Эпитафия
ottikubo — 23.06.2018 Читаю замечательный роман о том, как пишутся хорошие книги. Там гениальный американский писатель помогает своему блестящему студенту, обучает его ремеслу прозаика. Парень талантлив, прекрасно образован, мечтает писать романы и по словам своего профессора, обязательно получит когда-нибудь Букера.- Но откуда я знаю, что я писатель?- спрашивает молодой.
- Ты никогда об этом не знаешь, - отвечает профессор. - Тебе об этом говорят другие.
У меня на террасе есть акация. Огромное дерево. Возможно - самое высокое в Маале - Адумим. Его видно из Иерусалима. По нему я находила свой дом, глядя на наш городок с Гар аЦофим - горы наблюдателей, где расположен Иерусалимский университет и больница Хадасса. Я очень гордилась им. Однажды в разговоре с другом сказала о нем :"Мое дерево!".
- А, так ты дриада?- обрадовался мой друг.
А я и не знала. Дриада, оказывается, не знает, кто она, пока ей не скажут другие. У моего дерева оказалась трагическая судьба. Оно стучало в ветренную погоду в окно соседа на четвертом этаже. Сосед докучал мне жалобами. Я понятия не имела, как уговорить мое дерево не мешать зануде. В конце концов я согласилась, чтобы он договорился с муниципальными службами. Приехала специальная машина и спилила у дерева все ветви. А обещали, что спилят только одну - ту, что стучала в окно... Ствол остался, и мне сказали, что весной на нем появятся новые веточки. Они действительно появились и увяли той же осенью. Нынешней весной появилось только несколько листиков, растущих почти прямо из толстого морщинистого печального ствола. Дерево умирает. А что случается с дриадой, когда ее дерево умирает?
Я перестала выходить на террасу. Когда приезжаю домой, ставлю машину так, чтобы старый ствол не был виден в лобовом стекле. Выходя из машины привычно смотрю в другую сторону. Жизнь обеднела. И я возмещаю отсутствие кусочка души всякими выдуманными и припомненными историями. Теперь я не дриада, но другие говорят теперь, что я писатель. И, может быть, так оно и есть. Потому что истории, которые зарождаются во мне, вполне самостоятельны. Даже если я придумываю тему, которая мне нравится, вовсе не обязательно она напишется по моему желанию. У меня в этом деле только совещательный голос.
Я хотела сейчас написать про изящную и изысканную японскую придворную даму. Как среди множества других утонченных дам она сидит на коленях перед лаковым столиком, держит в руках кисточку и под насмешливым взглядом знаменитого министра-поэта, понукаемая императрицей, сочиняет ответное стихотворение. Оно должно быть томным, блестящим и коротким. Таким, чтобы передавалось из уст в уста. Все имеет значение. И почерк - оно должно быть красиво, как картинка. И намек на какое-нибудь известное китайское стихотворение, каких она помнит множество...
Но нет! Я этого не напишу!
Вердикт остается за маленькой твердой, решительной и заносчивой частью меня, которая, видимо, и есть тот писатель. Бывшая дриада, лишенная своего дерева.
Сегодня она хочет вспоминать свою акацию. Ее огромную темно-зеленую крону, желтые цветы, могучие корни, которые расползлись под всей верандой и медленно утолщаясь, приподнимают плитки пола. Так, что части веранды теперь непроходимы и надо огибать выступы и трещины. Я снисходительно смотрела на проказы моего дерева пока оно было живо. А уж теперь этот кусок веранды вместе с теплым шершавым сероватым стволом стал мемориалом.
Замечание.
У моего блога есть счетчик читателей. Такие тексты, как этот, мои читатели не любят. Трогательную историю про больного ребенка с хорошим концом читают тысячи. А театральную рецензию, или дорогое мне бубнение ни о чем - человек сто - самых близких. Я знаю. Но внутренний маленький сердитый писатель ничего и слышать не хочет. Ему популярность не нужна. Черт его знает - что ему нужно...
|
</> |