Драки "район на район" в СССР

bar_chk — 27.02.2018

В 1970-80-х годах в СССР расцвели подростковые неформальные группировки, которые выясняли между собой отношения в массовых побоищах. Для страны это явление не было новым. Корни его уходят в дореволюционную Россию.

Истоки

Сегодня принято либо идеализировать советское общество, либо его очернять. Сторонники обоих взглядов будут правы, так как жизнь в Советском Союзе имела как позитивные, так и негативные стороны. К последним относится разгул в позднем СССР подростковых уличных банд.
Эти сообщества не укладывались в концепцию «советской молодежи», а потому игнорировались на официальном уровне. Как следствие, тема подростковых уличных группировок осталась практически неисследованной.
Советские криминалисты считали, что законы, по которым существовал подростковый уличный мир, писались в послереволюционной беспризорной среде. Именно поэтому трудные подростки были жестоки по отношению к оппонентам: в драках они не знали границ допустимого и по возможности старались травмировать противника.
Однако предтечу советской подростковой преступности можно обнаружить и в дореволюционной России. В частности, практику деления неформальной молодежной среды на подгруппы. Так, петербургские хулиганы объединялись в пять группировок: «владимирцы», «песковцы», «вознесенцы», «рощинцы» и «гайдовцы». Эти шайки, организовывавшиеся в систему со строгой субординацией, имели общую кассу, суд и кодекс правил. «Журнал Министерства юстиции» писал, что уделом этих банд было «праздношатайство» с пением нецензурных песен и сквернословием, бросанием камней в окна; оказание неуважения родительской власти, администрации, духовенству; приставание к прохожим, с требованием денег на водку и с угрозами избить. «Хулиганские» слои рабочего класса и пролетариата сыграли заметную роль в событиях Первой русской и Октябрьской революций. По мнению историка А. Днепровского, в событиях 1917 года активно участвовали члены всех хулиганских группировок Петербурга численностью до 2 тысяч человек.

ГОПники

В 1920-е годы Ленинград продолжал оставаться самым неблагополучным с точки зрения подростковой уличной преступности городом. Наиболее «хулиганским» районом здесь считалась Лиговка, где находилось пресловутое Городское общежитие пролетариата – сокращенно ГОП. Отсюда и пошла традиция называть выходцев из низкой социальной прослойки гопниками.
На Лиговке хулиганской славой был овеян район Чубарова, где базировалась шайка «чубаровцев»; вслед за ними по степени влиятельности выстроились «пряжкинская» группировка (район реки Пряжки), «покровская» (район нынешней площади Тургенева) и группа со «Светлой ленты» (район кинотеатра «Баррикада»).
В 1925 году газета «Красная звезда» так описывала «специализацию» ленинградских молодежных группировок: «Охтенские бьют стекла, срывают вывески, выворачивают фонари, мажут ворота и стены. Гаванпольские нападают на прохожих. Балтийские специализируются на собачонках и кошках, которых подвешивают к окнам, чтобы пищали, и на преследовании подростков».
На рубеже 1920–30-х годов подростковые банды активизировались и в других городах СССР. Вот что пишет старожил Новосибирска «о молодых и здоровых» хулиганах города: «Вечером и по ночам они ходили с железной тростью, с цепями, с гирьками на крепком шнуре. Вражда была коллективная, улица на улицу и более крупные драки: те, которые жили в городе до линии, считались «городскими», а те, кто за железной дорогой, у улицы Свободы, звались «залинскими». Схватки между этими партиями хулиганов, особенно вечером и в ночное время, были дикими, жестокими, со смертельным исходом или тяжкими увечьями».

Лихие 70-е

В 1970-е годы в среде бунтующей молодежи произошел перелом: соединившиеся с криминалом подростки стали нести угрозу не только своим ровесникам из других районов, но и всему обществу. Многие связывают этот феномен с увеличившимся количеством выпущенных на свободу «зеков».
Наиболее известной группировкой 70-х стала казанская «Тяп-Ляп», которая наряду с другими молодежными бандами Казани – «Павлюхинские», «Хади Такташ», «Жилка», «Ново-татарская слобода» – бросила вызов городским властям.
В состав «тяп-ляповцев», насчитывавших до 300 человек, входили в основном ученики 114-й и 48-й казанских школ. У ее членов имелось холодное и огнестрельное оружие, в том числе зарубежного производства. Кодекс банды был довольно жестким: не пить, не курить, своих не бросать. Это было классическое преступное сообщество с четкой иерархической структурой. Специальная униформа – шапка-ушанка с завязанными «ушами» и телогрейка – позволяла не только отличать «тяп-ляповцев» от конкурирующих банд, но и давала дополнительную защиту в драках. Имели члены группировки и свой транспорт – мотоциклы, чаще всего украденные и переделанные. Кроме внутригородских разборок «тяп-ляповцы» также учувствовали в набегах на Москву и Горький.

Завоевывая место

Как же случилось, что из идеологизированного советского школьника вырастал настоящий преступник? По общему мнению учителей, в начальной школе дети вели себя вполне дружелюбно. Первые синяки и ссадины появлялись ближе к 4 классу. «Зачинщиками таких драк, как правило, были мальчуганы из многодетных семей, – рассказывает бывшая учительница Анна Ивановна Краснова. – Дома их поколачивали старшие братья, так что наглядный опыт, как ударить, у них уже был».
Конфликты среди школьников являли собой своеобразную форму социализации. Таким способом мальчики утверждались как будущие мужчины. Многие из них шли в секции и качалки, где зачастую выплескивали свою энергию. Но не все. Для некоторых спорт стал дополнительным стимулом продемонстрировать силу. В конце 70-х – начале 80-х в школьных драках стали применять удары из арсенала карате-до. «Было повальное увлечение техникой ударов ногами, – вспоминает военный пенсионер Андрей Саньков. – На улицах и в классах можно было видеть подростков, которые стремились нанести маваши (круговые удары ногами) и тоби-гэри (удары в прыжке) по мнимому сопернику. В реальной драке пользы от этого было мало, поэтому в стычках по-прежнему били кулаками, стараясь лягнуть ногой в пах».

Типичная среда

Если ученики средних классов выясняли свои отношения преимущественно с одноклассниками или с ребятами из параллельных классов, то старшеклассники расширяли географию боев: дом на дом, улица на улицу, район на район, поселок на поселок.
Костяк молодежных уличных группировок составляли как правило молодые люди в возрасте 14-19 лет. При этом вхождение детей, особенно младшего возраста, в группировки было постепенным. Верхняя возрастная граница таких сообществ была стабильна, так как предполагала уход в армию. Отслужившие редко возвращались в эту среду.
Учитывая то, что основу молодежных шаек составляли несовершеннолетние, главным методом борьбы была профилактическая, разъяснительная работа. Однако если такие сообщества перерастали в криминальные группировки, членов банд судили по всей строгости закона: им грозили длительные сроки и даже смертная казнь, как это было с лидерами ОПГ «Тяп-Ляп».
Ведущий научный сотрудник Института этнологии и антропологии РАН Дмитрий Громов отмечал, что мощный социально-возрастной слой «дворовых» подростков сложился в СССР в 1950 – 1980-е годы. Несмотря на разобщенность группировок все они, по мнению Громова, демонстрируют много типичных черт.
«Сходство обнаруживается в социальном составе, распределении ролей, выборе мест для тусовок и драк, мотивации проведения драк, закономерностей раскручивания конфликтов, регламентации использования оружия, стилевых особенностей поведения, формирования кодекса чести, перечня ограничений на насилие, ритуалов начала драки, распределения ролей в драке, закономерностей примирения», – пишет ученый.

Правила улицы

Особенности бытования «пацанских» группировок всегда регулировались «раздражающим фактором». В качестве него могла выступать спорная территория или давняя история соперничества с выходцами из соседнего района. Нередко поводом к выяснению отношений между группировками была девушка или нанесенное оскорбление одному из членов группы. Значительно реже войны велись не по территориальному, а по национальному признаку. Впрочем, такие случаи представители властей старались не афишировать. «У нас один раз случилась такая драка. Но не район на район, а русские против кавказцев. Уже не помню какой повод там был. Но крови и пострадавших было реально много, тогда как раз снег был и все то место было в крови. В СМИ ничего не говорили, но люди все знали», – пишет посетитель одного из форумов, не называя фамилии и города. Несмотря на воинственный характер подростковых противостояний, далеко не все участники шаек отличались храбростью, зачастую действуя исподтишка. Проведший свою молодость в СССР Юрий Мухин отмечал, что «хулиганье – оно и есть хулиганье: за исключением отморозков оно подлое и трусливое».
«Как-то зажали меня на мосту человек 5 наших конкурентов из соседнего района, – вспоминает Мухин. – Пока стояли лицом к лицу, мы ограничивались перебранкой. В конце концов, они меня пропустили, и, как только оказались у меня за спиной, на моей голове сломали черенок от лопаты, который я, к сожалению, вовремя не заметил. Я вскочил на ноги, а уроды тут же сбежали на свою территорию».
К концу 80-х подростковые группировки постепенно сошли на нет. СССР распахнул двери перед западной культурой и у молодежи появились новые увлечения. Именно в это время «наметилась тенденция к увеличению численности идеоцентрических сообществ молодежи и в то же время к уменьшению численности сообществ территориальных», – отмечает этнолог Дмитрий Громов.

источник

В небольшом уральском городе Орске (Отдаленный Район Ссыльных Каторжан, как расшифровывали это слово шутники), где прошло мое детство, примерно с 70-х годов прошлого века возникло свое хулиганское движение, называемое "ништяками". Ништяк, ништяковый — производное от уголовно-воровского «ништяк» (т.е. все в порядке, все хорошо).
В советское время это явление "прославило" наш город на всю страну: в журнале "Коммунист" проблеме ништяков была посвящена целая статья, - один из первых материалов в советской печати, поднимавший тему "проблемных" молодежных движений.
Ништяки имели нечто вроде униформы (наверное, правильнее сказать, придерживались определенного стиля в одежде).
Начнем с обуви. Летом это были комнатные тапочки, которые и тогда, да и сейчас еще легко и дешево можно купить на старогородском рынке. Войлочные или суконные тапочки изготавливались пенсионерами окрестных домов из подручных материалов. Зимой ништяк носил суконные либо войлочные ботинки «прощай, молодость» на резиновой подошве и с молнией вместо язычка. Кажется, тогда они стоили рублей десять, не больше. Иными словами, обувь представляла собой крайне недорогое изделие, мягкое и достаточно теплое. Трико с лампасами - такая же необходимая деталь одежды, как мохеровая кепка. Кепка очень теплая. Голова под ней сильно потела. Компенсировать переизбыток тепла можно было только очень короткой стрижкой. Именно по мохеровой кепке отличали ранг ништяка и его положение в иерархии. Кепка была обязательна даже в летнюю жару. Тщедушное тело ништяка (а худоба - это тоже атрибутика) прикрывала рубашка, предпочтительно фланелевая в клеточку. Мало было облачиться в традиционную одежду ништяка, надо было уметь ее носить. Рубашка обязательно застегнута на все пуговицы, включая верхнюю. Ворот - на несколько размеров больше шеи, рукава опущены, но не закатаны, задники тапочек не стоптаны, какими бы старыми тапочки ни были, трико с лампасами приспущено на манер, как сейчас носят шорты - на бедрах. Дешевый пиджачок завершал этот впечатляющий ансамбль.
Ништяка отличало умение часами сидеть на корточках. Причем - не опираясь спиной о стену, не держась ни за что. Нога - на всю стопу, плечи ссутулены. Сидя на корточках, ништяк мог есть, пить, курить сигареты и анашу, разговаривать, встречаться с девушкой и грызть семена подсолнуха, отправлять естественные надобности, коль в этом возникнет потребность. Словом, проводил большую часть своего времени. Свободного времени - ибо традиция низкой посадки на корточках пришла из мест заключения. А свободного времени в местах лишения свободы, как известно, хватает.
Традиция стричься коротко, даже в те времена, когда модно было носить длинные волосы, - тоже из зоны. Только короткая челка нависает на лоб, гладко прижата ко лбу. Короткая стрижка не противоречит зоновской моде, поощряемой администрацией во все времена в основном из соображений гигиены. К тому же это удобно в драке - за волосы не ухватить.
Дрались, сами того не сознавая, с социально ненавистными классами: со стилягами в 60-е годы, с хиппи - в 70-е, с панками - в 80-е.
Лучшее оружие - цепь. Можно даже от бензопилы. Но чаще всего использовали велосипедную. Между звеньями продевали натянутую резинку, и цепь сжималась. А в драке резинка легко растягивалась, и цепь становилась длиннее. Брали и ножи. Но нож - штука опасная. Даже не как оружие, а как моральный рубикон, как испытание воли и отчаянности. По закону, если ништяк достал нож, он должен ударить этим ножом соперника. А иначе зачем понтовался? Ударить ножом - не у каждого хватало смелости.
Тем не менее - били, убивали, резали. Попадали в милицию, под суд, в тюрьму, на зону. Но для ништяка попасть на зону - все равно что для мусульманина погибнуть за веру. Зона - пусть и не рай, но там все свои: понятия, законы.
Ништяк беден и изворотлив, ништяка много. Он берет хитростью, подчас подлостью. Подлость, отсутствие моральных устоев вместе с чудовищной сентиментальностью и декларацией приверженности понятиям и законам зоны - еще одна характерная черта ништяка, которая помогла ему выжить как классу, претерпевшему, впрочем, серьезную трансформацию за последние десятилетия социальных потрясений в обществе.
Стиль ништяцкой речи тоже рожден в неволе. Так называемая воровская «феня» - прародительница ништяцкого наречия, ибо сленгом сложно назвать то, что вырывалось в те годы из уст старогородской босоты. Но и тогда, и сейчас для ништяка характерно невероятно долго тянуть гласные, особенно налегая на «а», произнося даже «о», как долгое «а»: «млааако» вместо «молоко», «кааароче» вместо короче.
«Слышьты» - это уже недоброжелательное обращение к незнакомцу.
«Браатишка» - доброжелательное обращение.
Классическое «ништяк в нааатуре» можно перевести как «на самом деле, все хорошо».
«Чё как овца» - замечание, сделанное девушке, которая ведет себя в некотором смысле недостойно.
«Кааароче» - говори понятнее, чего хочешь.
«Абаааснуй» - приведи свои аргументы.
«Прикинь» - представь себе.
Выражения типа «Пасть паарву, маргалы выколю» перестали ходить после того, как на советский киноэкран вышел культовый фильм «Джентльмены удачи». Идиомы перешли в разряд попсовых общеупотребительных фраз и перестали использоваться в настоящем ништяцком обиходе.
Ништяк сентиментален. Он любит маму так, как ее не может любить ни один «мажор». При этом женщину за человека он не считает и с ней не церемонится. Зато друзей называет именами с уменьшительно-ласкательным суффиксом «ёк». Женёк, Колёк, Васёк. Так он обращается к равным. Если ништяк демонстрирует уважение, «ёк» он меняет на «ян»: Колян, Толян.
Наркоманские традиции оказали едва ли меньшее влияние на формирование ништяцкого движения, чем уголовная среда. Заторможенность - другая особенность поведения ништяка - весьма характерна для личности, изрядно обкурившейся анаши, или, как ее модно называть теперь на американский манер, марихуаны. Коноплю и мак ништяки, ничуть не стесняясь, выращивали на собственных огородах поселков Форштадт, Москва, Привокзальный и Степной. Только в годы активной борьбы с наркоманией выращивание мака и конопли стало пресекаться милицией с полным на то основанием. А в советские времена, когда наркомания в стране была латентной, скрытой от общественности, мак свободно произрастал на приусадебных участках ништяков.
Ништяк никуда не торопится...
Для полного представления о нравах этой социальной группы можно прочитать рассказ Владимира Кокшарова.


Ништяки вперемешку с "ворами в законе" - сидят в любимой позе, находясь в местах лишения свободы.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив