A simple story...

      Предисловие. Я не рискну назвать этого человека своим другом – бессовестная лесть себе это есть нехорошо. Он гораздо старше меня, он повидал и испытал столько, сколько другим хватит на три жизни. Когда-нибудь я напишу о нём небольшую заметку (постов 7-8, не больше). Один из немногих людей, к кому я испытываю нешуточное уважение – и, кстати, он опять же из тех немногих, кто полностью подпадает под определение «люди-легенды». Человек исключительной храбрости и нешуточных заслуг. Назвать его другом – значит встать вровень с ним, а этого мне никогда не достичь. Мне достаточно того, что порой мы замечательно общаемся.

      Вот небольшая зарисовка из его биографии, рассказанная им сегодня.

      * * *

      Год 1987-й или около того. Мы тогда занимались тем, что готовили бойцов РЕНАМО – на Каприви. Поскольку я уже был гордым обладатель внедорожника-Тойоты, то в один из дней мы решили навестить наших родственников в Зимбабве: проехав через Катима Мулило, Нгому, Казангулу, Вик-Фоллз и Булавайо. Естественно, что ехал я в штатском. Жена с самым маленьким на переднем сидении, старшие – в кузове пикапа, под тентом. Для нас, взрослых – это было своеобразным путешествием по волнам моей памяти, ну а для детей, понятно, захватывающим приключением. На границе проблем не было и вскоре мы уже катили по дороге, мимо Ванки и Гвааи к Булавайо. Там я решил остановиться, чтобы навестить мать моего хорошего друга, Стива. Его семья была тем, что называют «соль земли». У них было несколько сыновей – и все пошли служить в армию или полицию во время войны. Один из них, Тим, отдал свою жизнь за Родезию – он служил тогда в БЮАП. Вскоре мы остановились у их дома и небольшая хрупкая женщина пригласила нас на чашку чая. Мы сидели за круглым столом, покрытым стеклянной панелью, разговаривали о том, о сём – и попутно я рассматривал фотографии её сыновей под стеклом. Они были сняты в разное время: совсем дети, подростки – но большинство из фотографий относились ко времени войны. Включая, естественно, фото Тима.
      Я задумался. И тут, собрав остатки своей невеликой храбрости, я рискнул задать ей вопрос. Прозвучало это примерно так: «Миссис NN, вот сегодня мы воюем в Юго-Западной Африке – как в своё время воевали в Родезии. Ваши дети все прошли через войну – а Тим и вовсе погиб на ней. И теперь это история. Сегодня это Зимбабве. Те самые терры, против которых мы сражались, сегодня управляют страной. Через мою часть прошли сотни таких как Тим. У каждого была мать. От некоторых, как от Тима, остались только фотографии. И я хочу спросить – вы бы пошли на всё это еще раз, в смысле: хранить верность Родезии, ура Яну Смиту, послать сыновей на войну, чтобы защищать страну – притом, что вы уже знаете, что в конечном итоге мы проиграем?» Моя жена посмотрела на меня с упреком – посчитав, что я, как обычно, веду себя как толстокожий бесчувственный чурбан. Но хозяйка дома – потерявшая на войне сына – просто посмотрела на меня внимательно своими большими выразительными глазами. Она выдержала очень долгую паузу. И затем, неторопливо и чётко она сказала (и этого момента я не забуду до самой своей смерти): «Знаешь, что? Я бы сделала РОВНО ТО ЖЕ САМОЕ…»
      Мы погостили у нее еще немного, а затем отправились в Редклифф, к вящей радости детей и бабушки с дедушкой, которые разбаловали их до совершенного безобразия. На обратном пути, в районе Виктории-Фоллз – Казангулы мы попали в засаду: со всех сторон нас окружило огромное стадо слонов. Огромный старый самец шел на нас, трубя и размахивая ушами. Мне ничего не оставалось, как нажать на газ и виртуозно маневрировать – я в любую секунду ожидал, что нас просто растопчут в пыль. В общем, ногу с акселератора я убрал только тогда, когда мы подъехали к погранпосту. Мне, признаться, было уже все равно – погранцы могли сделать с нами все что угодно, но по сравнению с тем, что мы только что пережили, это в любом случае выглядело бы пустяком. Но на самом деле все прошло нормально – и пограничники, оказавшиеся славными ребятами, долго смеялись, когда я им рассказал о нашем приключении. Мы направились домой. Я продолжил службу, готовя курсантов к войне еще несколько лет. Потом мы переехали на юг (в ЮАР). В 1992 году я предпринял одиночный пеший поход по Зимбабве – о причинах этого похода я пока умолчу. Где-то на полпути между Гвело и Гатумой (или как они там сейчас называются), меня подобрал водитель легковушки. Он был цветным. Судя по возрасту, он просто обязан был находиться в рядах армии/полиции в период между 1972 и 1980 годами. Ну и, естественно, моя сущность толстокожего бесчувственного чурбана тут же проснулась.
      Я аккуратно уточнил, служил ли он – оказалось, что да, служил в армии Родезии. И я спросил: «Ты сражался за Родезию. То, за что ты воевал – исчезло. Теперь это Зимбабве. Те самые люди, против которых ты воевал, теперь находятся у власти. Если бы ты знал тогда то, что ты знаешь сейчас – и я должен добавить, если бы у тебя тогда была бы возможность выбора – то пошёл ли бы ты на это ещё раз? То есть быть призванным в армию, служить режиму Яна Смита, отдавать салют флагу Родезии, защищать то, что (как ты знаешь) окажется проигравшей стороной, сражаться против тех, кто через несколько лет войдет в правительство – стал ли ты бы это делать еще раз, зная наперёд?» Минуту или две он молчал, уставясь вперёд, на дорогу. Заем он повернулся к мне, глянул на меня и произнёс только одно слово: «Да». И ничего более. Он опять развернулся и продолжил упрямо смотреть вперед, ведя машину. Я ни словом не обмолвился о том, что я тоже служил в армии Родезии. И равно он не подозревал, что я служил в армии ЮАР. Для него я был обычным туристом, походником с рюкзаком – персонаж настолько же непримечательный, как купающаяся в пыли курица. Он высадил меня в Гатуме. Перед тем как уехать он высунул руку из окна и помахал мне…