Дело Игнатьева, белыми нитками шитое

Как принято говорить в определенных кругах, инвалиду I группы Николаю Игнатьеву суд пошил дело. Белыми нитками, что я и попытаюсь доказать, внеся дело Игнатьева на рассмотрение «Народного суда».

Какова природа прав государства, - поинтересовался я у членов Клуба интеллектуалов? Большинство участников состоявшегося опроса выбрало ответ «государство действует по праву сильного». Это касается, в частности, суда, асфальтовым катком прокатившегося по судьбе Игнатьева.

В 2012 году Николай обратился ко мне – председателю Общественного совета по вопросам развития городского хозяйства при исполкоме Казани. Но поскольку этот как бы совещательный и рекомендательный орган, с которым исполком ни разу так и не посоветовался, свою деятельность приостановил, теперь права и законные интересы инвалида я защищаю по линии возглавляемой мной региональной общественной организации, специализирующейся в содействии таким, как Игнатьев, то есть пытающимся добиться справедливости.

6 октября 2014 г., действуя в качестве представителя Игнатьева, я обратился в Кировский районный суд Казани и потребовал установить так называемый отрицательный факт, имеющий юридическое значение. Факт этот заключается в том, что Игнатьев в занимаемую им муниципальную квартиру не вселял постороннего ему гражданина Ирека Каюмова.

Возникает вопрос, каким образом Игнатьев должен доказывать то, чего никогда не было в действительности? Так вот, доказывание отрицательных фактов имеет специфику, о которой, в частности, пишет Сергей Халатов. Он, в свою очередь, ссылается на Постановление Президиума ВАС РФ от 29.01.2013 N 11524/12 по делу N А51-15943/2011. А в этом постановлении говорится об объективной невозможности доказывания факта отсутствия правоотношений между сторонами, в виду чего бремя доказывания обратного, то есть наличие правового основания суд должен возлагать на ответчика. Именно так и должна была бы поступить судья Любовь Солдатова, рассматривая дело об установлении факта невселения Игнатьевым г-на Каюмова. Но не поступила…

Ситуация и в самом деле оказалась непростой: истец, то есть Игнатьев, утверждает, что никакого вселения не было, но доказательств этого отрицательного факта у него нет, да и быть не может. Ответчик же – г-н Каюмов говорит, что было. И, казалось бы, должен это как-то доказать: как следует из ст. 56 ГПК РФ, каждая сторона должна доказывать те обстоятельства, на которые она ссылается как на основания своих требований и/или возражений. Но только суд вправе определить, какие обстоятельства имеют значение для дела, а какие нет, и какой стороне надлежит их доказывать. А теперь представьте, что суд заинтересован в одной из сторон…

Основываясь на праве, которое ей дает названная норма, судья Солдатова пришла к выводу, что в описываемом деле значение имеет только факт постоянной регистрации г-на Каюмов в квартире Игнатьева, доказательством которой служит выписка из домовой книги. И неважно, запись в этой книге коллега Солдатовой – судья Татьяна Юшкова признала не соответствующей действительности. Потому что посторонний Игнатьеву г-н Каюмов в домовой книге обозначен его сыном. Тут поневоле вспомнишь пословицу про закон и дышло…

Итак, принимая решение об установлении факта невселения, судья Солдатова исходила из избранного обстоятельства. А оно заключалось в том, что в 1995 году г-н Каюмов неизвестно каким путем получил постоянную прописку в квартире Игнатьева. Игнатьев же отрицает, что когда-либо давал согласие на вселение г-на Каюмова. В самом деле, зачем ему это было нужно: сойдясь с другой женщиной, прописывать в своей квартире сына умершей сожительницы?!

То, что отрицательные факты доказывать трудно, а порой и вовсе невозможно, проиллюстрирую на вымышленном примере изнасилования – преступления, предусмотренного ст. 131 УК РФ. Допустим, что некая леди обвинила добропорядочного джентльмена в том, что тот ее изнасиловал. И как гипотетический половой партнер этой леди должен доказывать, что между ними ничего такого не было? Хорошо, если у него есть алиби. А если алиби нет?

Иначе обстоит дело с предполагаемой жертвой изнасилования, у которой, если, конечно, изнасилование имело место быть, есть возможность предоставить следствию «вещественные доказательства» произошедшей близости. Которая, заметим, сама по себе еще ничего не доказывает, потому что могла случиться по обоюдному согласию и к взаимному удовольствию. А это значит, что специфические биологические выделения джентльмена еще не доказывают факт изнасилования. Желательно, чтобы леди кроме того представила суду медицинскую справку, свидетельствующую о специфических травмах, характерных для изнасилования.

Принимая решение, судья основывается отнюдь не только на законе. Гигантское значение имеет его внутренне убеждение. И если судья, рассматривающая дело об изнасиловании, женщина, то она может припаять джентльмену срок даже притом, что леди не смогла предоставить ни вещественных доказательств, ни медицинской справки, которую, к слову, в наше время товарно-денежных отношений нетрудно… купить.

Не думаю, что можно купить уважаемую судью Солдатову, но, как мне кажется, она имеет глубокое внутренне убеждение в том, что ее коллега Эдуард Каминский, на пустом месте вселивший г-на Каюмова к инвалиду, поступил по совести и по закону. Наверное, по этой причиной судья Солдатова и пренебрегла логикой Президиума ВАС. В противном случае, она, не став опираться на сомнительную выписку из домовой книги, недостоверность которой установила судья Татьяна Юшкова, предложила бы г-ну Каюмову представить суду более серьезные доказательства того, что Игнатьев вселил-таки к себе г-на Каюмова и его мать, создавать с которой семью Игнатьев, по его словам, не планировал.

А судья Каминский, зачищая квартиру инвалида от законной супруги, по-видимому, исходил из глубочайшего внутреннего убеждения. Что, несмотря на ст. 125 УК РФ – оставление человека в беспомощном состоянии (Гюльнара осуществляет за своим мужем постоянный внешний уход и не имеет иного жилья), супругу нанимателя из занимаемой им квартиры нужно выселить, вселив в эту квартиру посторонних людей, имеющих собственное жилье. Уж не повлияли ли на решение судьи Каминского какие-либо материальные обстоятельства, о которых мы можем только догадываться?

Мог ли Игнатьев вселить Каюмова, не нарушая закон? Ответственно заявляю: он сделать это не мог даже в том случае, если бы пожелал. Дело в том, что, ему как нанимателю, закон позволял вселить в занимаемую квартиру ограниченный круг лиц, включая супругу, детей, родителей, других родственников и нетрудоспособных иждивенцев. А иных лиц только в том случае, если они были признаны членами его семьи.

Но ведь с г-ном Каюмовым наш фигурант в родственных отношениях никогда не состоял. А сам г-н Каюмов в суд с требованием признать его членом семьи Игнатьева не обращался. Игнатьев же обратился, потребовав установить, что г-н Каюмов членом его семьи не является. И судья Гульчачак Хамитова это требование удовлетворила.

Обосновывая исковое заявление об установлении отрицательного факта, я сослался на Постановление Пленума ВС СССР от 21.06.1985 N 9 «О судебной практике…». В нем сказано, что заявления о фактах, имеющих юридическое значение, рассматриваются по заявлениям заинтересованных лиц. Однако ранее с заявлением об установлении факта вселения (или невселения) г-на Каюмова в суд никто не обращался.

Заметим, что принимая решение о вселении г-на Каюмова в муниципальную квартиру, судья Каминский нарушил права муниципального образования, которое в процессе не участвовало и, следовательно, не имело возможности защитить свои интересы. Тем не менее, это решение вступило в силу. Правда, оно так и не было реализовано, потому что постановления о вселении г-на Каюмова в квартиру Игнатьева исполком Казани не издал.

Заметим, что в пору описываемых событий действовал ЖК РСФСР, ст. 54 которого давала право Игнатьеву как нанимателю вселять в занимаемое жилое помещение «других граждан». Следует, однако, принять во внимание, что содержавшееся в ч. 1 этой статьи положение об «установленном порядке» как необходимой процедуре вселения в жилое помещение при условии соблюдения режима прописки Постановлением Конституционного Суда РФ от 25.04.1995 N 3-П было признано не соответствующим Конституции РФ. И что согласно ч. 3 ст. 79 ФКЗ от 21.07.1994 N 1-ФКЗ акты или их отдельные положения, признанные неконституционными, утрачивают силу. Однако судья Солдатова этого во внимание не приняла. По-видимому, внутреннее убеждение оказалось сильнее…

Граждане, вселенные нанимателем, приобретали равное с ним право пользования жилым помещением только в том случае, если они являлись или признавались членами его семьи (ст. 53 ЖК РСФСР), и если при вселении между этими гражданами и нанимателем не было иного соглашения о порядке пользования жилым помещением. А г-н Каюмов и членом семьи Игнатьева не был, и никакого соглашения с ним не заключал. И если прописка г-на Каюмова в квартире Игнатьева что-то и доказывает, то разве что то, что паспортным столом были нарушены нормы жилищного законодательства. А разве это нарушение может служить доказательством вселения г-на Каюмова.

19 февраля 2013 года Государственный совет Татарстана провел совещание по делу Игнатьева. По его результатам депутат Хафиз Миргалимов обратился к прокурору республики с просьбой принять меры к улучшению жилищных условий Игнатьева. Прокуратура Кировского района Казани обратилась-таки в суд. И жестко потребовала обязать исполком города выделить муниципальное жилье Игнатьеву. Посчитав членам семьи Игнатьева г-на Каюмова и его детей (и не посчитав таковой супругу Игнатьева), судья Владимир Морозов решил несуществующую в природе «семью» Игнатьева-Каюмова облагодетельствовать трехкомнатной муниципальной квартирой. И в очередной раз нарушив права Казани, Кировский районный суд, выделив эту квартиру на втором – недоступном безногому Игнатьеву этаже. В этой квартире вот уже второй год благоденствует владелец частного дома г-н Каюмов со всем своим семейством. Естественно – без Игнатьева, который продолжает ютиться в деревянном доме 1934 года постройки, удобства в котором запроектированы не были.

25 декабря 2014 года судья Морозов, рассмотрев соответствующее требование исполкома, вынес определение об изменении порядка исполнения своего решения по квартирному вопросу «семьи» Игнатьева-Каюмова. И выделил каждому по однокомнатной квартире. Это определение г-н Каюмов обжаловал в Верховный суд Татарстана.

Впрочем, нет никаких сомнений в том, что определение судьи Морозова Верховный суд оставит в силе. А это значит, что исполкому Казани все же придется вынести постановления о выделении муниципального жилья. Одно – по Игнатьеву, другое – по г-ну Каюмову. И тогда возникнет сакраментальный вопрос: как исполком должен поступить с решением судьи Морозова в той его части, которая касается жилья для г-на Каюмова? Неужели игнорировать ст. 49 ЖК РФ, где совершенно ясно сказано: муниципальное жилье предоставляется только нуждающимся. При том непременном условии, что они являются малоимущими. А кто сказал, что г-н Каюмов, будучи малоимущим, нуждается в муниципальном жилье?

Дом, в котором продолжает жить Игнатьев, никто пока не расселял. А депутат Миргалимов просил прокуратуру позаботиться об улучшении жилищные условия только Игнатьева. Что же побудило прокуратуру, попирая ст. 45 ГПК РФ, выступить в интересах г-на Каюмова? Как я думаю, побуждение у нее основывалась на тех же мотивах, что и решение судьи Каминского…

В своем решении судья Солдатова ссылается на конституционную норму о недопустимости выселения гражданина из жилища или ограничения его в праве пользования этим жилищем иначе как по основаниям и в порядке, предусмотренными федеральными законами. Она, как я догадываюсь, печется… нет, не об инвалиде. Судья Солдатова проявляет необъяснимую заботу о г-не Каюмове. Но зачем обсуждать выселение г-на Каюмова, если пока еще никто не доказал тот, сомнительный на мой взгляд, факт, что он был вселен в квартиру Игнатьева?!

Судья Солдатова утверждает, что решением ее коллеги судьи Каминского г-н Каюмов и его дочь все же были вселены в квартиру, которую муниципалитет предоставил Игнатьеву. Однако тут есть проблема. Дело в том, что вселяя в эту квартиру посторонних для Игнатьева граждан, судья Каминский, мнением собственника – муниципального образования не поинтересовался. А между тем, правильное определение круга лиц, участвующих в деле, имеет принципиально существенное значение. Потому что разрешение вопроса о правах лица, не привлеченного к участию в деле, в силу ст. 364 ГПК РФ означает грубейшее нарушение норм процессуального права и является безусловным основанием для отмены решения суда независимо от того, повлекло оно или только могло повлечь неправильное разрешение дела. Тем не менее, Верховный суд Татарстана, где теперь и служит судья Каминский, его решение оставил в силе.

Как отмечает судья Солдатова, обстоятельства, установленные вступившим в законную силу судебным постановлением по ранее рассмотренному делу, обязательны для суда. Они не доказываются вновь и не подлежат оспариванию при рассмотрении другого дела с участием тех же лиц. А что именно установил судья Каминский? Упомянув, что Игнатьев в 80-ых годах прошлого века вселил мать г-на Каюмова вместе с ее несовершеннолетним в то время сыном? Ничего такого судья Каминский не устанавливал, всего лишь упомянув об этом, якобы имевшем место, вселении. Это означает, что заключение судьи Каминского, которое в своем решении воспроизводит судья Солдатова «Игнатьевым Н.А. в данное жилое помещение была вселена Каюмова Н.Н. с несовершеннолетним в то время сыном Каюмовым И.Ш.» есть ничем не доказанная версия.

Опытная, казалось бы, судья Солдатовой, посчитала, что факт вселения г-на Каюмова в квартиру Игнатьева подтверждается какими-то там судебными актами. А зачем все эти «подтверждения»? Если перед судом была поставлена конкретная задача: установить, что вселение г-на Каюмова в квартиру, занимаемую Игнатьевым, не имело места быть. Или все-таки имело?

В конечном итоге судья Солдатова, придя к выводу, что оснований для удовлетворения исковых требований Игнатьева не имеется, приняло соломоново решение: отказать в установлении отрицательного факта и тем самым, не имея на то никаких доказательств, подтвердить, что Игнатьев вселил-таки г-на Каюмова в свою квартиру.

Решение судьи Солдатовой мы обжалуем, но кто поручится, что вышестоящий суд станет вникать в детали дела Игнатьева? Да, у меня нет никой уверенности в том, что Игнатьев добьется справедливости. Но в том, что его история лишний раз докажет несправедливость российского правосудия, я убежден абсолютно.

Впрочем, российским, как бы независимым ни от кого (кроме работодателя, который им прилично платит) судьям безразлично, что мы думаем о них и об отечественном правосудии, репутация которого, судя по делу Игнатьеву, их нисколько не беспокоит…