Два выбора Саломеи Бруджа: выбор второй - смерть шерифа

shakty — 01.09.2014 …Внезапно от домов Чистых раздаются выстрелы и чей-то крик. Мы с Катариной Вюргер срываемся с места и бежим туда. Издалека ничего не понять – толпа Чистых, фигура Отто Вюргера с пистолетом. Но, уже приближаясь к ним, я вижу как Аделаида Вюргер размахивает стеком и хлещет собственного отца - тот отворачивается от нее, даже не пытаясь перехватить руку. Она бьет его, что-то крича, затем швыряет стек и бежит назад. Я вижу Франциско Гонзалеса – вокруг его черноволосой головы расплывается лужа крови. Аделаида с рыданиями падает на колени рядом. Я на ходу достаю бинты из сумки, но внезапно раздается еще один выстрел. Аделаида падает рядом с телом Гонзалеса. Я подбегаю, но почти сразу понимаю, что поздно. На меня смотрят стекленеющие глаза. Я опуская рядом с ними на колени, не понимая, что это… Уже без надежды проверяю пульс и дыхание. Но расстояние слишком маленькое – он не промахнулся.

Сзади снова раздаются крики, и я вижу, как Катарина в остервенение накидывает на мужа.
- Что ты наделал!!!
Он пытается отмахнуться от нее, и она бьет его ножом. Отто падает. Я стою на коленях у тела их дочери и держу ее холодеющую руку. Кто-то оглушает Катарину и требует ее связать.
- Врача! - кричит кто-то из чистых.
Кто-то уже заметил меня и зовет по имени. А продолжаю не двигаться.

В одно мгновение мой разум и сердце раскалываются надвое: две Саломеи смотрят на мир моими глазами. И одна уже бежит, подхватив бинты – бежит туда, где истекает кровью ее мужчина. Мои чувства к нему всегда были похожи на ночную бурю, сквозь которую ты идешь в неизвестность. Отчасти это подобно тяге к Оракулу, в которой страсть мешается с острым предчувствием смерти… Я знала, что в нашей связи борьбы столько же сколько единения, а влечение замешано на ощущении опасности. Он говорил, что его привлекает моя сила. Я могла бы сказать то же самое. Страсть сильного мужчины, в чьих руках столько власти, ублажал мое самолюбие не меньше, чем тело. Но как-то в постели он сказал мне – «Если ты станешь слабее, я тебя уничтожу». Я ни на мгновение не сомневалась, что это – правда.

Меня… Но я никогда не думала, что он поднимет руку на нашего сына. Наивно и тайно надеялась, что он не прольет кровь того, кому сам дал жизнь. Я была уверена, что если меня убьют, то я смогу доверить Оскара ему.
- Саломея!!! – кто-то уже с гневом смотрит на меня.

Я – знахарка. Лечить – мой долг. Лечить всех, кто просит о помощи. Я смотрю на него, и вижу расплывающуюся кровь. Ему торопливо накладывают повязки. Лечить мой долг… да. Руки сами тянутся к бинту.
Саломея, ты же хочешь, чтобы он жил? Ты же хочешь, чтобы он и дальше приходил в твою хижину? Ты же и раньше знала, что он – чудовище?!

Да, но не знала, что он может убить свою дочь. Я смотрю на ее тело. Она очень красивая – даже сейчас. Мое сердце сжимает боль: так странно, но я привязалась к ней – той, которую воспринимала изначально лишь как помеху… Она умерла, и теперь мне уже не хватает ее. Но у меня есть Оскар.. И он должен жить!

Я медленно поднимаюсь и иду к лежащей на земле Катарине. Она все еще без сознания, но ей уже связали руки. Я опускаюсь рядом с ней и кладу ее голову себе на колени. Кто-то снова настойчиво зовет меня, но я делаю вид, что не слышу.

… Позже Катарина будет рыдать на мое плече и бормотать сквозь слезы - просить, чтобы я дала ему умереть и обещать мне что-то взамен. Но сейчас она без сознания, а я уже сделала выбор. Если он выживет – пусть будет так. Но я не приложу к этому рук. Я готова принять вину за его смерть, хотя знаю, что она будет терзать меня всю оставшуюся жизнь – как сухой скрут терзает стареющие тела. Но это моя плата. Мой сын будет жить.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив