Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 4.6

топ 100 блогов alex-dragon14.07.2017 Оригинал взят у Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 4.6 yury_finkel в Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 4.6

4.6. Философские работы Сталина

Произведение Сталина «О диалектическом и историческом материализме», которое он написал специально для книги «История ВКП(б). Краткий курс», считается его основополагающей философской работой. О том, как возникал этот учебник, а также о мотивах Сталина вставить этот раздел в четвёртую главу было уже рассказано выше. С момента появления в 1938 году сталинская версия марксистской философии считалась догмой, по которой должны равняться все философские работы.

Поскольку сталинский марксизм-ленинизм, как он был представлен в «Кратком курсе», решением Центрального Комитета был объявлен «мировоззрением партии», а текст книги считался официальной версией, утверждённой комиссией ЦК, теперь и в философии были проведены строгие догматические рамки для будущих работ и публикаций. Марксистская философия как наука в результате потеряла свою относительную независимость, различные точки зрения в серьёзных вопросах уже вряд ли были возможны, так как они всегда измерялись по канону предписанных догм и могли быть быстро осуждены как «уклоны». Это вызвало не только большую примитивизацию философского мышления, но и наводящее скуку единообразие многих публикаций, которые очень часто ограничивались толкованием и популяризацией идей гениального теоретика марксизма-ленинизма. Зачастую они представляли собой жалкую картину того, как автор, перескакивая от одной цитаты к другой, изо всех сил пытался вставить в текст ещё и собственные идеи.

Систематические изложения философии марксизма, которые раньше существовали в большом количестве в очень разных версиях, полностью исчезли со сцены, они просто были изъяты из обращения. Все попытки такого рода должны были теперь следовать схематическому делению Сталина, согласно которому марксистская философия подразделяется на две части: на диалектический материализм и исторический материализм. Совершенно очевидно, что Сталин использовал ещё тридцать лет назад защищавшийся взгляд, что исторический материализм является логическим следствием и выводом из диалектического материализма, взгляд, который прямо противоречит взглядам Маркса и Энгельса на их мировоззрение и полностью противоположен их намерениям. Ни Маркс, ни Энгельс никогда не использовали понятие «диалектический материализм»; они чаще всего говорили лишь о «современном материализме», которые содержал в себе диалектику, или же о своём материалистическом мировоззрении. Энгельс несколько раз называл его также «историческим материализмом», чтобы пояснить, что этот материализм, в отличие от старого механистического или от более нового естественнонаучного материализма, рассматривает природу, так же как и общество, исторически, то есть диалектически, в постоянном движении и изменении. Понятие «диалектический материализм» было лишь позже использовано марксистским рабочим философом Иосифом Дицгеном, а затем было перенято Плехановым и Лениным.

Разделение марксистской философии на исторический и диалектический материализм происходило в различных попытках и ранее, оно чаще всего было связано с систематизацией и структурированием. Но оно всегда рассматривалось только как одна из возможностей представить его, и никогда как нечто обязательное. Среди этих попыток была также версия, по которой исторический материализм рассматривался перед «диалектическим материализмом», то есть до более общих философских проблем, и таким образом служил для всего изложения исходным пунктом и основой. Но после появления сталинского труда больше не существовало других вариантов.

Так единое философское мировоззрение было разорвано: диалектический материализм всё более использовался как натурфилософия, разделённая на основные признаки, или как онтология, а материалистическое понимание истории или исторический материализм рассматривалось как приложение «ведущих принципов» диалектического материализма к обществу и истории. Оно теперь считалось формально «логическим следствием» диалектического материализма и его применением к обществу, что должно было выражать единство марксистской философии. Но поскольку эта процедура применения по сути едва ли была возможна, оно в остальном жило изолированно по предписаниям Сталина.

Всё это схематическое деление полностью противоречит подходу Маркса и Энгельса к проблеме современного материализма. Они исходили не из предварительно сформулированного «основного вопроса философии», что позже стало привычным, а из эмпирического факта существования общественного человека, который в своём материальном процессе жизни духовно-теоретически и практически-предметно овладевает окружающим природным и общественным миром, изменяет его и вносит в свой жизненный процесс, или, иначе говоря, постепенно всё более превращает его, как исторический субъект, в объект своей деятельности. Этот процесс материально-практического и теоретически-духовного овладения миром — единственная основа для понимания природы и овладения ею путём производства, техники и науки, а также и для понимания общества, чьи структуры и формы возникают в этом процессе, и в то же время отражаются и духовно перерабатываются в общественных формах сознания. Если бы Сталин в 1930 году не прекратил без результата свои философские консультации в Институте красной профессуры у Яна Стена — так как в своём утилитарном мышлении он не мог понять природу философского знания и потому ожидал и требовал от философии тезисов и ведущих принципов, прямо приложимых к политике, — и вместо этого серьёзно работал бы над пониманием марксистского мировоззрения, то он, возможно, изучил бы «Немецкую идеологию» и получил был более глубокое представление о марксистской философии. Но философия, которая, согласно ленинскому требованию организовать материалистическое изучение Гегеля, занималась сложной цепью идей Гегеля, Маркса и Ленина, спорила о единстве диалектики и теории познания, но не выводила из этого политических принципов и лозунгов для актуальной политики, казалась Сталину просто непригодной для использования.

Он бесцеремонно осудил её как «меньшевиствующий идеализм», который нужно разбить и искоренить. Поэтому он теперь сам вмешался в судьбы философии, создав через партийную организацию института группу молодых выпускников и сотрудников, которые, следуя его инструкциям, начали борьбу против ведущих философов (Деборина, Карева, Луппола, Стена) и таким образом восстали против своих учителей. Они начали против них клеветническую кампанию под предлогом, что они под флагом ленинского этапа марксистской философии защищают «меньшевистский идеализм», что является, по их мнению, особо утончённой формой ревизионизма и должно быть политически осуждено как проводник меньшевизма и троцкизма.

В результате этой битвы на «философском фронте» обвинённые не только потеряли своё положение, но и — за исключением Деборина — свои жизни, став жертвами начинавшихся репрессий. Философский фронт был теперь под руководством молодых «красных профессоров», во главе с Митиным, Юдиным и Константиновым, которые восприняли все решающие положения и прежде всего, конечно, теоретические установки Сталина. Под руководством М. Б. Митина позднее была написана книга «Диалектический материализм», которая появилась в 1934 году и стремилась выполнить сталинские требования. Кажется, эта книга послужила Сталину основой для его краткого очерка «О диалектическом и историческом материализме». Однако эта книга была значительно выше по качеству, чем сталинский очерк, и во время своего появления могла считаться действительной и даже вносящей новый вклад попыткой дать системное изложение марксистской философии.

Разработка представления исторического материализма по инструкциям Сталина замедлилась, она была подготовлена только после войны и появилась в 1950 году в виде обширного труда «Исторический материализм» под редакцией Ф. В. Константинова. Его структура и идеи в сущности совпадали с разделом об историческом материализме в «Кратком курсе».

Прямое вмешательство Сталина в философию, таким образом, оказало фундаментальное и долговременное влияние на всю дальнейшую работу и развитие советской философии. Оно касалось прежде всего систематических основных тем марксистской философии, в которых всё больше проявлялся догматический схематизм, тем более что даже ранние философские произведения Маркса, изданные в своё время Рязановым, а также «Немецкая идеология» теперь едва ли рассматривались и изучались, так как Сталин их игнорировал. Это привело, среди прочего, и к тому, что важные ранние произведения даже не были помещены в немецкое издание произведений Маркса и Энгельса (MEW), и лишь позже смогли появиться в дополнительном томе.

По прямому вмешательству Сталина и «Философские тетради» Ленина не были помещены в собрание его сочинений, и тоже вышли позже в дополнительном томе.

Но ещё оставалось несколько больше пространства и свободы действий в области истории философии, не в последнюю очередь потому, что специалисты в этой области были меньше затронуты чистками и репрессиями. Поэтому в годы после выхода «Краткого курса» удалось начать работу над обширной «Историей философии», которая в начале 1940-х годов вышла в трёх томах под редакцией Александрова, Быховского, Митина и Юдина. Руководство над этой работой было полностью в руках молодых сторонников Сталина в философии.

Митин и Юдин получили не только важные назначения в области философии (директорские посты, руководство редакцией журнала «Под знаменем марксизма»), они также были вознаграждены избранием в Академию наук. В то время к ним присоединился ещё более молодой Г. Ф. Александров, который стал новым заведующим отделом пропаганды ЦК. (Стецкий, который, будучи прежним завотделом, принимал ещё активное участие в подготовке «Краткого курса», уже в 1938 году был арестован и расстрелян).

Александров в 1946 также был избран членом Академии наук, но вскоре после этого за свою слишком поверхностную и слишком «объективистскую» книгу «История западноевропейской философии» попал под огонь сталинской критики, выполненной Ждановым в его печально известном выступлении в Институте философии Академии наук в 1947. Интересно, что потом ещё и Константинов на некоторое время стал заведующим отделом пропаганды ЦК: так что, с начала 1930-х годов, всё время существовала очень тесная связь «философского фронта» с высшим руководством ВКП(б).

Трёхтомная «История философии» была первым марксистским изложением истории философии от античности до новой эпохи. Это было, несомненно, серьёзное научное достижение, заслуживающее большого признания, которое, однако, получили более редакторы, чем многочисленные авторы-специалисты, хотя специалисты, конечно, знали, что редакторы не были большими знатоками в этой области.

Но Сталин не согласился с третьим томом «Истории философии», так как он широко и положительно представил классическую немецкую философию, особенно гегелевскую. Это он подверг резкой критике — возможно, также под влиянием военных обстоятельств, так как этот том появился лишь в 1944 году, и он, возможно, увидел в гегелевской философии государства и права какой-то источник реакционной идеологии — и осудил верную оценку гегелевской философии как одного из важнейших источников марксизма, как неправильную и немарксистскую.

В этом контексте он сформулировал тезис, что «гегелевская философия была аристократической реакцией на французскую революцию и французский материализм». Этот приговор, который нельзя найти ни в одном письменном источнике, с тех пор постоянно распространялся и нанёс заметный ущерб, так как он, исходя от Сталина, во время культа личности многими рассматривался серьёзно. Он привёл не только к совершенно необоснованному принижению гегелевской философии, но и к ненужным дискуссиям и серьёзным последствиям. Например, большой труд Дьёрдя Лукача «Молодой Гегель», который он писал, будучи в эмиграции в Советском Союзе, и закончил в 1944, не смог там появиться.

Только после смерти Сталина осуждение Гегеля, против которого в ГДР энергично протестовал ещё Вольфганг Харих, было исправлено и в СССР.

Для критического анализа этого произведения Сталина нужно было бы написать отдельную книгу, так как это краткое пособие является таким схематичным упрощением, вульгаризацией и догматизацией богатого содержания марксистской философии, что фактически ни один тезис в нём не может остаться без анализа и критического опровержения. Основной недостаток этого очерка состоит прежде всего в том, что Сталин совершенно не понимал особую природу философского знания, так как он рассматривал его по своему статусу как любую конкретную науку, которая занимается определённой областью природной или общественной реальности, исследует её строение и законы, чтобы из полученных знаний получать практические полезные приложения для человеческой деятельности в разных областях общества.

Не принимая во внимание, что философские знания находятся на совершенно другом уровне абстракции и обобщения, он ожидал и от марксистской философии прямых инструкций для практической деятельности, и главным образом для политики Коммунистической партии, так как он понимал её как мировоззрение партии. Попытка из философских воззрений — которые посредством многих ступеней общественной практики и познаний конкретных наук получают свои концепции путём обобщения на более высоком уровне абстракции, чем конкретные науки — вывести прямые политические ведущие принципы и лозунги, что Сталин постоянно пытался сделать, ведёт с одной стороны к абсурдной вульгаризации и дискредитации философии, а с другой — к совершенно безосновательному предположению, что такими бессодержательными формулами можно получить ключ к решению всех проблем практики и политики.

Очерк Сталина хвалили и философы, за то что он якобы даёт элементарное введение в основные идеи марксистской философии на очень понятном языке, доступном для всех. В специальной книге «Сталин как философ», которую Виктор Штерн опубликовал по случаю 70-летия Сталина, говорится:

«Только такой великий исследователь и мыслитель, как Сталин, мог выполнить задачу создать настоящее классическое полное изложение диалектического и исторического материализма, которое мы сегодня имеем в сталинской работе „Основы диалектического и исторического материализма“»1.

Великие достоинства этой работы описываются следующими словами:

«Не имеющему равных по научной ценности содержанию этой сталинской работы соответствует и её совершенная форма. Простота и ясность языка, прозрачность структуры, логичность выводов, сжатая концентрация на сути без вреда для целого, убедительная понятность, связанная с исчерпывающей глубиной — не случайные достоинства этого сталинского произведения, а отражение теоретического совершенства его содержания»2.

Этот хвалебный гимн является очень интересной иллюстрацией того, как не только способность к познанию, но и нормальный человеческий разум подрывается и деформируется доктринизацией, которой в течение долгого времени было подвержено мышление членов Коммунистической партии из-за культа личности, так что такие абсолютно необоснованные суждения могли высказываться даже добросовестно3.

Но отнюдь не все читатели присоединились к мнению о простоте и ясности языка и о понятности. Уже на большом совещании Политбюро ЦК ВКП(б) с пропагандистами по случаю издания «Краткого курса» в октябре 1938 многие высказывали критические замечания о том, что они не понимают второго раздела четвёртой главы. Изложение основных идей происходит односторонне в настолько упрощённом виде, что читатель в конце не становится более образованным, так как он получает лишь совершенно поверхностное представление о марксистском мировоззрении, которое однако якобы чрезвычайно важно для политики. Многие из использованных основных понятий не имеют ни ясных определений, ни единообразного использования, а схематические упрощения неизбежно ведут к совершенно поверхностному полузнанию, которое не имеет никакой практической пользы, зато может вызвать у многих работников необоснованное чувство превосходства.

Сталин разделил воззрения диалектического материализма на четыре основные черты диалектики, в то время как материализм у него имел три основных черты. Что такое философская основная черта, осталось при этом без объяснения, так как диалектические законы и связанные с ними категории, конечно, нельзя понимать как основные черты. В то же время в этой схеме диалектика рассматривается только как метод, в то время как материализм представляется теорией, что является очень грубым упрощением, так как материалистическая диалектика — не только метод, но и общая теория познания, и многие аспекты материализма имеют также методическую важность. Сталин просто противопоставляет диалектику «метафизике», что должно быть непонятно для философски необразованного читателя, прежде всего потому, что он не может быть знакомым с настоящей философской метафизикой в смысле «Первой философии» Аристотеля, из которой возможно — с большими оговорками — вывести недиалектический способ мышления.

Это схематическое разделение, или, точнее, втискивание марксистской философии в четыре основные черты диалектики и в три основных черты материализма стало обязательной структурой диалектического материализма, которое должны были соблюдать все авторы. Учебники и изложения марксистской философии, построенные на совершенно других принципах, изданные в 1920-х годах, которых было несколько, и которые к тому же были весьма интересными, были выведены из обращения, и их больше нельзя было найти. Это привело, естественно, к скучнейшей монотонности преподавания философии в университетах и вузах, что иногда превращалось просто в зазубривание сталинских основных черт.

Объяснение основных черт происходит всегда с точки зрения политических нужд, так как необходимо вывести ведущие принципы и лозунги, которые можно применять на практике. Например, одна из основных черт объясняется так:

«Для диалектического метода важно прежде всего не то, что кажется в данный момент прочным, но начинает уже отмирать, а то, что возникает и развивается, если даже выглядит оно в данный момент непрочным, ибо для него неодолимо только то, что возникает и развивается»4.

Политическое использование этого «философского положения» состоит в убеждении, что буржуазия хоть ещё и выглядит крепкой и сильной, но в реальности уже умирает, в то время как рабочий класс развивается и потому представляет новое и неизбежно победит, так как он неодолим. А политический лозунг, который из этого можно вывести, гласит:

«Значит, чтобы не ошибиться в политике, надо быть революционером, а не реформистом»5.

Этого достаточно в качестве примера для объяснения, что таким образом, конечно, нельзя понять диалектику и изучить диалектическое мышление. Такими банальными изречениями, которые могли бы исходить из уст Далай-Ламы, не достигают знаний, а лишь дискредитируют марксистскую философию.

Материализм там объясняется в противопоставлении с идеализмом, причём оба основных течения философии преподносятся как заранее данные, без малейшего упоминания исторических и общественных условий, которые привели к столь противоположным мировоззрениям. При этом идеализм в своём кратком изложении показан как настолько абсурдное воззрение, что не один читатель, наверное, спрашивал себя, как философы могли прийти к таким бессмысленным идеям, как «мировой дух» или «вечная идея», потому что тот факт, что мир материален, каждый человек ведь постоянно испытывает в практической жизни и в работе, а также то, что нельзя смешивать мышление и сознание с материальным миром и его вещами.

То, что идеализм ещё считает, что мир непознаваем, конечно, такая же глупость, потому что если бы так было, люди не могли бы строить и использовать ни дома, ни автомобили, ни корабли, ни самолёты. Зачем долго думать и спорить об этих очевидных вещах, и какую пользу это может иметь для политической работы, в самом деле непонятно. Вполне можно предположить, что многих из пропагандистов, которые теперь должны были работать с помощью этого текста, мучили такие сомнения. Сталин, однако, не затронул этот вопрос на большом совещании о работе пропагандистов на основе «Краткого курса».

Изложение исторического материализма в этой работе также отличается внеисторическим и отчасти прямо механистическим схематизмом, который здесь даже более важен, так как речь идёт об объяснении исторического развития человеческого общества. Сталин хоть и передаёт дословно известные цитаты из предисловия к произведению Маркса «К критике политической экономии», но по сути он вовсе не следует ему; он начинает с абстрактного вопроса, являются ли «географическая среда» или «плотность населения» главными факторами в развитии общества среди так называемых «условий материальной жизни». В марксовом понимании человеческого общества речь идёт вовсе не о таком абстрактном вопросе, а об историческом взаимодействии материальных условий существования общества в исторически происходящем процессе производства материальной жизни человека, то есть во взаимодействии людей с природой путём соответствующего способа производства с его производительными силами и производственными отношениями.

Среди материальных условий существования можно выделить природные, природно-общественные и общественные силы, чья роль и важность в течение исторической эволюции существенно изменяется. Например, влияние природных условий, особенно богатства природы средствами жизни и труда на ранних стадиях производства заметно больше, но уменьшается с развитием производства, в то время как на более поздних стадиях богатство природными ресурсами, которые могут служить сырьём для производства, становится гораздо важнее. Речь не идёт об упрощённом вопросе о влиянии «географической среды» вообще, а об обусловленном способом производства изменении роли этих природных или природно-общественных условий существования в жизни и в развитии общества.

Сталин совершенно не понимал этого, поэтому он пришёл к совершенно неисторическому и чисто механистическому подходу к этой проблеме, написав о нём:

«Географическая среда […] ускоряет или замедляет ход развития общества. Но ее влияние не является определяющим влиянием, так как изменения и развитие общества происходят несравненно быстрее, чем изменения и развитие географической среды»6.

Это высказывание по сути ни о чём, так как совершенно неясно, каким образом географическая среда влияет на развитие. Даже такие сторонники «географического детерминизма» прошлых столетий, как Боден или Монтескье, имели уже намного более точные представления о влиянии природной среды, например, географических свойств территории или климата, на общественное развитие. Но ещё более непонятно и во многих отношениях даже абсурдно то, как Сталин обосновывал свой тезис. Он писал, что за три тысячи лет в Европе сменилось уже четыре общественных строя, в то время как

«географические условия в Европе либо не изменились вовсе, либо изменились до того незначительно, что география отказывается даже говорить об этом. Оно и понятно. Для сколько-нибудь серьёзных изменений географической среды требуются миллионы лет, тогда как даже для серьёзнейших изменений общественного строя людей достаточно нескольких сотен или пары тысяч лет.

Но из этого следует, что географическая среда не может служить главной причиной, определяющей причиной общественного развития, ибо то, что остаётся почти неизменным в продолжение десятков тысяч лет, не может служить главной причиной развития того, что переживает коренные изменения в продолжение сотен лет»7.

Сталин, очевидно, считал, что это очень убедительный аргумент, но на самом деле он лишь показывает, что он не знал ничего о естественной истории Земли и не понимал основную идею материалистической концепции истории. Естественная история уже много тысячелетий всё больше взаимодействует с человеческим обществом, а в результате вмешательства человека она в корне изменила своё лицо настолько, что фактически уже не существуют «чистые» естественные регионы, так как геосфера тем временем превратилась в техносферу и воздействие «антропогенного фактора» уже достигло таких масштабов, что происходят изменения природы столь большие, что они приносят заметный вред условиям существования человечества и даже ставят их в опасность.

Так же абсурдны и высказывания Сталина о «плотности населения» как факторе общественного развития, в которых он представляет плотность населения и рост населения частью так называемых «условий материальной жизни», не понимая, что нет смысла говорить изолированно об этом якобы факторе, так как всякий способ производства и общественная формация создают свои специфические законы народонаселения, которые регулируют демографическое развитие и его общественное влияние. И здесь Сталин применил совершенно непригодный аргумент, так как он считал, что бо́льшая плотность населения должна была бы производить более высокий общественный строй, если бы она была определяющим фактором. Но этот аргумент только демонстрирует, что он не понимает сути проблемы. Об этом он, однако, мог бы прочитать в «Капитале».

После исключения этих двух факторов он в конце концов приходит к настоящему отправному и решающему пункту материалистического понимания истории, к способу производства. Но и его он рассматривает в своей типичной манере: он упорядочен в знаменитые «особенности», которые имеются почти во всех его работах. Тот факт, что соответствующий конкретный способ производства формирует экономическую основу общественной формации, так что коренные изменения способа производства ведут также к изменению общественного строя, его структур и всей общественной, политической и правовой надстройки, для него лишь «особенность способа производства», а не фундаментальный закон исторического процесса.

Из этого он затем делает два вывода, теоретический и политический:

«Значит, первейшей задачей исторической науки является изучение и раскрытие законов производства, законов развития производительных сил и производственных отношений, законов экономического развития общества»; и далее: «Значит, партия пролетариата, если она хочет быть действительной партией, должна овладеть прежде всего знанием законов развития производства, знанием законов экономического развития общества»8.

Здесь не ясность понятий, а полнейшая путаница. Что такое законы производства, может быть, это законы технологии и организации труда, что тоже было бы возможно, но как тогда такие законы относятся к законам развития производительных сил и производственных отношений? И как теперь «действительная партия» может и должна овладеть этим малопонятным знанием, остаётся неясным, и таким образом эта задача для исторической науки, так же как и для партии, оказывается лишь агитационным лозунгом.

Здесь многое столь напутано, что нельзя даже предположить, что кто-либо способен выполнить требуемые задачи. Во-первых, историческая наука по большей части сведена к политической экономии, или она произвольно объявляется важнейшей частью исторической науки, что в обоих случаях бессмысленно, так как сформулированная здесь задача была, есть и остаётся темой политической экономии, которая является самостоятельной наукой. Другой вопрос, что историческая наука должна опираться на знания политической экономии и принимать их во внимание. В сталинском перечислении, кроме того, не ясно, что нужно понимать под «законами производства» в отличие от «законов развития производительных сил и производственных отношений» и «законов экономического развития». Было ли это перечисление лишь повторением для усиления или же оно должно выражать разные вещи?

Мы не будем углубляться в детали, эти выдержки и критические замечания дают достаточную картину теоретического уровня очерка «О диалектическом и историческом материализма» и, на мой взгляд, приводят к оценке, что он мало пригоден даже как элементарное введение в марксистскую философию. Хотя с течением времени многие миллионы читателей, вероятно, смогли познакомиться с марксистской философией с помощью этой работы, такое знакомство фактически могло привести лишь к очень сокращённому и деформированному пониманию.

Но с другой стороны нельзя отрицать, что сталинское пособие привело к заметной дискредитации марксистской философии.


1Viktor Stern: Stalin als Philosoph [Сталин как философ], Берлин, 1949, стр. 21.
2Там же.
3Думаю, что я достаточно хорошо знал Виктора Штерна, чтобы не сомневаться в его субъективной честности. Кроме того, я не забыл, как я сам испытал это на себе и какое долгое время мне понадобилось, чтобы освободиться от «идолов сталинского культа».
4И. В. Сталин. О диалектическом и историческом материализме. Сочинения, т. 14, стр. 255.
5Там же, стр. 259.
6Там же, стр. 267.
7Там же, стр. 267–268.
8Там же, стр. 271.



Комментариев: Альфред Козинг. «Сталинизм». Исследование происхождения, сущности и результатов. 4.6 comment count unavailable   Комментировать

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Сколько раз я бросала курить, сколько раз я начинала курить вновь. Хочу бросить. Могу не курить неделю. Выкуриваю не так много сигарет. Но курю ведь, всё равно курю. А курите ли вы? Боритесь или нет? Как боритесь? Как получилось бросить? Лёгкий ...
Платье Доротеи Сабины Пфальц-Нойбургской (1576-1598), в котором она была похоронена. 1598 год. Хранится в коллекции Баварского национального музея в Мюнхене. ...
Не совсем зеленеет и не совсем травка. Но зеленеет. А сапоги резиновые, наоборот, белеют. Были в свое врем куплены для поездок на зимние рыбалку в Финляндию. Но теперь используются ...
Фейсбук меня радует последнее время предложениями друзей. Вот, из последнего: Опасно! Скоро начну в экспедициях не чистую воду искать, а подорожник и листья календулы... ;) А может в ЖЖ ввести предложения друзей? :) ...
Сегодня я  заказала Костину открытку для нашей новогодней рассылки. Завтра  пришлют макет для подтверждения. Мне надо уточнить количество. Все  наши адресаты здесь, читают и  пишут?  У всех адреса те же? (Кто мне недавно  написал, я себе пометила). Новенькие ...