Дорога к храму после 1991

Я помню, как все начиналось.
Где-то в 1990-м году я сделал совершенно верный вывод, что школьные предметы делятся на те, которые я знаю, и на те, что мне и даром не нужны.
Осознав это, я стал прогуливать школу.
Целыми днями я шлялся по улицам или катался в трамваях, а  когда уставал, направлялся в кино.
За несколько месяцев я пересмотрел все западные фильмы в видеосалонах, и за неимением альтернативы переключился на отечественные картины.
Сюжет последних был весьма однообразен.
Главный герой – бывший «афганец» или зэк, – вступал в безнадежную схватку «с системой», олицетворяемой мафией, КГБ и партаппаратом.
Естественно, противоборство теленка с дубом заканчивалось неудачей, и главный персонаж картины либо погибал, либо приходил на руины церкви, становился на колени и переживал катарсис.

Повсеместно множились признаки духовного возрождения.
Открывая «Смену» или «Огонек» можно было с большой вероятностью наткнуться на очередную апологетическую статью об Александре Мене (естественного, умученного агентами КГБ), фотографии заброшенных храмов и сусально-умильные репортажи о буднях армейских капелланов в американской армии.
«Демократическая» интеллигенция и церковный клир рука об руку шли в крестовый поход против «проклятого коммунистического прошлого».

Либеральный публицист Александр Баунов откровенно пишет о тех днях: «читать Набокова и Библию, писать авангард и иконы – было проявлением либерализма.
Свобода личности состояла наряду с прочим в том, чтобы поститься, бывать в храме, иметь духовника, исповедоваться, паломничать в монастыри, читать молитвенное правило и духовную литературу – даже весьма консервативного содержания.
Многие интеллигенты 70-х и 80-х годов, которых сейчас мы бы  назвали либералами, и чьим наследникам сейчас в голову не приходит молиться, в те времена стали практикующими христианами.
Верующие и либералы были одним классом антисоветских позвоночных».

РПЦ стала приобретать политический вес и влияние именно при поддержке «демократических» сил.
Немногие знают, что инициатива переименования Ленинграда в Санкт-Петербург была выдвинута Иоанном Снычевым – в дальнейшем митрополитом Санкт-Петербургским и Ладожским.
Осуществивший этот проект первый и последний мэр Петербурга Анатолий Собчак был удостоен церковного ордена  св. Даниила Московского, и на протяжении многих лет поддерживал с митрополитом Иоанном тесные рабочие отношения, несмотря на общеизвестные ультраконсервативные взгляды последнего.

Трагикомичным финалом этого партнерства стала внезапная смерть Иоанна на банкете в честь пятилетия банка «Санкт-Петербург», в момент благословения Собачака и его семейства.

Еще больше для восстановления экономической и политической роли церкви в России сделал другой кумир нынешней российской оппозиции – Борис Немцов.
Политик вспоминал: «Когда в 90-е я был губернатором, мне удалось реализовать программу «Дороги и Храмы».
В рамках этой программы было построено и приведено в божеский вид более 2 тысяч километров дорог,  восстановлены более 150 православных церквей и монастырей, включая Дивеевский, Саровский монастыри, Ярмарочный собор….
За восстановление православных святынь Патриарх Московский и всея Руси Алексий II наградил меня Орденом Святого Даниила Московского I степени.
Я горжусь этой наградой».
При этом, Борис Ефимович из скромности умолчал о том, что стал первым российским политиком, который стал отпускать на нужды церкви бюджетные деньги.

С момента рождения «Новой России» в стране стали закрываться больницы, университеты, заводы и открываться церкви.
Символом ельцинской эпохи стало строительство Храма Христа Спасителя, сопровождавшееся пафосной пропагандисткой кампанией .

Гигантский пафосный новодел олицетворяет собой ельцинскую Россию девяностых годов – золотую эру, о которой вслух тоскуют сейчас российские либералы.
Строительство собора с подземным гаражом, магазинами, офисами и автомойкой,  началось в 1994 году

Именно в те времена, когда российская власть находилась в руках нынешних «борцов с авторитарным режимом» – вроде первого вице-премьера Бориса Немцова, – РПЦ позволила превратить себя в идеологический департамент государства новой буржуазии.
Церковь и новая «демократическая» власть взаимно нуждались в друг друге, а переход к рыночной экономике продуцировал соответствующие ей формы общественного сознания, которые овладевали массами.

Даже Николай Митрохин, еще один певец «свободных 90-х», вынужден признать, что именно в ту эпоху РПЦ приобрела свой нынешней статус государственной церкви де-факто:

«Церковь после 1993 года с готовностью «задружила» с государством (как федеральными, так и местными властями), обменяв свою полную самостоятельность (в том числе возможность критики положения дел в стране) на покровительство и финансовую помощь…
Теплые отношения с государством достигли своего пика в 1997-1998 годы и завершились в России принятием новой редакции Закона о свободе совести, в котором власти признали де-юре особую роль РПЦ».

Остается удивляться, как долго либеральная интеллигенция страдала комплексом Серсеи и выкармливала змею у себя на груди.
Лишь во второй половине 2000-х «властелины дум» с ужасом обнаружили, что РПЦ успешно узурпировало их функцию – духовное и интеллектуальное «окормление» российской власти.
Последовала череда скандалов, самым громким из которых было дело Pussy Riot, завершившихся ситуативным поражением либерального лобби.

Сегодня многие думают, что либеральный реванш повлечет за собой очередное отделение церкви от государства.
Между тем, опыт Украины, этой «экспериментальной лаборатории» российского либерализма, показывает, что на это рассчитывать не стоит. 6 июня 2015 года  Верховная Рада приняла закон, позволяющий церкви создавать свои детские сады, школы и университеты.
Это рассматривается как «важный шаг в процессе десоветизации украинского образования».
Еще раньше, в мае нынешнего года, Киев освободил церковные учреждения от налога на недвижимость, и предоставил им ряд других льгот.
Либерально-«проевропейский» премьер-министр Арсений Яценюк заявил, что в детсадах школах будут проводиться «уроки духовного воспитания» – «чтобы дети были ближе к Богу». Клирики разных церквей активно поддерживают войну, призывая к участию в ней свою паству – причем, кардинал Гузар назвал случившуюся в стране катастрофу благодатью божьей, а глава УГКЦ Святослав Шевчук раскритиковал Папу Римского за его робкие призывы к мирному диалогу участников украинского конфликта.
А в действующих на Донбассе армейских частях и ультраправых парамилитарных батальонах воюют окормляющие их капелланы.
В стране сгущаются тучи мракобесия и реакции, что не сильно беспокоит либеральную общественность и полностью устраивает церковников всех мастей.

Так что не стоит думать, что политическая победа либералов  остановит  ползучую клерикализацию общества.
В условиях экономического и социального кризиса  значение церкви как инструмента манипуляции обществом возрастает, и правящий класс никогда не пойдет на окончательный разрыв с таким могучим союзником.

=========================
Кстати а знаете при каких обстоятельствах православие впервые вошло в моду?
Конец 60-х годов. Вместе с модой на иконы и фарцеванием ими. Вспомни героя Андрея Миронова в "Бриллиантовой руке".
Вспомни его квартиру- модный минималистский интерьер, в который помещены прялка, лапти и икона. И еще пик активности ВООПИК на конец 60-х приходится.
Это мода появилась в рамках советского варианта нью-эйдж  (которые сам в свою очередь тогда шел в комплекте с прочими модными вещами).

хорошо сие явление на ранней стадии описано в "Чего же ты хочешь?" у Кочетова - досконально социально


Тут лучше другой фильм с Мироновым вспомнить - "Блондинка за углом". Вот там православие в очень любопытный контекст помещено и фильм этот просто энциклопедия по тому, что тогда считалось крутым и продвинутым.

http://liva.com.ua/czerkov-i-liberalyi.html
http://liva.com.ua/way-to-the-temple.html

https://www.facebook.com/michael.doronenko/posts/1061317087287260