916. ПСИХИАТРИЯ КАК ВИД ФИЛОЛОГИИ

galkovsky — 15.11.2014
Само понятие душевной болезни подразумевает, что речь идёт о явлении, проходящим по епархии вещей нематериальных. Диагноз психических расстройств часто идёт «со слов», ибо объективных критериев для квалификации болезни нет. В ряде случаев более-менее надёжным критерием является энцефалограмма, но это так… «некоторые виды вирусов вызывают нестандартную активность твёрдого диска». Ну и есть тяжёлые патологии, когда полчерепа осколком снесло. А так психиатрия вещь тонкая.

И в то же время очень толстая. Как Восток. Сумасшедшего видно за версту. Когда же шьют патологию, которую надо ДОКАЗЫВАТЬ, это или издевательство или политика. А скорее всего, и то, и другое.

Таким образом, правильная атрибуция психического расстройства это задача не столько медицинская, сколько социальная и юридическая (в последнем случае, если брать шире – филологическая).

Когда врач ставит диагноз пациенту со сломанной рукой или прободной язвой желудка, социальных и филологических проблем нет. Ибо, образно говоря, все понимают язык реальности. То же касается компьютерной диагностики, когда пользователю говорят, что в его ноутбуке полетел блок питания или видеопамять.

Но квалифицируя душевные расстройства или программные сбои, мы можем описать только внешние проявления этих патологий. В случае программирования, в силу искусственного, по отношению к человеку, мира компьютера, при условии соответствующей математической подготовки и владения конкретным языком, можно показать наглядно и полно, что вызывает сбой. Но это будет диалог врача с врачом. В случае психиатрии невозможно и это. Человечество ещё даже не приступало к дешифровке естественного биологического языка программирования, и, к тому же, слабо себе представляет работу биологического «железа» («слизи»).

Иными словами, один психиатр не может СОДЕРЖАТЕЛЬНО объяснить другому психиатру, что такое шизофрения, паранойя или психопатия. Это как если бы программисты объясняли друг другу типы сбоев компьютеров так: «чёрный экран», «синий экран», «тарахтит», «греется». Самое интересное, что при таком уровне анализа можно было бы поддерживать в рабочем состоянии половину компьютеров. Что и происходит сейчас в психиатрии.

Ясно, что в таком случае огромную роль играет эмпирическая классификация.

То есть, на стуле сидит «психиатр», ему с улицы полицейские (или из дома родственники) приводят карнавальных «психов».

Именно карнавальных. Между «бессонницей» и «фатальной семейной бессонницей» есть большая разница (погуглите, если не лень). Всем хорошо известно состояние опьянения – и лично, и со стороны. Но «патологическое опьянение» это не совсем то, что обычно под этим подразумевают дилетанты. Когда сильно пьяный человек устраивает драку в ресторане это не патология. Патология это вот что (беру случай из моего окружения в начале 90-х):

Интеллигентный молодой поэт (по основной специальности, кстати, – врач), пришёл в гости к скульптору (меня, слава Богу, в этой день не было). За столом разговорились об искусстве, хозяин предложил немного выпить. В том числе, потому что молодой человек говорил дельные вещи, но заметно стеснялся в незнакомой компании. Поэт выпил рюмку коньяка. И через три минуты со всей силы ударил сидящего напротив гостя в челюсть. Без предупреждения и безо всяких мотивов. ВООБЩЕ. Ударил так, что тот, отлетел на несколько метров, попал головой в мусорную корзину и потерял сознание. Прям, как в Голливуде. Поэта всей компанией крутили минут пятнадцать (хотя скульпторы народ жилистый), разорвали ему костюм, он орал матом, кусался. Когда протрезвел, сказал, что ничего не помнит, и было видно, что так и есть. Вот тут можно сказать, что у человечка небольшая проблемка. По меркам психиатрии действительно небольшая. Малюсенькая. Но есть. ФАКТ.


Однако вернёмся к теме классификации карнавальных масок.

Сначала происходит грубая сепарация, ещё на уровне предбанника: «Он у вас всегда такой или как?» Если «каждую осень» или «ещё месяц назад был приличный человек», то это похоже на болезнь, вроде гриппа или холеры. Если «всегда такой», то это врождённая патология, «мамка уронила».

Дальше надо смотреть подробно. Как, например, создавалась классификация психопатий? Да очень просто. Как я уже сказал, врач сидит на стульчике, ему приводят человечка:

- Здравствуйте, голубчик!

- Чтоб ты сдох, гадина!

- Очень хорошо, замечательно. (Врач делает пометочку, несчастного уводят.) Следующий!.. Здравствуйте, голубчик!

(Молчание.)

- Я говорю: здравствуйте! Почтеннейший, вы меня слышите?

(Молчание. Врач громко хлопает в ладоши, «почтеннейший» вздрагивает.)

- Понятненько. Следующий… Здравствуйте, голубчик!

- Будем так говорить, отвечаю на приветствие, если ко мне обозначено и дружественное, то всегда с радостью. Ибо акт сей означает взаимное расположение, на котором основано человеческое общежитие, соками коего все мы питаемся и без которого погибнем, ибо человек есть существо индивидуальное и самобеспомощное…

- … Гм, я…

- А потому, если здороваются, то надо всемерно реагировать. Какие есть типы реагирования? Первое – реагирование в положительном ключе. Второе - …

- Чудненько. Ладушки. Кто на новенького? В кабинет!.. Здравствуйте, голубчик!

- Чтоб ты сдох, гадина!

- Так-так-так, кажется, я это где-то уже слышал.

Вот здесь начинается классификация. Оказывается, что мозговые причуды повторяются, и их, в общем, не так много. И самая простейшая сортировка даёт результаты СКАЗОЧНЫЕ. Например, привели эпилептоидную злыдню, написали со слов родственников подробный анамнез. А злыдне 40 лет. Потом приводят вторую злыдню – 20-летнюю.


Врач с порога родным-близким говорит:

- Тэ-экс. Подростком кошечек вешали?

- Было.

- Тэ-экс. Калом потолок освежали?

- Два раза.

- Чудненько. Сисечку во младенчестве зубками до крови кусали?

- Доктор, откуда вы всё знаете!

- Дык наука. Отслеживаем.

- А что дальше будет? Извелись мы с Колей совсем, не знаем, что делать. Вот девушка у него появилась. Мож, остепенится сынок.

- Остепенится. Девушка здоровая?

- Кровь с молоком. И на кость широкая.

- Это хорошо. Может даже без переломов обойдётся. А жить молодые в вашем доме будут?

- А как же.

- Понятно. Через год возбудит иск на предмет отчуждения вашего имущества в свою пользу. Так что советую обратиться к юристу и заранее выправить все бумаги.

- А может лекарства какие?

- Лекарств от патологического сволочизма нет. А предупредить – предупреждаю. Предупреждён, значит вооружён.

- Спасибо доктор, прямо не знаем, как вас благодарить.

- Благодарность по прейскуранту: приём, консультация, плюс 20% за беспокойство.

На основании чего происходит подобная классификация? Очевидно, на основании эмпирических наблюдений. Но наблюдает здесь не прибор, а человек, ведущий эти наблюдения в контексте своей национальной культуры и описывающий свои наблюдения на своём национальном языке. В ЦЕЛОМ, результаты классификации и для русского, и для француза, и для американца, даже индуса или японца, будут почти идентичными. Но сколько будет групп сортировки, и что будет выбрано в качестве универсального критерия сепарации – это зависит от личности врача и, в ещё в большей степени, от характера конкретного народа.

Например, Запад, после нескольких ориентировочных кувырков укоренился во мнении, что универсальным критерием психопатии является эмоциональная холодность. Психопат, или как его политкорректно сейчас называют «пациент, страдающий антисоциальным расстройством личности», не понимает душевных движений и интересов других людей. До такой степени, что сама постановка вопроса об интересах ДРУГОГО кажется ему абсурдной.

Что общего в трёх перечисленных выше реакциях на приветствие? Реакции разные. В первом случае – агрессия, во втором - игнорирование, в третьем – абстрактные рассуждения в пространство. Но во всех трёх случаях диалог идёт мимо собеседника. Собеседник, предложивший контакт, просто не замечается. Больной не задумывается: а что ему надо, в чём его (собеседника) интерес, как этот интерес можно использовать для своей выгоды.


Игнорирование интересов другой стороны или отсутствие сопереживания («эмпатии») с точки зрения юридической есть ни что иное как разновидность «недоговороспособности». С таким человеком нельзя заключить сделку, и именно это выбрано англичанами, французами, немцами или американцами в качестве универсального критерия серьёзной психической патологии.

Русскому подобный ход мысли понятен, он его, в общем, одобряет… но он никогда не будет служить для него абсолютным критерием безумия. У русских другая культура. Она другая не потому, что не доросла в своём развитии до западного уровня (доросла), а потому что она проросла немножко в другой области.

Договор это крайняя степень формализации отношений между людьми, что в свою очередь является прямым следствием чёткого различения жизни общественной от жизни частной, приватной.

Русские разницу между личной жизнью и жизнью общества вполне признают, но граница эта (с точки зрения западного человека) в России зыбка и условна. Любые условия для русского условны, и правила игры в любой момент могут быть им нарушены, потому что упор в его голове сделан не на слове «правила», а на слове «игра».

Русский может заключить гораздо больше договоров, чем это может сделать на его месте немец или англичанин, и в некоторых случаях он их будет соблюдать более точно. Например, в случае изменившейся конъюнктуры, русский может длительное время соблюдать соглашения, ставшие невыгодными, тогда как западный человек встанет на уши, чтобы любой ценой сбросить ненужный балласт. Русскому же будет казаться, что ситуация ещё поменяется пять раз и «надо потерпеть».

Но в целом для русской дипломатии и для русского бизнеса характерна «Италии-Греция, Бенгалия-Швеция», причём такой британский масштаб совершенно не обусловлен масштабом операций, ведущихся русскими. Всё происходит спонтанно, хотя, разумеется, более-менее осмысленно. Более-менее.


В свою очередь и в собеседнике русский видит такого же русского – то есть человека в той или иной степени лишь играющего свою роль и имитирующего свой интерес. Это при удачной конъюнктуре приводит к поразительной безынициативности и лени русских, а при катастрофическом развитии событий - к столь же поразительной находчивости и хладнокровию.

Разумеется, когда пациент говорит мимо врача это симптом тяжёлого недуга. Но когда актёр, играющий пациента, говорит мимо актёра, играющего врача, всё может быть и не так плохо. Может быть, дело просто в неудачно написанном сценарии. Или плохой работе суфлёра. А может просто у актёра-пациента тяжёлое похмелье после вчерашнего. А, в сущности, так вообще всё ОЛ РАЙТ. Один актёр играет психопата, второй - врача. КАКИЕ ПРЕТЕНЗИИ?

Поэтому русская актёрская школа – лучшая в мире.

Что же для подобного общества является КРАЙНЕЙ патологией, служащей надёжным признаком безумия? Оказывается, - и именно на этом построена национальная классификация психопатий Ганнушкина, - вовсе не эмоциональная холодность. Главная проблема с русской точки зрения - поведенческий клинч.

Образно говоря, с точки русского сознания психопат это не недоговороспособный человек, а наоборот, человек неспособный разорвать договор. Договор психопата это договор с дьяволом, он его заключает в молодости и «свято» ему следует всю жизнь. «Быть злым», «быть лживым», «быть подозрительным», наконец «быть предателем». И отказаться от этого договора он не может. Его душа по этому договору продана и ему больше не принадлежит. Он не хозяин своей судьбы.

В чём неправильность поведения первого из трех вышеописанных пациентов? С западной точки зрения в том, что он нарушил права личности врача и набросился на него с угрозами. С точки зрения русского – в том, что он неправильно оценил мизансцену и не смог перестроить своё поведение в ситуации явной угрозы. Пока волокли в психушку – надо было орать и упираться. А если швырнули к врачу, веди себя тихо-мирно, чтобы отпустили.

Точки зрения похожие, но угол над горизонтом событий разный. Русская – чуточку на стороне пациента. Капельку.

Поэтому «Идиот» написан в России.

Запад с его идеей крайней формализации, даже к психопатам упрямо относится как к правоспособным субъектам и никакой жалости, никакого снисхождения, никакого сочувствия к «бесчувственным» людям у него нет. Если угодно, это менее культурная и менее человечная точка зрения. По крайней мере, внутри культурного кода русской цивилизации. И в этом смысле (с русской точки зрения) можно говорить о психопатологичности Запада. Упрекая психопатов в нравственном идиотизме, западный человек к самим психопатам относится как нравственный идиот.


Из-за этого у русского может развиться фобия перед европейским «сверхчеловеком». Он не понимает, что врач-психопат, ведущий себя так по отношению к психопату-пациенту, врачом (и, следовательно, психопатом) РАБОТАЕТ. Вне сферы своей профессиональной деятельности он вполне может проявлять свои человеческие качества.

И, наоборот, для жителя Европы неприятной неожиданностью является тот факт, что если, например, русский - чиновник, то он до определённой степени будет вести себя как чиновник ВСЕГДА – и в бане, и у гробового входа. Поэтому с одной стороны, как верно замечено, строгость русских законов компенсируется их недостаточным исполнением, а с другой «дура лекс сед лекс» в России вы можете услышать где угодно – хоть в уборной. Часто это последнее, что слышит человек.

Всё это я написал, чтобы наглядно показать, насколько нелепы и поверхностны попытки заменить отечественную психиатрическую школу, создававшуюся на протяжении двух столетий, механическим применением англо-саксонской номенклатуры душевных болезней.

Ведь главная задача врача - провести тонкую грань между акцентуацией и патологией. Всё что касается психической динамики, русский видит идеально, и отечественному врачу ничего не стоит заметить самые начальные формы психического окостенения. Наоборот, определить степень сочувствия со стороны пациента и тем более степень его лицемерия, русский врач может только очень условно. Он всегда будет по Станиславскому вживаться в образ сумасшедшего и находить рациональные оправдания его поведению там, где их нет. Психическая агрессия будет с его стороны не встречать абсолютного отпора, а в свою очередь такая же нечёткая граница у пациента позволит ему проникать внутрь больной психики. Возникнет немыслимый для западного врача диалог, так точно отображённый Чеховым в «Палате №6».


«- Доктор пришел! - крикнул больной и захохотал. - Наконец-то! Господа, поздравляю, доктор удостаивает нас своим визитом! Проклятая гадина! - взвизгнул он и в исступлении, какого никогда еще не видели в палате, топнул ногой. - Убить эту гадину! Нет, мало убить! Утопить в отхожем месте!

Андрей Ефимыч, слышащий это, выглянул из сеней в палату и спросил мягко:

- За что?

- За что? - крикнул Иван Дмитрия, подходя к нему с угрожающим видом и судорожно запахиваясь в халат, - За что? Вор! - проговорил он с отвращением и делая губы так, как будто желая плюнуть. - Шарлатан! Палач!

- Успокойтесь, - сказал Андрей Ефимыч, виновато улыбаясь. - Уверяю вас, я никогда ничего не крал, в остальном же, вероятно, вы сильно преувеличиваете. Я вижу, что вы на меня сердиты. Успокойтесь, прошу вас, если можете, и скажите хладнокровно: за что вы сердиты?

- А за что вы меня здесь держите?

- За то, что вы больны.

- Да, болен. Но ведь десятки, сотни сумасшедших гуляют на свободе, потому что ваше невежество но способно отличить их от здоровых. Почему же я и вот эти несчастные должны сидеть тут за всех, как козлы отпущения? Вы, фельдшер, смотритель и вся ваша больничная сволочь в нравственном отношении неизмеримо ниже каждого из нас, почему же мы сидим, а вы нет? Где логика?

- Нравственное отношение и логика тут ни при чем. Все зависит от случая. Кого посадили, тот сидит, а кого не посадили, тот гуляет, вот и все. В том, что я доктор, а вы душевнобольной, нет ни нравственности, ни логики, а одна только пустая случайность».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив