекисты, еще не 37 год, но они старались!

В карцере к ней на колени тут же забрался товарищ Кошка, один из многих, населяющих Д.О.Н. Страдать в тяжелой неволе стало невозможно, поэтому Дуня боевито (благо никто не слышал!) принялась голосить революционные песни. Ни одной песни, ни одной сказки она не помнила больше чем половину (забыла песенник, дурра!), но зато это были русские, польские, украинские, красноармейские и белогвардейские песни, марши, частушки и побасенки :) Так что когда Дуню пришли выпускать из карцера, она даже не успела соскучиться по тов. Ермакову. А ее так не побили! Как жить на свете?

Зато во время Второго Великого Мытья Полов Дуня таки махнулась с княжной Анастасией одежками на полчасика. По ходу дела выяснилось, что и ростом, и статью, и вавилонами на голове Дуня с царевной весьма схожи, и в голове у Гризки, конечно, зашевелилось… Красноармейцам Дуня была, как родная, выйти за пределы Д.О.Н. она могла почти беспрепятственно (зря, что ли, ведрами таскала товарищам чай на вахту, и глазами так у-у-у?), поэтому ежели запахнет жареным, можно было бы попытаться махнуться с княжной и судьбами. Кстати, до конца игры я и не знала, которая это из княжон, и осознание того, что именно Анастасия (которая по всем мифам единственная спаслась) – меня здорово после игры приподнакрыло :) А пока можно было развлечься моральной дилеммой: спереть царевнины чулки или не спереть? Баба Груня обещала за царское белье тыщу рублев, это ж сколько водки для красноармейцев можно было бы укупить! Княжны бы не пикнули, так что хватай и беги… Нишмагла. Все-таки, они ко мне как к человеку, а я у арестанток последнее белье уведу. Вариант, что одевали меня, как комнатную собачонку – ух ты, как оно могет! – не рассматривался ;)


Великая княжна Анастасия и бывший царь-батюшка (фото Альфии)

Тем временем мы веселым пирком, да за похороны. Тов. Мошкин собирался жениться на тов. Зине Проскуряковой («допекла-таки, полюбовница!» - завистливо подумала Дуня), но вместо этого тов. Зина выстрелила в тов. Лахера (вот не везло ему, болезному!), да во второй раз осеклась, зато он не промахнулся. То есть оба разлеглись раненые и начали шуршать аскольдовыми карточками по ранениям, а мы с начальником охраны тов. Медведевым, тов. Скороходовым и иногда тов. Авдеевым и тов. Летеминым (мурло, конечно, предательское, но под коньяк сойдет), оставленные их охранять, включили наконец патефон и устроили танцы, питиЁ и пениЁ революционных песен. Они ж легко раненые, что им сделается, а под музыку все веселее!

Через полчасика меня что-то кольнуло в сердце, а вероятнее всего – в задницу, и пошла я проверить подранков. Лахер был бодр и цветущ, просил чаю и активно выживал. Я подошла к Зине. Пульса почти не было, белая рубашка покраснела, как ее косынка. Вызванный в панике гражданин Боткин констатировал смерть от потери крови. Зина неосторожно задела повязку, и… Так тов. Медведев не пошел под трибунал за добивание раненого, а я до-о-олго добрым словом вспоминала Аскольда, «Вармию» и мир, который имеет форму пружинного матраца. Безумно жаль было товарища Мошкина, который стоял на коленях у тела и сорванным голосом говорил «я в порядке».


Проскурякова, Лахер и Вархес – какой-то там треугольник :)

А потом главный чекист товарищ Юровский напрасно соврал Медведеву про то, что царскую семью сейчас будут перевозить в Москву… Еще раньше монашка Матильда рассказала ему, что будет расстрел невинных, и так, знаете, пламенно, что вранье чекистов стало последней каплей. Дуня тоже подумала про «три тысячи чертей, вам будто мало на войне смертей» - положа руку на сердце, ей преизрядно надоело отмывать с половиц кровь. Мутит-с.

И тут снизу раздались выстрелы, крики и шум большого побоища. Мы ссыпались вниз. Весь второй этаж был залит кровью и покрыт телами, кровь стекала по заваленной трупами лестнице, все в пороховом дыму. Сквозь пелену взгляд выхватывал лица. Сестра Матильда, поломоя Маша Стародумова – на лестнице, видно, закрывали телами беглецов. Клещов или Кабанов-младший – уже не разберешь, кто брюнет, кто блондин, кровь всех сравняла. Какая-то из княжон: черное, белое и красное – а я ведь шутила, что будет смотреться хорошо! Бывшая императрица и Юровский, он добил ее ланцетом, она выстрелила из пистолета в упор. Бывший император и чекист Никулин, гражданин Романов замешкался выстрелить, и теперь они лежат обнявшись, как братья. Опрокинутая инвалидная коляска царевича Алексея, в коляске никого… Где-то еще стреляют, крики «сдохни!» и «уходите…», красноармеец Толя на пороге кухне, я падаю рядом на колени – он только оглушен. Медведев сует мне в руки два револьвера, и мы идем на веранду. Там жмутся в углу черно-белые, поваренок Ленька в тельняшке тащит царевича, последняя дверь – но оттуда выстрелы, и все мы прячемся за столом.


Белый был - красным стал:
Кровь обагрила.
Красным был - белый стал:
Смерть побелила.

Под крыльцом засел Авдеев и пути на свободу нет. Медведев кричит ему, чтобы тот уходил, чтобы не пришлось его убивать, но мне даже не надо слышать его ответа, чтобы горько усмехнуться – этот не уйдет, вспыльчивый, но честный и добрый комендант слишком хорошо знает, что такое долг. Медведев медлит – Авдеев его друг; тот тоже притих – что-то не так, если твой боевой товарищ против тебя. Эх, если бы мы догадались сказать ему, что императорская чета мертва, а здесь только молодые княжны… Да все равно – маленького князя Авдеев бы не выпустил. Время уходит, и тогда Дуня, как обычно, не думая, перепрыгивает через стол и сверху обрушивается на Авдеева. Обрушилась бы – но он успел укрыться за крыльцом. Минутное замешательство – и выстрелы: сначала Авдеев выпускает три пули в Дуню, затем Медведев, спрыгнувший следом, приканчивает его метким выстрелом, но и сам получает удар.

...Дальнейшее – туманно. Кто-то выжил, кто-то умер от ран, кого-то потом сгноят в застенках чекисты – никому из тех, кто отсчитывал последние минуты игры в царских покоях, на лестнице или на веранде, это уже не важно.

В Доме особого назначения, особняке инженера Ипатьева, все было закончено.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив